Алексей Ефимов - Бездна Страница 18

Теперь у нее новый мир. Она мечтала о нем. Но выдержит ли она его вес?

Они никогда не были подругами. Болтали, пили чай в ординаторской, бегали по магазинам, где больше смотрели, чем покупали, – а истинной дружбы не было. Когда Ольга ушла, то вообще стали видеться два раза в год – в дни рождения. Созванивались чуть чаще. Дальше слов о том, что надо бы встретиться, дело не шло. Обе в трудах и заботах. Это официальная версия. А если по-честному, то ни у кого нет желания, иначе давно бы нашли окна в плотных графиках и встретились. Вот и сегодня они всего лишь соблюли ритуал: Ольга поздравила (не без банальностей), а Наталья ее пригласила. Все это из светской вежливости, как по инерции. Ты поздравляешь, тебя приглашают, и ты не отказываешься. Интересно, вспомнила бы она о Крыленко, если бы не компьютер? И зачем приняла приглашение? Могла бы сказать, что не может.

Выслушав Ольгу (дело было на кухне), он помрачнел и не сказал ни слова. Сопровождаемый ее взглядом, он отвернулся и стал набирать воду в чайник.

Ей хотелось что-то услышать. Она не выдержала и обратилась к нему:

– Сережа, это трагедия?

Он не ответил. Он набирал воду в чайник.

– Не дуйся, – сказала она примирительно. – В следующие выходные сходим. Или можно в субботу утром.

– Как пионеры, – промолвило гранитное изваяние. Оно включило чайник и развернулось.

– А что в этом такого? – спросила Ольга.

– Так, ничего. Мелочи жизни.

– Нас пригласили.

– И?

– Надо было врать? Встречаемся с ней раз в год.

– И? – Он повторил свой короткий вопрос. – Подруги?

– Нет. Хорошие знакомые, – Она сделала над собой усилие, чтобы это выговорить. – Это меняет дело?

– Да.

– По-моему, нас не так часто приглашают на дни рождения? Да и с друзьями в последнее время как-то не очень. У тебя их много? Когда тебя в последний раз звали? Или ты? Может, опять заболеешь? Будет традиция.

Он промолчал. В прошлом году он якобы был болен, с температурой и кашлем, и не пошел к Крыленко.

– Сходили бы в воскресенье, но ты уезжаешь, – сказал он.

Она знала, что он это скажет.

– Ты забываешь о разнице во времени. Вылетаешь на Дальний Восток утром, а прилетаешь вечером. Давай конструктивно, – сказала она. – В субботу утром или на следующей неделе?

– Давай скажем ей вежливо, что не можем. Если честно, тебе это надо?

– Да. Мне это надо.

– Наташа базарная баба, которая стала богатой. Никогда не поверю, что тебе интересно с ней.

Вместо того чтобы продолжить дискуссию, она улыбнулась.

– Сережа, я готова признать, что была неправа, не посоветовавшись с тобой. Миру мир?

Он заваривал чай, стоя вполоборота к ней:

– Мир без фильма?

– Фильм в субботу утром.

– Или после работы?

– На следующей неделе?

– Нет, не на следующей.

– Завтра?

– Да.

– Завтра тяжелый день. Вряд ли получится.

– В самом деле, о чем это я? Работа – на первом месте. Дом – на втором.

– Это две половинки моей жизни.

– Это неравные части.

Она промолчала.

– Чаю будешь? – спросил он.

– Да.

Тут он заметил в углу паучка.

Паучок спешил, резво двигая лапками. Природа толкала его вперед. Его задача, вся его простая, на первый взгляд, суть состояла в том, чтобы плести паутину и ловить в нее мошек. Он естественен, он не жесток. А еще он должен продолжить свой род. Все просто. Жизнь ради жизни. Он не может быть обиженным, злым и несчастным, он не философ. Все это издержки разума. Не зная о конечности жизни, он просто живет – как то дерево под окнами школы – без будущего и прошлого, в то время как людям дано ужасное знание того, как короток их путь в сравнении с миллиардами лет, которые есть у космоса. Одного только жаждет любая жизнь – БЫТЬ. Природа дала homo sapiens разум для того, чтобы он выжил, для своего собственного выживания в его лице, но на что он расходует этот дар? На споры. На рефлексию. На поиски смысла жизни. На религию. Он придумывает себе проблемы и ищет источник своих бед вовне. Он сам себе враг. Он единственный зверь, который считает, что он не зверь, и тратит силы на то, чтобы бороться с собой. Он хочет быть целостной личностью, но не может ей стать. У него есть заповеди, которые ему не по силам. Прокалывая себя иглами совести, он мучается день за днем. Порой ему кажется, что он уже не знает, что хорошо, а что плохо и где смысл. Не иллюзия ли его мир? Не уродливое ли творение его разума? Все преломляется в нем. Он не способен выйти за пределы себя, за границы личного опыта, за понятия добра и зла и тысячи прочих, чтобы взглянуть на мир объективно. Все его попытки найти истину, его религия и философия, любое его слово – это часть его личности. В ней столько всего смешано, что не отделить одно от другого и не добраться до знания, глубже и чище которого уже ничего нет. Взаимопроникновение внутреннего и внешнего, неуловимое для органов чувств и поверхностной мысли, приводит к тому, что нет единой реальности. У каждого она своя. Все относительно, и видны только тени на стенах пещер. Конструкции, ведущие мысль по пути многословия, с метафорами, аллегориями и аналогиями, – лишь иллюзия знания там, где люди бессильны проникнуть в суть. Если кто-то считает, что мир бесконечен, он заблуждается. Мир ограничен нами.

Если так, то есть ли смысл тратить время на размышления, в том числе и на эти? Может, надо расслабиться и просто радоваться жизни? Может, все наши движения, мысли, желания и есть та самая истина, и нет иной? Чересчур просто? Что ж, в таком случае дерзайте и мучайтесь. Не вы первые, не вы последние. Просто смиритесь заранее с тем, что всей мощью вашего юного разума не постичь вам и малой толики скрытого знания. Если сумеете разгадать хотя бы одну загадку и оставить ваше знание идущим следом, чтобы они его преумножили – честь вам и вечная память. Мы не завидуем тем, кто не с вами. Но и не имеем права их осуждать. Ограниченность человека, подверженного крайностям и то считающего себя Богом, то терзающего себя до крови, а большей частью – просто живущего, – она в том, что он не знает о ней. В разреженном воздухе гор лишь избранные находят свой дом. Другие живут на пляже. Им все ясно. Их интересы и чаяния просты, их не трогает вечное и трансцендентное.

Они здесь и сейчас.

Они по-своему счастливы.

Но он не с ними.

Молча пили чай. Через минуту Ольга спросила:

– Так все-таки – миру мир?

– Да, – ответил он просто.

– Но я не пойду к ней, – тут же прибавил он. – Скажи ей, что я заболел или что у меня дела. Ей до лампочки.

Он сделал глоток чаю.

– Ты подумай, – сказала она. – Утро вечера мудреней. Я очень хочу, чтобы мы пошли вместе.

– А вы, сударыня, какого о ней мнения?

– О ком?

– О Крыленко.

Она не сразу нашлась, что сказать.

– В принципе… она неплохой человек. Но она зазвездила, ты прав. Понимаешь, когда-то она одевалась на барахолке, а теперь – в бутиках. Перебралась из коммуналки в коттедж. У нее пятисотый с водителем.

– А ты?

– Что?

– Не звездишь?

– Тебе видней. По-моему, нет. Но я еще не настолько богата. – Она улыбнулась. – Все впереди.

– Не в этом дело.

Он смотрел ей в глаза.

– Все зависит от человека, – он продолжил свою мысль. – Есть в нем червоточинка или нет.

– Дай тебе миллион долларов – останешься прежним?

– Я останусь собой. Как и она.

– Ты у меня такой умненький, что я не всегда тебя понимаю.

– Я имею в виду, что если в ней с самого начала была червоточинка, то она разрослась. Как опухоль. А если бы не было, то и разрастаться было бы нечему. Ничего не появляется просто так. Человек не меняется.

– Теперь я тебя понимаю.

– Хорошо. Понимание облегчает запоминание. Это я говорю как учитель с большим стажем.

Глава 17

«Что такое счастье? Что имеют в виду, когда говорят: „я счастлив“, „мы счастливы“, „они счастливы“? Почему сегодня человек рад миру, а назавтра вдруг чувствует, что он самое несчастное живое существо на всем белом свете?»

Нет. Не идет. Не складывается. Нет вдохновения.

Кое-как шевелятся мысли, давишь слова как из тюбика, по миллиметру, и выдавливается не шедевр, а какая-то низкокачественная вязкая масса. Что получается лучше, так это самоедство с солью на ранах. Эта боль тебе в удовольствие, ты наслаждаешься ею. Ты раз за разом проходишь по больному месту. Ты вообще любишь расклеиваться, чтобы ругать себя и жалеть. Может, это твой способ отдыха? Может, так и должно быть? Главное, чтобы это не было лейтмотивом жизни, иначе она пройдет в грусти и нечего будет вспомнить в преддверии смерти.

Сегодня не его день. Утром он едва не опоздал в школу, был строг и ставил двойки и тройки, а вечером узнал новость от Оли. Великое счастье – идти на день рождения этой Крыленко вместо кино. «Базарная баба» – сказано в точку. Удивительно, что она не ушла в коммерцию еще лет десять тому назад, в эпоху дикого рынка: у нее соответствующий склад ума и характера. Какой из нее врач?