Владимир Дэс - Зелёное пальто Страница 17

Сдав на хранение ей чемоданы с деньгами, мы загуляли. По-русски. С размахом. Угощал я.

Устав пить и гулять, казак-губернатор предложил съездить теперь к нему на его краснорайский курорт. Так сказать, залечить наши сильно подуставшие на Кипре тела.

Я согласился. И мы, собрав вещи, покинули этот средиземноморский рай.

И, надо отдать должное моему новому другу, он не забыл про меня и не потерял случайно по прилете домой, как обычно бывает у «больших» людей после курортного знакомства.

В аэропорту Краснорайска, нас встречали с почетом.

К трапу самолета – ковровая дорожка.

Строй чиновников по обе стороны.

Все, несмотря на жару, в темных пиджаках, темных галстуках и белых рубашках.

В зале для VIP-персон был накрыт стол. Там он посадил меня по правую руку от себя, а с другой стороны ко мне пристроилась весьма-весьма симпатичная дама.

Начались тосты.

И все за губернатора. За его здоровье. За его светлую голову. За его талант и умение уничтожать своих врагов.

Впрочем, ощущалось в зале некое напряжение. Казалось, что местная элита напугана победой губернатора над прокурором и теперь боялась последствий этой победы.

Я, чтобы разрядить обстановку, решил произнести тост. Говорил о солнце, о весне, о цветах, о любви и о том, что все здесь сидящие, очевидно, очень хорошие люди.

Все дружно закивали головами: «Да, очень хорошие».

И тогда, подождав, когда все откивают, я закончил свой тост предложением:

– А раз все мы тут хорошие люди, пусть каждый поцелует соседа справа.

Сидящие за столом в едином порыве бросились целовать друг друга.

Больше всех завидовали тому, кто сидел слева от губернатора и, конечно, мне, поскольку я сидел справа от единственной за этим столом женщины. Естественно, что мой поцелуй был самым продолжительным. Когда мы его закончили, то в зале уже никого не было.

Я извинился перед дамой, но, оказалось, зря: она была приставлена ко мне лично губернатором. Заодно выяснилось, что работала она главным бухгалтером Даголысского комплекса на самом берегу Черного моря.

Директор этого гостиничного комплекса, бывший полковник КГБ, после неудачного госпереворота ГКЧП [35] сбежал в неизвестном направлении с документами, деньгами и печатью. Комплекс стал хиреть.

Закрылись рестораны.

Свет отключили.

Разворовали посуду, мебель и белье. Даже работающие здесь проститутки разбежались.

Стал процветать «дикий» туризм по всей территории комплекса. Кругом продавали шашлыки из непонятного мяса. Рекой лилось грузинское вино, произведенное в местных подвалах.

Вот туда-то и повезла меня приставленная ко мне дама якобы для дальнейшего продолжения банкета.

На следующее утро, проснувшись с главным бухгалтером в директорском кабинете, я увидел на столе приказ о назначении меня генеральным директором этого комплекса. Будучи с похмелья и находясь в объятиях прекрасной дамы, в интервалах между поцелуями и под настойчивые уговоры спутницы я позвонил губернатору и сказал, что согласен.

Буквально за неделю я наладил работу охраны, ресторанов, прачечных.

Мобилизовал горничных, уборщиц и таксистов. Хотя с такси я зря погорячился.

Оказывается, муж моей бухгалтерши работал таксистом.

Так что наши с ней пикники теперь были ограничены крышей гостиницы, куда такси не ходят.

Через месяц в Даголыс приехал сам губернатор с гостем из Москвы – министром обороны.

Человеком очень простым в общении, хотя и маршалом.

А когда он узнал, что я служил в ВДВ и где воевал, мы с ним сразу подружились.

После второго ящика розового мартини министр поведал мне трогательную историю, как он стал маршалом.

Еще лейтенантом, в военном училище, он преподавал на спортивной кафедре и мечтал стать тренером по лыжам. Но начальник училища почему-то не любил лыжи. И вообще ставку тренера по лыжам на спортивной кафедре сократил. Расстроенный лейтенант, будущий маршал, пошел устраиваться в гражданский вуз. И уже договорился в Сельхозинституте, что его возьмут тренером по лыжам. Но когда пришел увольняться, начальника училища сняли. А новый начальник училища лыжи любил и его не отпустил и даже поставил командиром лыжной подготовки курсантов. А потом судьба распорядилась так, что сейчас он – маршал да еще министр обороны, а не тренер по лыжам.

Закончив этот рассказ, он даже всплакнул от горя.

На следующий день в Даголыс стали съезжаться высокие чиновники из Москвы, а также президенты близ лежащих республик.

Мои директорские апартаменты стали напоминать горный аул во время свадьбы.

Один «хозяин» только что выделенной в самостоятельное государство республики все возмущался, что там, в Москве, его земляк (правда, из другого тейпа), сидя в Верховном Совете, никак не дает ему звание генерал-лей тенанта. И он должен ходить позориться в генерал-май орских погонах. Хотя соседу, такому же президенту, такой же республики, уже присвоили генерал-лейтенанта. И что если такая несправедливость будет продолжаться дальше, он со своим народом совсем выйдет из состава России и сам себе тогда будет присваивать воинские звания, хоть маршала. При этом выразительно посмотрел на министра обороны, залитого мартини по горло. Взвинтив себя своей пламенной речью, он оделся и ушел. А уходя, сказал маршалу:

– Ты там так и передай, со мной шутки плохи! Или звезда или Россия! – и выразительно постучал себя по генеральскому погону.

Правда, тогда особого внимания на этот демарш ни-кто не обратил.

Подумали, что человек просто разнервничался. Время пройдет, успокоится.

А зря.

Надо было дать ему эту вторую генеральскую звезду.

Одна подпись. И нет войны.

Вскоре присоединился к нам и нижнеокский губернатор.

Но здесь он был уже другим. Тихим, скромным, больше заискивал и просил чего-то у московских министров.

Правда, в пьяных дискуссиях выдвигал и свои идеи, которые не всем нравились. Например: говорил, что надо распустить армию. «Кому она нужна – наша бедная и пьяная Россия. Никто нападать на нее не будет, что завоевывать-то? Пьяниц и заросшие поля?»

И что милиции не надо. «Кого защищать-то? Кругом одни нищие. Ни у кого ничего нет, кроме клопов и тараканов».

Что пройдет время, появится устойчивый класс капиталистов, они и создадут для защиты своих капиталов свою милицию, полицию и армию. «Рынок сам все отрегулирует…»

Его горячо поддерживали два его друга.

Один модный политик, создатель прогрессивной Фруктовой партии. Он брался за триста дней привести Россию к полному торжеству капитализма.

Говорил и все жрал яблоки.

Причем зеленые. Смотришь на него, и скулы сводит.

Другой его приятель был внучком известного писателя. Он во время путча ходил по Белому дому с книжкой деда. То размахивал ею, как гранатой, то прикрывался ею, как бронежилетом. Вот тогда его, такого оригинала, и заметил наш будущий Президент, который в детстве зачитывался книгами его дедушки.

Заметил и поставил внука премьером России.

Вот такая у нас была веселая компания в Даголысе.

Отдыхали весело, с водкой, банями и даже драками во время споров и дискуссий.

Правда, дрались только демократы и дрались только между собой.

Один во время таких боев метко кидался яблоками, другой бил противников по головам книгами своего великого деда.

В основе своей этот народец был физически хиленький. Поэтому на других не задирались.

Я же в их спорах не участвовал. Занимался подводным плаванием. Перед очередным погружением меня и поймал нижнеокский губернатор.

Перехватив за трубку моего акваланга, стал звать назад, в Нижнеокск. Башню обещал вернуть и Центральный рынок. И все головой крутил и спрашивал: а где остальные члены моей семьи? И на что я сейчас живу?

И как это я вдруг разбогател после того, как у меня все отобрали в Нижнеокске?

Мне его любознательность очень не понравилась. Не пронюхал ли он про кресло из его кабинета? Чтобы он отстал, пришлось пообещать, что я скоро вернусь к нему в отчину. Там и поговорим.

Губернатор сразу повеселел.

И стал куда-то звонить и какие-то «отбои» давать по телефону. Что, мол, «клиент», скоро сам приедет и за все ответит.

А когда я его спросил:

– Это я, что ли, «клиент», и если «клиент», то за что должен ответить?

Он перепугался, думал, что я ничего не слышу в костюме аквалангиста, и стал, запинаясь, разъяснять, что «клиент» и вправду я, но «клиент» для ресторана, где будет торжественный банкет в честь моего возвращения. И что ответить мне предстоит не «за всё», а «на все» вопросы нижнеокских журналистов, которые ждут не дождутся родоначальника народного капитализма, то есть меня, на своей родине.

Тут рядом, правда, тоже в акваланге, ждал меня для совместного дайвинга генеральный прокурор, бывший мой однокурсник, с которым мы в Ленинграде перевозили мебель одной тети, заведующей детским садом. Он услышал наш разговор, а особенно тональность, повернулся к химику-Губернатору, шлепнул меня по резиновой спине и веско заявил: