И. Евстигней - Переводчик Страница 19

– А что ж вы так низко сделали надпись? Держу пари, у вас из-за неё не один десяток пассажиров пошел на корм рыбам?

– Вообще-то эта надпись не для любопытных пассажиров, – капитан весело рассмеялся. – А для меня.

– Для вас? Зачем? – удивился я.

– Да так, помогает… по жизни, – он неопределенно махнул рукой и вернулся на капитанский мостик.

«Не плыви по течению, не плыви против течения»… Интересно, Алекс, а куда плывешь ты? Что не по течению, это уж точно. И судя по тому, что сейчас ты сидишь на этом пароме, а не в какой-нибудь российской или китайской каталажке, то и против течения ты пока тоже не плыл – по крайней мере, так явно… А вот плывешь ли ты, куда тебе надо? Или туда, куда надо… кому-то? Куда тебя так мягко, но упорно подталкивают? Слишком уж много случайных совпадений и везений, не кажется ли тебе? Взять хотя бы одно беспрепятственное пересечение границы (это в нашито дни!) или случайное знакомство с Тай, которая, как оказалось, так много знает о профессоре и даже сохранила одну из его последних работ! Но ты пока предпочитаешь закрывать глаза на эти поцелуи фортуны. Ладно, твое дело… Остается только надеяться, что тебя попросту не толкают ко дну…

Когда паром мягко ткнулся бортом в резиновый причал и жидкая вереница пассажиров потянулась по трапу на берег, я отыскал глазами капитана, стоявшего на своём мостике, и прокричал ему:

– Мне тоже помогло! Спасибо!

Тай сказала мне, что профессор Линг жил со своей семьей на Новых территориях в небольшой деревушке, приютившейся у подножия гор чуть вглубь от побережья. Сама она в гостях у профессора никогда не была, но отыскала в дальних закоулках своего планшетника его старый адрес. Жила ли его семья по-прежнему там, она не знала. Но я был рад и этим сведениям. Хоть какая-то зацепка… В то мгновение, когда я вновь уловил ту ускользающую мысль на третьем слое, я понял – окончательно и бесповоротно – что должен встретиться с профессором. Найти его и выяснить у него всё. Вытрясти из его головы, больной или здоровой, всё, что он знает, до мельчайших и незначительнейших подробностей. Что бы мне это ни стоило, пусть даже за мной будут гнаться все спецслужбы мира… Ну, на тот момент я ещё не знал, сколь пророческим окажется это данное мне самому себе обещание.

Дребезжащий монорельс с распахнутыми настежь окнами, опасно накреняясь на крутом повороте, въехал в лесную гущу, где меня тут же оглушил неимоверный гомон птиц. Просека вилась промеж уродливоузловатых стволов камфорных деревьев, мощных столпов кленов и низкоросло-раскидистых пальм и была настолько узкой, что, казалось, временами красная обшарпанная стенка вагона скрежещет о кряжистые стволы.

– Вы можете выйти на этой остановке или на следующей, – повернулся ко мне кондуктор, у которого я на терминале монорельса добрые десять минут пытался выяснить, смогу ли я доехать на этом маршруте до нужной мне деревушки. – От этой остановки дорога короче, но идти придется лесом, по тропинке. А от следующей дорога чуть дальше, но можно подъехать на автобусе или на попутной машине.

Я поблагодарил кондуктора и, дождавшись, когда монорельс притормозит перед очередным крутым виражом, оперся рукой о низкий бортик окна и выпрыгнул из вагона. Кондуктор ошарашено посмотрел мне вслед – видно, нечасто местные жители пренебрегали дверями подобным образом – и убрал палец с кнопки остановки. Монорельс весело прогрохотал мимо крошечной платформы и исчез за поворотом. Кроме меня желающих выйти на этой станции не оказалось.

Тропинка и вправду оказалась лесной, настоящей; она то карабкалась вверх по крутым склонам, то петляла между огромными валунами и деревянными волнами эритьеры, а в одном месте пересекала по хлипкому подвесному мостику горный ручей. Я сошел с мостка, пробрался по скользким камням к воде, встал на колени на большом плоском булыжнике, опустил голову в поток… и завопил! Вода была студеной, адски студеной! Все кости черепа заломило сразу и одновременно. Но зато и мысли прояснило тоже сразу и одновременно. Я выдернул голову из ручья, сел на камне торчком, как китайский болванчик, боясь шевельнуть головой, ощущая, как ледяные струйки скользят по разгоряченной коже… Идиот!!! Господи, какой же ты идиот!!! Распоследний тупица! Ты должен был заметить, почувствовать это сразу! Да твоя сраная, твою мать, интуиция должна была забить во все колокола! Ткнуть тебя мордой в то, что их не было! Их… тех самых, скучных и неприметных, в серых костюмах… твоего полуофициального «эскорта», которым в плановом порядке всегда и везде снабжают всех иностранцев.

Да уж, Алекс, чем может быть вызвано подобное доверие, догадаться нетрудно. Либо они знают, куда ты направляешься, и ждут тебя там, на месте; либо просто-напросто послали за тобой настоящий "хвост", обнаружить который тебе с твоей потрясающей приметливостью не стоит и надеяться… Но когда же они всё-таки исчезли? Вчера утром по дороге в универ они ещё были, это точно. Да и потом, когда ты встретил после работы Тай, ловил такси на университетской площади, они мельтешили сзади. А вот когда вы вышли из ресторанчика… да кто ж их знает, были они там или нет?! Ты же в этот момент был занят изучением строения женского тела, активно шаря у Тай под блузкой, так что окружающий мир тебя в принципе не интересовал…

Я пролез через заросли прибрежной травы и стал подниматься вверх по вырубленным в камнях ступеням. В конце концов, Алекс, всё это абсолютно логично. Да, ты прожил в этой стране четырнадцать лет, но это не твоя страна! Не твоя, понимаешь? Чужая. И ты не имеешь никакого права лезть в их дела. Это их язык, пусть они с ним и разбираются, появись у него ещё хоть десяток слоев с самыми безумными подсмыслами.

И если с тобой случится что-то плохое, в этом будешь виноват только ты, а не они – потому что они просто-напросто защищают себя и свои национальные интересы.

Внезапно я остановился и расхохотался вслух. Да уж, тщеславие – поистине неискоренимый порок. Неужто ты и правда всерьёз полагаешь, будто можешь оказаться опасным для интересов такой страны, как Поднебесная? Да и вообще какой бы то ни было страны? Оказывается, вдобавок к вялотекущей шизофрении и параноидальным синдромам у тебя ещё и мания величия, дружок! Да сделай ты что угодно, хоть распни себя на кресте, мир этого и не заметит!.. Кстати, насчет шизофрении… не знаю, как справляются со своими внутренними голосами другие люди, но мой мне хотелось придушить с завидной периодичностью…

Тропинка постепенно стала шире и ровнее и вскоре вывела меня к деревне. В первом же доме мне подробно объяснили, как найти жилище профессора, и через десять минут я уже стоял перед приземистым домом, укрывшимся за плотным бруствером из розовых кустов. Мелкие, с рваными лепестками розы всех оттенков палой листвы источали вокруг себя вязкий аромат. Я подумал, что, пожалуй, стоило бы осмотреться, проверить, нет ли засады, но потом отказался от этой мысли – не с моими навыками начинающего шпиона этим заниматься – и тихонько постучал в дверь.

– Да, мой муж не совсем здоров и сейчас находится на лечении в клинике, – сухо ответила мне немолодая женщина с усталым лицом. – Большего я вам сказать не могу.

Она отвела от меня безжизненные глаза в темных провалах глазниц и молча вышла из комнаты, оставив меня одного. Никакого китайского гостеприимства, никакой традиционной чашечки чая. Что это? Печаль? Страх? Я огляделся. Просторная гостиная была густо напоена розовым ароматом и солнечными лучами, в воздухе безмятежно парили пылинки, медленно оседая на изысканную резную мебель. Я подошел к высокому книжному шкафу и провел ладонью по запыленному стеклу. Пустые полки, как и всё вокруг, были покрыты толстым слоем пыли; только внизу валялась пара алых рулонов, судя по всему, сочинения партийных лидеров. В доме царила кладбищенская тишина; казалось, женщина растворилась в воздухе, как только вышла из комнаты. Ну вот и всё. Больше здесь искать было нечего.

Я аккуратно прикрыл за собой дверь и спустился по каменным ступенькам. Почему-то я был уверен, что здесь должно было произойти что-то важное, что даст мне, если и не ключ к разгадке тайны, то какой-то явный знак, зацепку… Но вместо этого лишь запустенье и тишина. Только легкий ветерок лениво перебирал опавшие лепестки роз, когда я шел по выложенной камнями дорожке.

Вдруг под одним из кустов я заметил какой-то яркий предмет. Я остановился, раздвинул колючие ветки. И улыбнулся. Там, спрятанный подальше от докучливых взрослых глаз, стоял игрушечный грузовичок, а рядом сиротливо валялось отломанное колесо и кузов. Да уж, серьезная поломка. Почему-то раньше мне не приходило в голову, что у профессора могут быть дети.

Больно ободрав руку о зверские колючки, я вытащил на свет божий грузовик и валявшиеся рядом детали. Судя по вмятинам на кабине, машина побывала не в одной страшной аварии. Я присел на дорожку и попытался приладить колесо к оси, но отверстие было слишком разработанным, и, как только я ставил грузовик на землю, колесо тут же соскакивало. Тогда я отыскал в кармане носовой платок, зубами оторвал от него узкий лоскут, обмотал его вокруг оси, послюнявил и с силой насадил поверх колесо. Теперь оно сидело туго. Осталось разобраться с кузовом.