Аарон Шервуд - Байки старого еврея Страница 17

После съёмок шеф похвалил меня за смекалку, сказав при этом, что не следует так буквально его понимать. Самое ужасное ждало меня ночью, во сне. Мне снилось, как я проваливаюсь между машинами и никто не успевает прийти мне на помощь. Это «кино» я видел три ночи. Тяжек труд «каскадёра»!

Красота спасёт мир?

В прошлой жизни в старших классах школы мы проходили произведения русских классиков. Их было много: Пушкин, Лермонтов, Чехов, Горький, Достоевский. Что-то мы проходили, чем-то зачитывались. Я, к примеру, пройдя «Преступление и наказание», прочёл самостоятельно «Идиота». Не скажу, что мне это далось легко, но мне врезалась в память фраза князя Мышкина «Красота спасёт мир». А потом мы проходили пьесу Чехова «Дядя Ваня», где Астахов, как мне кажется, доводит эту мысль до совершенства, говоря: «В человеке всё должно быть прекрасно…» Действительно, если человек красив, мы, возможно, подсознательно наделяем его самыми хорошими качествами. Как же в таком случае быть с афоризмом великой актрисы Раневской: «Красота – это страшная сила»? Возможна ли ситуация, при которой красота разрушает, в прямом смысле слова наносит ущерб? Большинство, на мой взгляд, не согласится с такой постановкой вопроса. Не может быть, скажет читатель, красота может быть только созидательной. И будет неправ! Итак. Однажды я решил побродить по родному городу. Была осень. Я вышел с «Ленфильма» и не спеша пошёл в сторону Невского проспекта. Ленинградцы и те, кто бывал в этом городе, помнят, я надеюсь, нашу дождливую осень. Но мне повезло: дождя не было. Я пересёк Неву по Кировскому мосту. Через кладбище – Марсово поле – идти не хотелось. Я прошёл мимо Института культуры (в народе – «два притопа, три прихлопа»), вошёл в Летний сад, далее мимо Инженерного замка вышел на Невский проспект и свернул в сторону Мойки, где в небольшом кафе подавали вполне приличный кофе. Это сейчас можно выпить хороший кофе практически везде. А тогда, в восьмидесятые годы, страшно подумать, прошлого тысячелетия, я знал три-четыре кафе с приличным кофе (каламбур). Насладившись кофе, я вернулся на Невский. Рядом со мной остановился «мерседес». Открылась дверка, и… из машины – нет, не вышла (такая красота не должна касаться бренной земли) – появилась еврейская девушка! Описать её смог бы разве что царь Соломон! Вы читали «Песнь Песней»? Это была она, Суламифь! Мне показалось, нет, я уверен, рассеялись свинцовые тучи. Выглянуло солнышко, запели птицы, и заиграла музыка. Вдруг всё померкло, раздался визг тормозов, скрежет металла и шум разбитого стекла.

Я обернулся. Случилась авария. Водитель впереди идущего жигулёнка, увидев её, резко затормозил, а водитель машины, идущей следом, не успел среагировать. Он выскочил из машины разъярённый, с монтажкой в руке, занесённой для удара, но, увидев её, Суламифь, замер, превратившись в соляной столб. Водитель же первой машины превратился в изваяние, не выходя из «жигулей». Суламифь, даже не обернувшись, вошла в ателье № 1 по пошиву верхней женской одежды. В народе это ателье называлось «Смерть мужьям» и, понятно, имело дурную славу. Я решил дождаться развязки: оба «жигуля» изрядно пострадали. Буквально через пару минут она появилась. Не обращая внимания на ещё не пришедших в себя мужчин, она впорхнула в «мерседес», который, уходя, даже не удосужилась запереть. Вдруг брезентовая крыша авто дрогнула, поползла назад, превращая седан в кабриолет. Не включая сигнала поворота, игнорируя все правила дорожного движения, через двойную осевую линию с лихостью, которой позавидовал бы иной мастер вождения, она развернула машину. Под шум битого стекла и скрежет металла – это врезались друг в друга ещё две машины – она исчезла. И эта красота призвана спасти мир? Я думаю, что она, абсолютная красота, должна находиться в заповеднике, жить в хрустальном замке и пусть ей прислуживают эльфы. Но её нельзя выпускать в наш мир во избежание катастроф и прочих стихийных бедствий.

Магендавид в кокошнике

Как мы воспринимали людей из стран, с которыми не были знакомы?

Как правило, по комментариям советских пропагандистов и телепередаче «Клуб кинопутешественников». До отмены «железного занавеса» они были весьма однобоки. Это понятно. Отдел пропаганды, надо отдать ему должное, трудился на славу. Возьмём, к примеру, Зорина. Этот журналист-международник прожил практически всю свою жизнь в условиях, судя по его высказываниям, наживы и чистогана. В подтверждение моих слов – его высказывание: «Тяжёлым комплексом страдает Америка. Имя этому комплексу – военно-промышленный комплекс». Безусловно, надо обладать огромной силой воли, чтобы продолжать находиться в этом мире, опять же по его словам, насилия и разврата и не уехать к родным берёзкам. Так бы бедняга и прозябал, но случилась перестройка, с началом которой стала просачиваться какая-то иная, бесцензурная, информация о забугорной жизни. Народ, те, кто мог, стал быстро паковать чемоданы. Народное изустное творчество тут же отреагировало: «Еврей – не национальность, а средство передвижения». Я с большим интересом смотрел, поначалу редкие, репортажи о жизни в Израиле. Думаю, многие исходя из жизненного опыта с недоверием относились к виденному. Воспитанные на пропаганде, мы жили по принципу «не верь глазам своим». Это они нас заманивают, а стоит приехать – всех забреют в кибуц и заставят маршировать с утра до вечера с автоматом за спиной и лопатой на плече, думал я. А ещё заставят угнетать свободолюбивый палестинский народ! К слову, а существует где-то несвободолюбивый народ? Тем не менее я прислушался к внутреннему голосу, говорившему мне: «Я не знаю, о чём ты, но ехать надо». Действительность всё быстро расставила по местам. В кибуц меня не загоняли, а когда я поинтересовался им, мне доходчиво объяснили, что я староват. Да я, честно говоря, и не рвался – не люблю колхозы, даже в израильском варианте. Но притирка всё же имела место быть. Я поражался тому, что люди улыбаются мне. Ведь они не были со мной знакомы. Почему продавец говорит мне «спасибо»? Это же я у него купил, значит, я и должен благодарить. Но к хорошему быстро привыкаешь, привык и я. Было непонятно, отчего аборигены прячутся от солнца, оно же такое хорошее, доброе. Насколько оно доброе, я понял, проведя несколько часов на пляже, причём под тентом. К вечеру я принял радикальный красный цвет. Дома я подошёл к зеркалу, лица не было. Вместо него я увидел опухшую харю со щёлками вместо глаз. А ещё я долго не мог понять, как море, такое большое, нагревается до совершенно немыслимой температуры? Или я не видал моря? Да я вырос, можно сказать, на берегу моря! Пусть моряки называют Финский залив лужей, но даже на отмели этой «лужи» вода не прогревалась до температуры выше пятнадцати градусов. А израильские девушки! Загорелые, стройные, улыбчивые! В общем, Израиль мне понравился! Правда, случалось иногда отвечать на странные вопросы. «Ты знаешь, что такое лифт? – спрашивали меня израильтяне. – У вас там все инженеры?» – «Нет, я не инженер». – «А почему ты умеешь пользоваться штангенциркулем?» Поначалу я пытался объяснить, что там любой ремонт делался самостоятельно. «Что, и квартиры сами ремонтировали? И машины?» «Всё», – отвечал я. «А как вы всему этому научились?» На моё предложение переехать туда и научиться я слышал почему-то отказ. Получалось, что это они распропагандированы. Они, естественно, не считали, что по советским городам ходят медведи, но не могли понять, почему семья из трёх человек хочет поселиться в двухкомнатной квартире. Это же так естественно, говорили они, у каждого своя комната. Евреи – народ любопытный, Израильские – не исключение. Мы, бывшие граждане великого (?) Союза, интересовались новой страной, в которой нам предстояло жить, они же, что естественно, – нами, своими соседями. Поэтому понятен тот интерес, с которым сабры встретили приехавший из России ансамбль. Надо, на мой взгляд, обладать извращённым чувством юмора, чтобы привезти в Израиль ансамбль песни и пляски МВД России. Интересно, а что участники ансамбля делали в перерывах между концертами? Обирали на дорогах частников или у пьяных в вытрезвителях по карманам шарили? А может быть, зрители, сидевшие в зале, могли их видеть в ОВИРе, когда им в очередной раз отказывали в выезде? Не могу знать. Но я, человек, любящий контрасты, решил во что бы то ни стало пойти на концерт. Это событие, конечно, нельзя было сравнивать с приездом Мадонны, из-за которого перекрывали дороги, но припарковать машину я смог километра за два от места, где проходил концерт. Все предыдущие концерты из России были предназначены для русскоговорящей аудитории: кто ещё согласится слушать «фанеру», да ещё платить за это?! Этот же концерт предназначался для всех. И вот в зале погас свет. На ярко освещённую сцену из-за кулисы, покачиваясь в танце, выплыли одетые в сарафаны и кокошники девушки. Их сарафаны касаются сцены. Впечатление такое, что они плывут по сцене. Казалось, на сцену выплыла стайка белых лебедей. Вот они закружились в грациозном танце, затем как бы случайно выстроились в ручеёк и стали одна за другой выстраиваться у авансцены. Поклонившись в пояс, отплыли вглубь сцены. Не успел зал взорваться аплодисментами, как на сцене появился каскадёр ансамбля. Выпрыгнув из-за кулисы, он колесом прошёл по кромке сцены. Прыжок. Он, казалось, завис в воздухе, колесо, и встал. За ним, танцуя, что-то вприсядку, один за другим появились остальные танцоры. Они выстроились в ряд впереди девушек. Эти все как на подбор белокурые парни были одетые в чёрные сапоги, чёрные же штаны, красные косоворотки, подпоясанные шнурком. Весь этот наряд венчал картуз, из-под которого торчала розочка. Ни дать ни взять члены Русского союза или Союза Михаила Архангела. Только (забыли взять?) без топоров и дреколья. Вот они выстроились в ряд, поклонились публике в пояс и… запели Атикву. Зал встал. Я же хохотал до слёз. Посудите сами. На сцене в центре Израиля – хор МВД! Бабы в кокошниках и мужики, выглядевшие весьма двусмысленно, поют гимн Израиля! Нет, безусловно, в чувстве юмора составителю репертуара не откажешь! Следующий номер программы, на мой вкус, был уже не комичным, а из серии чёрного юмора. На сцену вышли генерал МВД и переводчик. Переводчик был старожил, то есть не урождённый израильтянин, а давно живущий в стране еврей. Скорее всего, он был привезён в Израиль ещё ребёнком. Русский язык его, естественно, был с ошибками, но понятен генералу, который давно, будучи в более скромном звании, быть может, сажал его отца за сионизм. Я стал ёрзать на стуле и покашливать в кулак. Для меня эта сцена была сюрреалистичной. В Израиле, в самом центре мирового сионизма, на сцене стоят генерал, всю свою жизнь боровшийся, пусть и по приказу, с евреями, и сын сиониста из СССР, и они улыбаются друг другу! На меня зашикал сосед. Ему, естественно, были непонятны мои переживания, я мешал ему смотреть этот диковинный, в чём я был с ним согласен, концерт. Как мог я объяснил ему комизм ситуации. Он мне возразил: «Но там теперь всё по-другому, он теперь не преследует евреев». Конечно, он прав. Теперь не преследует, у него (пока) другой приказ.