Леонид Васильев - Солнце над лесом (сборник) Страница 17

Как бы ни сложилась ситуация по приемке делянок, в этом деле не последнюю роль играет человеческий фактор – традиции и широкая русская душа.

По окончании приемки антагонисты выбирают самый круглый и самый широкий пень. Лесорубы выкладывают из рюкзаков бутылки с водкой, банки с тушенкой и, как в древние времена, чекаются стаканами и пьют за Бога лесов, чтоб растил богатства страны и не дружил с Богом огня.

Мой знакомый, участвовавший в сдаче делянок, поделился воспоминаниями этого мероприятия, имевшего место в недалеком прошлом:

– Мы сдавали делянки в Килемарском районе у деревни Шудугуж. Со стороны приемщиков был представитель из Минфина и, понимаешь, такой дотошный и, главное, не пьет. У деревни мы делянки все же сдали, а за речкой Руткой была еще одна – вообще не чищенная. Весна же, кругом разлив, а Минфин требует делянку показать. Наш шофер кричит, что не поеду я там, утоплю машину. Наш гармонист и то сыграет, и это, а представитель уперся на своем, заявляет: «Ладно, если вездеход не пройдет, завтра пойдем в болотных сапогах!»

Я утром рано встал, гляжу, а наш технорук уж давно босиком бродит, спрашиваю: «Что не спишь?» А он на ухо шепчет: «Я Минфину сапоги ножом прорезал!»

После завтрака, разогнув болотники, все пошли в делянку. Представитель финотдела шагнул в ледяную воду и ноги промочил, удивляется: «Как так, вчера ходил – не текли?»

Мужики ему напоминают: «Вы же вчера по развалинам фермы бродили, наверно, там порвали обувь! Зря вы туда ходили!»

Представитель огорченно спрашивает: «Скажите честно, за рекой делянка-то очищена?»

«Очищена-очищена!» – отвечали лесорубы. И был составлен настоящий акт, приемка состоялась…

Рабочий день учебы заканчивался. Лесники, привыкшие работать больше руками, притомились, опустив головы, искоса поглядывают в окна, за которыми широкая дверь поселковой столовой. Там по вечерам для народа выкатывают из погреба бочку прохладного пива, да и шницели в столовой мясистые, с чесночком. Кому бы не захотелось сейчас посидеть за столом с кружкой пенистого пива. Но лесничий все говорит и говорит. Завершая учебу, он вдруг произнес очень даже понятные всем слова:

– Счастлив тот – кто способен ходить по лесу и понимать его пейзажи, а особенно счастлив – способный любить и пить вино! Ну что, мужики, – по рублю?!

Лесники загудели, как растревоженные шмели. А лесник Симонов воскликнул:

– Николай Петрович, дак денег-то нету!

Лесничий покачал головой и позвал из смежной комнаты бухгалтера Антропова.

– Александр Иванович, выпиши-ка лесникам-то в счет зарплаты.

И вот уже самый быстроногий гонец лесного племени вытаскивает из-за пазухи «вождю» стеклянные емкости.

– Ну, раз пошла такая пьянка – режь последний огурец! Кстати, чьи это слова… кто сказал? – попросил ответить Николай Петрович.

– Поэт Есенин так говаривал, он винишко любил, – предположил Федя.

– Неправильно!

– Значит, Пушкин или Лермонтов, у них деньжата водились!

– Неправильно!

– Дак это нам сказал Лигунов Николай Петрович, – нашелся что сказать Симонов.

Мужики громко хохотнули, но лесничий сердито повторил:

– Неверно! Это слова Василия Теркина – героя поэта Твардовского. Придется в следующую субботу поработать с вами дольше.

Мужики дружно вздохнули, но заулыбались: так-то можно и подольше.

Дойдя до определенной кондиции, воодушевленные итогами учебы, послышались предложения:

– А что, Николай Петрович, может, жахнем вашу любимую «Ой, мороз, мороз, не морозь меня!»

– Не холодно еще, а петь в конторе неприлично!

– Дак ведь рабочий день закончился?

– Все равно нельзя! Вы бы лучше по работе вопросы задавали.

– Дорогой Николай Петрович, да нам и так все понятно!

– Я вот что хочу сказать. Сейчас я с вами говорю не как ваш начальник. Все люди разные, каждый думает по-своему, возможно, кто-то на кого-то обижается, так бывает. Но мы делаем одно дело – растим лес и охраняем. Нас можно сравнить с ветками одного дерева. Вот, например, растет рябина, а солнце ее освещает только с трех сторон. Ветки северной стороны солнца не видят и обижаются, завидуют, что ветки восточной стороны встречают солнце, ветки южной стороны радуются, когда оно в зените, ветки западной стороны благодарно провожают солнце на отдых до следующего дня. Вот рябина успокаивает: все вы, ветки мои, едины одной жизнью, ведь и на северной стороне растут такие же зрелые, красные гроздья…

Лесника Симонова на кордоне ждет семья. Сыновья с нетерпением смотрят на дорогу в ожидании гостинцев.

А Николай Андреич лежит в телеге на сене – лошадь дорогу знает.

И радостно на душе у лесника, его семья живет в самом сильном государстве всего мира, что детки его обуты и одеты, сыты, получают бесплатное образование: придет время – сменят его на посту, не потому ли так хочется что-нибудь спеть.

Женька, вышедший на крыльцо, вдруг услышал издали сильный мужской голос и побежал докладывать:

– Мама, там в лесу кто-то поет!

– А что поет-то, сынок? – спрашивает Ольга Петровна.

– Ехал Ванька с поля, за угол задел!

– Дак это же ваш батько поет. Встречайте!..

А где-то на опушке, словно желая подпеть Николаю Андреичу, подала голос кукушка. И бархатный ее голос заплескал в зеленых хвойных и лиственных волнах, все вокруг дышит благостью и буйнотравным ароматом. И нежностью наполнилось сердце лесника.

Вот уж и детки выбежали навстречу повозке. В глазах их светится высокая синь небес, а лица расплылись в открытой миру улыбке.

Председатель рабочкома

В 15 лет Веня Машонкин умел пахать землю. Одиннадцать человек запрягались в лямки и тянули плуг. Таким методом бедность и нужда пахала земельные наделы в поселке Ленинский, что когда-то отстроился на живописном лесном берегу речки Люнда. Испокон веков несет Люнда свои чистые воды меж песчаных перекатов старшей сестре Ветлуге.

Посадка картошки – великое дело, на деревне основной продукт, хлебушка выдавали по 400 граммов на человека, а он состоял из дополнительных компонентов: травы лебеды, желудей, отрубей и прочего. Еды не хватало. Веня с сестрой и братом ходили из Ленинского в Копорулиху на Ветлужские луга за луком, заготовляя впрок.

Вот нарвешь луку мешок, да щавеля и несешь за пять километров домой. Летом жить все проще, часто ходили босоногой ватагой с удочками на речку ловить рыбешку.

Председатель рабочкома Козиковского леспромхоза Машонкин Вениамин Михайлович. Аплодирует стоя.

Детство у Вениамина было трудным, беспокойным. Когда с фронта на отца пришла похоронка, а это случилось в 1942 году, матери было двадцать девять лет. И она вдруг заболела желтухой. Увезли в Марьинскую больницу, Веня перетаскал ей не один пуд моркови, целительная сила морковки помогла больной, матушка поправилась, но осложнения остались, тяжелые работы выполнять не могла. Ее определили пожарным сторожем с зарплатой в двадцать семь рублей.

А жизнь продолжалась. Машонкин поступает на учебу в Московскую академию профдвижения, ей было отдано четыре года обучения. Но мыслительная способность и деятельность увлекли этого человека в Васильевский лесной техникум в Татарии, и там он получил специальность техника лесоразработок.

В 1954 году Вениамин Михайлович работает в Христофоровском обкоме партии Кировской области, организуя там профсоюзное движение. Но основная работа легла на его плечи в Козиковском леспромхозе, в дальнейшем переименованном в лесокомбинат, в качестве председателя рабочего комитета, должность эта была выборной. По сути своей деятельности Машонкин стал для рабочего класса как бы крестным отцом. Сотни тружеников лесного хозяйства получили помощь рабочкома по жилищным вопросам, курортно-санаторным, туристическим путевкам и прочим, конечно, не без помощи директора предприятия Лаптева А. А. По линии рабочкома организовывались доска показателей деятельности производства, портретная галерея передовиков, поднятие флага трудовой славы. Неустанно велась работа за общественно-моральный климат коллектива и здоровый быт советского труженика. Рабочкомом рассматривались вопросы семейного и личного характера, велась воспитательная работа с пьянством и разгильдяйством.

Интересной и общенародной была спортивная жизнь. По леспромхозу проводились соревнования по футболу, волейболу, лыжам, шахматам. Наши спортсмены выезжали в Марьино, Козиково, Юрино, Козьмодемьянск. На стадионе в Юркино проводились праздничные мероприятия.

В годы бездорожья рабочком оказал содействие в открытии в Юркино аэропорта. Велись клубная и библиотечная работы, концертная деятельность.

Машонкин вспоминает начальника Карасьярского лесопункта Тебелева Ивана Михайловича как человека неповторимого, на редкость спокойного, обладавшего хорошей памятью и огромным запасом юмора. Но из-за внушительной комплекции он страдал немыслимым аппетитом, потому как весил более двух центнеров.