Марина Болдова - Шанс (Коммуналка) Страница 16

Маринин не заметил, как подошел к дому. К бывшему теперь уже дому дочери. Завернув во двор, он остановился в нерешительности. Посмотрел на окна квартиры и тут же рванул к подъезду: в окне явственно мелькнуло чье-то лицо. Маринин набрал на домофоне знакомый номер и, услышав сигнальный писк, потянул за ручку двери.

В дверях квартиры дочери стояла незнакомая девушка.

– Вы ко мне? – она нетвердо качнулась.

– Простите, я бы хотел видеть нового владельца квартиры.

– А вы кто?

– Я – отец прежней хозяйки. Ольги Марининой.

– А… Это та девушка, что была в машине с Владькой. Проходите.

Виктор Васильевич шел по знакомому коридору и опять ничего не понимал. Вся мебель, большей частью принадлежавшая когда-то теще Маринина, стояла на своих местах. Если Ольга продала квартиру, то с мебелью что ли? Это что же за сделка такая?

– Садитесь, – девушка первой опустилась в мягкое кресло, обитое потертым гобеленом, – У вас, наверное, куча вопросов? Вот и у меня тоже. Только кому их задать, не знаю!

– Кто вы Соснову?

– Я – Лариса, дочь последнего мужа его матери. Во как. Никто, то есть. Или сводная сестра? Мне было три года, когда мой отец женился на матери Владьки. Влад тогда уже окончил школу и поступил в Универ. Жил отдельно, с мамашкой у него контакта не было, впрочем, как и у меня, – девушка потянулась к бутылке с коньяком, стоявшей на журнальном столике, – Выпить не хотите?

– Нет, спасибо, – соврал он, вдруг застеснявшись пить с молодой девушкой.

– Тогда – курите, – она подтолкнула ему пепельницу, уже полную окурков, – Я же вижу, вам хочется.

– Спасибо, – засунул Маринин руку в карман за пачкой сигарет.

– Если вы хотите знать, что за отношения связывали Владьку с вашей дочерью, я не знаю. И почему она ему хату продала, не знаю. Ничего не знаю…Нам в московскую квартиру позвонили из милиции, попросили мамашку к телефону. А ее нет! Она после смерти моего отца успела уже троих любовников сменить. С последним сейчас в Италии отрывается. Пришлось мне ехать сюда. А тут – похороны, халупа эта старая. Что мне с этим делать? – она сделала глоток из пузатого бокала и затянулась тонкой сигареткой, – Мне на фиг не нужно этой головной боли! Я домой хочу, в Москву!

– У Владислава еще какие-то родственники есть?

– Нет, по-моему. Никто же не приходил на похороны! Только эта его паства гребаная!

– Паства?!

– Влад, оказывается, проповедником был! Хрень какая-то! Секта или братство религиозное. Они, овцы эти, как заладили на похоронах выть, жуть! Стоят человек двадцать и воют! А потом разбежались, как тараканы. Только, вроде, стояли около могилы, бац – нет никого! Я спросить хотела, знает кто про девушку эту, вашу дочь, кто она ему? Если, вдруг, жена? Да еще и ребенок от Владьки? Тогда бы эту квартиру обратно оформить, ему же жить где-то надо, ребенку! Хотя, вы же ему дед получается? Внука к себе заберете?

– Да, дед…Только забирать некуда. Я из Узбекистана приехал, служил там. О внуке не знал ничего, с Ольгой давно отношения не заладились…Ничего она нам с матерью не сообщила!

– И что теперь, вы его туда отвезете? К бабушке?

– Нет бабушки. Умерла, узнав об Ольге. И квартира продана. Там, знаете, сейчас русских не жалуют…

– Так забирайте эту! – девушка оживилась, – Она же сыну вашей дочери должна принадлежать! И будет где вам с ним жить!

– Это непросто. Юридически, владелец – ваш сводный брат Владислав Соснов, то есть, теперь – его наследники.

– А кто наследник?

– Ваша мачеха. Он ее родной сын.

– Точно! Ну, эта своего не упустит! Жалко! Я бы сейчас все переоформила обратно! Нет, она квартиру не отдаст, точно! А как же тогда вы с мальчиком? – она с сочувствием посмотрела на Маринина.

Что он мог ответить? Маринин вдруг почувствовал себя стариком, немощным и растерянным. Он поймал себя на мысли, что впал в старческий эгоизм, когда не хочется думать ни о ком другом, только о себе, покинутом всеми близкими. Он признавал, пусть не вслух, что почти не переживает за незнакомого пока ему мальчика, внука по крови, и не хочет думать, что же с ним делать дальше.

Он уже шел по улице и не узнавал ее, так все изменилось. Чужой город, чужой! Он ловил свое отражение в огромных, без единого грязного пятнышка витринах бутиков и не узнавал и себя. Чужой лохматый мужик, согбенный от усталости, в распахнутой куртке, смотрел на него равнодушно и мутно. "Нужно выпить чего-нибудь. Водки, что ли…Или я сойду с ума!" – подумал Маринин, доставая портмоне. В одном отделении лежали несколько десяток и сотня. В кармашке, закрывающемся на молнию, была спрятана последняя пятитысячная купюра, оставшаяся от продажи квартиры. "Трактир "На Троицкой", – прочел он на вывеске над дубовой входной дверью. Он толкнул эту дверь, зашел во внутрь и тут же присел за крайний столик. Маринин не знал, что за двести граммов вожделенной водки и нехитрую закуску он отдаст все содержимое своего кошелька. Чужой этот город ему, чужой…

Глава 17

Еще вчера она была жива. Он был у нее там, в клинике. А сейчас этот звонок…

Иван вспомнил их последнюю встречу: ехать пришлось довольно далеко, в пригород, по Ульяновской трассе. Около указателя на Алексеевку, как ему и объяснила Эмилия, он свернул. А примерно через километр дорогу ему преградил шлагбаум. Качинский вышел из машины, ему навстречу уже спешил крепкий парень в форме.

– Доброе утро. Могу я узнать, к кому Вы приехали?

– Это частная клиника?

– Да.

– К Эмилии Фальк.

– Да, хорошо, проезжайте, – он зашел в небольшой домик.

Качинский удивился. "Сколько же здесь пациентов, если охрана знает всех поименно?" – подумал он. Уже шагая за девушкой в симпатичном голубом форменном халатике по ковровой дорожке второго этажа, он понял, что немного.

Эмилия Фальк в теплом, несмотря на лето, махровом халате, сидела в кресле у открытой балконной двери.

– Доброе утро, Эмилия Яновна.

– Доброе, Ваня, доброе.

Его совсем не покоробило это фамильярное для пары дней знакомства "Ваня". Он глупо даже как-то обрадовался. Будто признал его кто-то очень значительный, известный, а не эта престарелая больная и весьма чудаковатая дама.

– Эмилия Яновна, я подготовил все бумаги, посмотрите?

– Подай, голубчик, пожалуйста, очки с тумбочки. Благодарю, – она внимательно читала текст завещания, чуть шевеля слегка подкрашенными губами. Дочитав до конца, протянула руку, – Давай ручку, Ваня, будем подписывать.

Он рассказал ей и о погорельце Полякове и об избитой девушке. И получил добро. "А последнего ты найдешь уже без меня, Ваня. Я ухожу…", – спокойно распрощалась она с ним, но он не поверил. Он искренне возмутился, рвался поговорить с врачами, но она властно его остановила. "Мне тоже жаль расставаться с тобой, ты должен это чувствовать. Если бы это было в моих силах…Прощай, голубчик. Не грусти!" Он долго не выпускал ее маленькую ручку из своей, умом понимая, что нет в ее словах и тени игры и кокетства. Только Знание…

Качинский набрал номер Беркутова.

– Привет, Егор. Давай пересечемся в обед. Дома обедаешь? Приглашаешь? Хорошо, согласен, Ленка у меня сегодня дежурит, так что от Галкиных пирожков не откажусь.

Он знал Галину всего год. Столько Беркутов был женат на ней. С первого взгляда всем было ясно: это его женщина. И тут же вспоминалась первая жена Егора. Вроде, жил с ней Беркутов по доброй воле, а смотреть другу в глаза без стыда Качинский не мог. Словно это он, Качинский, виноват в том, что она такая! Он тогда мог бы поспорить, что и многим друзьям Беркутова было тоже не по себе. А теперь он был рад за Беркутова. До того рад, что даже не сумел скрыть от того рвущиеся наружу эмоции. Хотя и не принято это было между ними: вот так, взахлеб. Он тряс Егора за плечи, похлопывал, много и глупо говорил, после чего долго не мог прийти в себя от несвойственного ему проявления чувств. Только внимательно посмотрев на молодожена, понял – а ему приятно!

Запросто прийти к Беркутову мог каждый. Это знали все знакомые Беркутова. Поэтому, легко согласившись на обед у друга, он прихватил в магазине бутылочку бальзама "Легенда Италмаса" и, оставив машину во дворе конторы, двинулся к Беркутовым пешком.

– Заходи, – Беркутов успел добежать до дома быстрее его.

– Держи любимую, – протянул ему Иван невзрачную с виду бутылку.

Этот бальзам "открыл" сам Беркутов. Не особенный любитель водки, он купил маленький шкалик бальзама, чтобы просто попробовать. Крепостью в сорок пять градусов, настоянный на двадцати шести травах, напиток оказался так хорош, что в следующий раз Беркутов купил уже пол-литровую бутылку. А теперь "Легенду" с удовольствием употребляли почти все, кто хоть раз побывал у него в гостях.

– Случилось что? Садись, давай, – Беркутов поставил на стол блюдо с пирожками, турку с кофе, две чашки и достал рюмки из буфета, – Галина ушла на встречу то ли с издателем, то ли с агентом, так что сегодня без изысков. Приступай.