Елена Кочергина - Жизнь в стёклах (сборник) Страница 17

Самое Настоящее Существо на свете открывало свои объятья каждому из них, чтобы наполнить призрачную плоть настоящей жизнью.

Глава 3 Отец Симон и панк-рок

Роста отец Симон был неопределённого: иногда он казался людям высоким, иногда – низким. И возраст у отца был неопределённый: иногда он выглядел молодым, иногда – средних лет, а иногда – дряхлым стариком. И внешность у него тоже была неопределённая: иногда его не могли узнать даже самые близкие люди. А когда отец Симон надевал неопределённого цвета костюм с двубортным пиджаком и отправлялся в город, его могли принять за кого угодно, только не за иеромонаха.

Например, пятеро музыкантов из панк-рок-группы «Бешеные клопы» считали его своим творческим продюсером и духовным лидером. Благодаря стараниям отца Симона группа набирала популярность, и несколько песен уже крутили по радио. Популярности способствовали фотографии полного состава группы на Литургии в храме и необычность песен, написанных лично отцом Симоном или под его влиянием.

Запыхавшийся клавишник Андрюха вбежал в студию.

– Володька кóнчился! – сказал он трагически и немного истерично. Володька был основателем группы и вокалистом.

– Как кончился? – испугался ударник Валерка.

– Ушёл из жизни! Сто процентов! Мы высадили дверь квартиры; документы, паспорт, деньги, даже гитара – всё на месте. Где человек может быть без паспорта и без денег? Повесился или отравился. Он же сам говорил, что если бы захотел покончить с собой, не стал бы выпендриваться, как все. Не стал бы делать это в общественном месте, во дворе, там, в туалете. Так и сказал: сел бы на электричку, поехал бы за город подальше, нашёл бы лесок погуще и там… Чтобы птицы склевали, а считали пропавшим без вести. Он, правда, тогда бухой был, когда это говорил, но не всё ли равно! Мы с Серёгой матери позвонили – ничего не знает. Паникует теперь. А больше у него никого нет. С тёлками он больше года не встречается ни с кем. А с тех пор как наркоту бросил, у него депрессии, сам знаешь! Видно, депресняк накатил, поехал и кончился! Всё. У нас же концерт завтра, блин!!!

– Да не паникуй ты! – встряхнул его за плечи бас-гитарист Вадик. – Ты же не мамка ему, чтобы паниковать! Найдётся он. Ещё четырёх дней не прошло, как он пропал. Я чувствую, что он жив. С тех пор как Симон Петрович нами занялся…

– Помянешь его, он и появится, – испуганно прошептал Валерка. В студию неслышными шагами вошёл отец Симон.

– Почему сумбур? Зачем крики? – мягко спросил творческий продюсер.

– Володька кончился. И группе конец, – сказал Андрюха.

– Я знаю, – сказал отец Симон и заплакал, садясь на стул. – Это ненадолго, – сказал он, улыбаясь сквозь слёзы и доставая платок.

– Знаем, что ненадолго, Симон Петрович! – хрипло сказал Андрюха. Теперь никто не сомневался, что Володьки нет в живых. – К Страшному Суду воскреснет. А что толку-то? Группа развалится. А самоубийцы попадают в ад…

– Всегда ли – в ад? – тихо спросил отец Симон. – А может, иногда и в Царство Небесное? Слышал я историю: несколько девушек дали Богу обет безбрачия. А в город ворвались варвары. Мужиков убивали, а всех женщин насиловали. Девушки возьми, да и прыгни со скалы, чтобы соблюсти обет. И что ты думаешь? Церковь прославила их как мучениц за Христа!

– Но Володька не давал ничего такого… – удивился Андрюха. Валерка было заржал, но посмотрев на отца Симона, сразу же замолчал.

– А откуда тебе знать? – спросил отец Симон, глядя Андрюхе в глаза. – Ты всё про всех знаешь? Если самоубийство ради Бога (это, конечно, редко бывает), то человек – не осуждённый, а праведник. Даже если не было Божьей воли на самоубийство, но человек искренно верил, что была. Я тебе одну книжку дам почитать – роман Грэма Грина «Суть дела». Тогда ты всё поймёшь.

Тут никто из ребят не нашёлся, что сказать.

– Я вот здесь несколько песенок написал, – сказал старец. – Но теперь без Володи тяжело будет выбрать. Ладно, продолжаем репетицию! Я отвечаю за творческую концепцию, я обеспечиваю спрос аудитории, и я вам говорю – группа не развалится.

– Я не буду основным вокалистом! – заартачился Вадик. – У меня голос недостаточно хриплый и противный! Пусть Серёга поёт!

(Гитарист Серёга поехал утешать мать Володи.)

– А тогда в клубе у тебя неплохо получалось, когда Владимир грипп подцепил! – с надеждой сказал отец Симон.

– Это я от текилы охрип! – оправдывался Вадим. – Налили мне… нехорошие люди.

– Но сейчас-то Володи с Серёжей нету! – мягко, но убедительно сказал старец. – Вот и сыграйте мне все новые песни. А потом помолимся о спасении раба Божьего Владимира.

– Ну, где этот четверодневный Лазарь?! – закричал отец Симон на весь храм. По храму побежал шепоток.

– Это – старец отец Симон… Он юродствует… Сейчас опять настоятеля будет распекать… Называет всех призраками и мертвецами… Кто-то впал в грехи, а он будет духовно воскрешать…

Из алтаря выскочил эконом отец Дамиан и укоризненно запричитал:

– Потише, пожалуйста, батюшка, служба же идёт!

– Куда вы дели четверодневного Лазаря?! – буйствовал старик, не снижая тона. – Стоит мне отлучиться на неделю, как вы – в беззакония впадать!

Глаза у отца Дамиана забéгали и он нервно зашептал:

– Это всё отец настоятель! Я его предупреждал! А он только улыбается!

– Я спрашиваю, где он? – сурово вопросил отец Симон.

– Как где, в келье у себя…

Отец Симон вылетел из храма, гневно тряся бородой, и уже тут расхохотался.

Послушник Владимир смиренно сложил руки на коленях и упрямо сказал:

– Пусть думают, что я умер.

– А мать? – укорил его творческий продюсер.

– Пимен Великий к матери даже не вышел…

– Но ты же не Пимен и не великий!

– А он тоже тогда не был великим, а был обычным послушником!

– У тебя же чудесные песни! Подростки слушают, получают первое понятие о Боге…

– Дерьмо весь этот рок и вся наша тусовка. А песни только ваши хорошие.

– Ты – отличный музыкант. Когда становишься воином Христовым, надо продолжать делать то, что ты лучше всего умеешь, оставаться в своём качестве. Вот Костя Кинчев продолжил играть после того, как уверовал, и все лучшие песни написал уже во Христе. Стал духовным лидером своей группы. И ты станешь.

– А вы почему не остались в своём качестве, а ушли в монахи?

– Понимаешь, дело в том, что когда я осознал себя христианином, я уже был послушником. Так что очень даже остался в своём качестве.

– Я курю, пью, матерюсь. Каюсь на исповеди, а перестать не могу. Только обеты избавят меня от моих грехов… Я хочу всего себя посвятить Христу, как Алёша Карамазов!

– Ты так думаешь? Христа можно любить где угодно. И подвиг верующего мирянина ничуть не меньше монашеского, а может, даже и больше. Кстати, тому же Алёше пришлось вернуться в мир… А по поводу курения и матерщины… Это со временем отпадёт само собой. Если ты по уши влюблён в девушку, станешь засматриваться на других женщин? Нет. И если душа по уши влюбится в Христа, она не захочет больше пить, курить и материться… Словом, чтоб завтра был на концерте! Это я тебе как продюсер говорю!

– Отец Симон, я хотел узнать… – начал отец Дамиан.

– Да, мой дорогой?

– Почему панки? Почему рокеры? Почему не барды, например, какие-нибудь, не шансонье?

– Понимаешь, барды у нас слишком праведные. Аж тошнит от их праведности! Жизнь их замучила совсем, злая судьба несправедливая. Да и, пожалуй, слишком умные по-мирски, Бог им не нужен. Христос пришёл ведь к грешникам и простым рыбакам, значит к панк-рокерам. Ребята Бога искренне ищут, они открыты Благовестию. Слушает их молодёжь, а не старпёры закосневшие… Ну, это я так, в общем. Бардов я тоже люблю. Вообще-то на человека каждый раз надо смотреть…

– Не знаю, можно ли так сказать… Но заразиться… оскверниться… Наверное, не очень уместные слова… Мы же всё-таки монахи…

Отец Симон громко засмеялся, прослезился от смеха и даже как будто схватился за живот. (Он говорил, что много лет страдает грыжами.)

– Чем же от них заразишься? – сказал он сквозь слёзы. – Скорее они от нас с тобой заразятся! Честолюбием и самомнением! Мы же с тобой – избранные, мы же на всех смотрим свысока! Мы же законники, фарисеи! Ребята-то гораздо чище нас! Видел бы ты их в натуральной среде – смиреннейшие существа! Мне одна девица рассказывала, с которой наш гитарист раньше встречался, что бедняга не знал куда от стыда глаза девать, когда она его раздевала!

Тут у отца Симона начался новый приступ смеха, сильнее прежнего, и он сделал что-то совсем для старца не подобающее – завалился в пыль и задрыгал ногами, корчась от боли в животе. Эконом поспешил оставить несчастного подвижника, чтобы не подумал кто чего.

Выступление уже подходило к концу, когда в середине зала, как по волшебству, появился Симон Петрович в своём неизменном элегантном костюме. Володька его углядел и заорал в микрофон перед очередной песней: