Александр Интелл - Пиксельный Страница 2

Я решаю скорее валить отсюда, пока мысли об ублюдках окончательно не усыпили. Боюсь, приснится кошмар с трупами из морга и мертвой проституткой в главной роли. А уж готов с монтировками и подавно не хочется.

Я расплачиваюсь, вызываю мотор, и ноги стремительно выносят меня из заведения. В след слышится припев.

На улице лютый холод. Леденящий ветер продувает насквозь, заставляя встрепенуться каждую клеточку сонного, уставшего организма. Сейчас такое время года, когда днем еще лето, а ночью – практически зима.

Когда я чувствую подобный холод, мне всегда вспоминается парочка компьютерных игр, – шутеров, по большей части – где герой бегает по заснеженным локациям с винтовками или автоматами. Точность прицеливания в таких играх никогда не меняется, чтобы с тобой не происходило.

Мне приходит в голову мысль, что если бы мне сейчас дали автомат, я бы и с десяти метров мазал. Да и не побегал вдоволь, с такими-то грузом в руках.

Подъезжает машина, разнося по воздуху хруст всякой мелочи под колесами. Я подбегаю к ней, открываю дверь, и вот уже кресло мягко пружинит подомной.

Оглядываюсь и сразу называю адрес. Водила кивает и я подставляю руки под струи теплого воздуха. Простенький салон автомобиля с искусственным ароматом зеленого чая куда лучше холодного прокуренного бара.

От удобства и приветливого тепла, сон накатывает внезапной волной. Тепло печки так расслабляет, что едва откинувшись на спинку сиденья, меня тут же обволакивает нежным покрывалом.

Ничего не снится. Порой вздрагиваю от проносящихся машин, не успевая погрузиться в невесомость. Состояния, ровно как и дома, чередуются.

Подобно вымученному скалолазу на конце пути, я вяло, из последних сил цепляюсь за манкий, заветный уступ сна, но тот не поддается. Мучаюсь и продолжаю карабкаться.

А машины все проносятся, сбивая с опоры уступа.

Я открываю глаза. Светло. Движение на дороге стало куда оживленнее. Дома, приземистые и устремленные в небо, каменные и стеклянные, проносятся за окном и видятся мне геометрическими фигурами с натянутыми на них текстурами.

Интересно, сколько сейчас времени?

По радио, некие Коля Смертников и Сергей Голованов несколько минут издеваются над дозвонившимся в прямой эфир дурачком. Тешат самолюбие, доказывая радиослушателям интеллектуальное превосходство. Но слыша, как усердно они надрываются, возникает мысль об обратном.

По радио узнаю, что сейчас начало восьмого.

* * *

Добравшись до дома, мимоходом сбрасываю обувь, захлопываю входную дверь. Высвободившиеся ноги сами несут в спальню. Придя, мешком валюсь на кровать, не снимая одежды. И… ничего не происходит.

Свет дырявит плотные каштановые шторы, просочившись, действует на меня крайне раздражительно. Я прихожу в гостиную, включаю опостылевшую приставку и телевизор.

Растерев мутные от бессонницы глаза, и глотнув из початой бутылки виски, усаживаюсь играть. Пальцы вяло тыкают по геймпаду, глаза без увлечения впиваются в изображение. Все вокруг расплывается, превращаясь в желтоватую дымку.

* * *

Мне снится шутер от первого лица. Мир нарисован в черно-синей палитре; мрачное, хмурое окружение давит тяжелым куполом, зажимая и сковывая со всех сторон.

Страх обнимает, хочется вмиг рассеять черноту и тяжесть, убежать из сна, скрыться и не видеть ничего вокруг. Проснуться.

Я мучено бреду по темному лабиринту с пугающими, злыми стенами. В них нечистые узоры тягуче движутся, плавно перетекают друг в друга; порой кажется, что они тяжело дышат и дают испарину.

Я не один в лабиринте. Супостаты – не то черти, не то мутанты – появляются только для того, что бы я их подстрелил, после чего скоро исчезают; рассыпаясь в прах и оставляя искры в воздухе, валящиеся серыми снежинками на пол.

Одного за другим, я кошу чертей, а время невыносимо тянется, и страх сменяется тягучей скукой, и столь же тяжелой, сколь и лабиринт с его злыми стенами.

И не понять: толи я сам во сне, толи управляю кем-то.

Вскоре я оказываюсь в просторном зале. По периметру высятся исполинские мраморные колонны, уходящие вверх. Да так, что и потолка не видно! Каменные стебли врастают во тьму, где взгляд их уже не может поймать, где они навсегда теряются.

Помещение столь огромное и необозримое, что и стен не разглядишь, если попытаешься. Да и не существуют они.

Зал не манит и не завораживает – еще больше нагоняет страху; меня бросает в дрожь лишь от собственного шороха.

Раздается жуткий грохот, сменяемый ужасающим звериным ревом. Огромный зал с белыми колоннами, уходящими в бесконечность, трясется, сыпется штукатурка, которой в реальности не отчего отвалиться, слышатся тяжелые шаги, пол вибрирует, как натянутая мембрана под ударами невидимого молота.

Наконец из темноты проглядывается монстр-исполин, похожий на бегемота, вставшего на две конечности, только жуткого до ужаса: из пасти свисают белые клоки пены, глаза пылают красным пламенем, тушу скрывает грязная, бесцветная броня, на каждой лапе установлено по пулемету.

Монстр движется на меня и заводит оба пулемета, пуская две нескончаемые очереди.

Я со всех сил рвусь в сторону. За моей спиной крошатся колонны от хлестких пуль, слышатся ручейки посыпавшихся гильз.

В руках у меня возникает дробовик. Недолго думая, я принимаюсь решетить дробью супостата.

Броня твари поигрывает снопами искр, иногда дробь пронзает незащищенные места на туше зверя, впивается, отрывает от исполина клочки плоти. Тварь немного замедляется, и снова принимается поливать из пулемета.

Я шмыгаю мимо колонн, вмиг меняю дробовик на ракетницу и живо принимаюсь пускать снаряды в гиганта. Ракеты свистят и оглушительными вспышками растворяются на теле зверя, останавливая работу пулеметов.

Я чувствую, как ракетница накаляется, но не смею останавливаться – расстояние неумолимо сокращается и приходится стрейфиться вокруг колонн, попутно засаживая в тварь очередную порцию ракет. Тварь натужно воет, когда ракета достигает цели, вязнет во взрывах и не может поспеть за моей прытью.

Выстрел! Еще один!

Хлопает вспышка.

Я расхаживаю по двору монастыря. На мне домашний халат и тапочки. Мне тепло и уютно, надо мной чистое безоблачное небо, тихое и немое в своей бесконечной синеве; не знойное, не слепящее, настолько идеальное и оттого нереальное, словно нарисованное по чертежам, но все же живое, дышащее и улыбающееся.

Так спокойно, что не хочется никуда идти и ничего думать. И двигаться не хочется. Просто стоять, и тонуть в синей глубине, без цели и без желаний.

Там, за каменными стенами, опоясывающими двор монастыря, слышится пение птиц, тихо спрятавшихся в своем уютном мире на деревьях. Чириканье сладкое, и льется во мне, как молочный ручей, как эссенция чистой силы, кристальное, непорочное, свободное от всяких гадостей человека.

Я чувствую, как неведомая сила окутывает тело. Да, вокруг живет божественная энергия, она протекает в самый затаенный уголок и наполняет смыслом каждый камешек и стебелек. Мне спокойно и уютно.

Я гляжу на себя со стороны: домашний халат оказывается уютной робой мага огня. Стало быть, я могу колдовать?

Я вытягиваю руки, тужусь изо всех сил, и жду, когда что-то произойдет. Ну когда еще представится такая возможность?! Обычно, все что мне снится, связано с какими-то преодолениями, борьбой в заведомо невыгодных условиях; я всегда от кого-то бегу, всегда отстреливаюсь чем-попало и отмахиваюсь какими-нибудь скучными мечами, прыгаю из сна в сон, словно меняя поля брани.

– Женщина! Женщина в монастыре! – ко мне подлетает лысый дядечка в одеянии мага огня и начинает трясти за плечи. – Женщина! Представляете? Как она могла здесь оказаться? Здесь НИ-КО-ГДА не было женщин! Это же монастырь!

– Где она? – в этом сне я могу говорить. Правда, как и полагается, голос слышен со стороны и не ощутим.

– В подвале. Увели подальше, чтоб не оскверняла присутствием. Подержим там, пока верховный маг круга огня не решит что с ней делать, – красная роба, которой могли удостоиться лишь избранные, совсем не вязалась с трусливым характером ее обладателя. Хотя это можно было посчитать за набожность.

Маг припадает на колено перед каменной статуей, которая красуется в центре монастырского двора.

Повсюду снуют послушники: они испуганно смотрят по сторонам и разбредаются в разных направлениях от маломальского шороха, словно боясь наказания за самую малую провинность. Над головами белыми буквами светятся имена, но не разобрать.

Я совершенно не знаю, что делать в этом сне и куда идти, но после слов трусливого мага, мне хочется увидеть девушку, запертую в подвале.

Еще одна вспышка.

Я мчусь босиком по холодному шершавому полу вдоль темного коридора. В ступни впиваются мелкие камушки, проносятся огни горящих факелов, приделанные через каждые несколько метров к стенам из грубо отесанных блоков.