Владимир Шеменев - «Варяг» не сдается Страница 21

Поставив поднос на столик, Зина подошла к окну и открыла форточку. Барышня была хороша: высокая, стройная, с косой челкой и с налетом мужской грубости в манерах.

– Никотин способствует мозговой деятельности, но не табачный дым, это я вам как врач говорю.

Она подошла к Истомину и встала напротив него, с любопытством разглядывая морского лейтенанта.

– Нашего полку прибыло…

Истомину пришлось встать. Не зная, с чего начать, он посмотрел на Лаврова, который ехидно улыбался и гонял ложкой чаинки.

– Вы нас представите друг другу, Владимир Николаевич? – Истомин почувствовал, как захрипел у него голос – первый признак того, что Зина ему была симпатична.

– Нет смысла утруждать господина Лаврова. – Зина протянула руку. – Каплан, специалист по криминалистике, а точнее, по дактилоскопии. До этого работала в Саранске судмедэкспертом при уездном отделении полиции. А вы, я так понимаю, лейтенант Истомин – дружок и сослуживец господина Муромцева, того самого смутьяна и дебошира, который устроил драку в доме господина Слизнева.

Эта фраза окончательно выбила Истомина из колеи.

– Я не понял? – Он на самом деле не понял, откуда ей было известно то, что произошло три месяца назад. – Вы следили за мной?

Она сделала шаг – и ее груди коснулись начищенных пуговиц на его мундире. От нее пахло духами и тем самым ежевичным вареньем. У Истомина перехватило дух.

– Нет, Николай! За вами никто не следил. Я служу у Слизнева горничной, и у меня хорошая память. Кстати, у меня сегодня выходной! А у вас какие планы на вечер? – Зина кокетливо наклонила голову, откровенно рассматривая смутившегося Истомина.

За Истомина ответил Лавров:

– Никаких, но раньше восьми вечера я его не отпущу. – Лавров протянул чашку Истомину. – Действительный статский советник Слизнев оказался в сфере наших интересов, и его взяли в разработку, а через неделю яхта «Штандарт» бросила якорь напротив Адмиралтейства, и компания из трех морских офицеров отправилась кутить на Невский. Вот тут ваш товарищ и встретил свою подругу детства, а по совместительству жену Слизнева. Что было дальше, вы знаете.

Истомин знал, что было в тот день. Знал и ругал себя за то, что не остановил Муромцева. Особенно за то, что пошел на поводу у Берга, бросившего вслед уезжающему Алексею роковую фразу: «Сам разберется». Вот и разобрался.

– Вы знаете, Николай, вашему другу надо поставить памятник.

Истомин был удивлен.

– Это еще зачем? – получилось как-то грубо и недружелюбно по отношению к Муромцеву, но зато по существу.

– Дело с избиением господина Слизнева попало в прессу и привлекло к его персоне повышенное внимание. Ему пришлось уйти в тень, и он почти три месяца не имел никаких контактов со своими японскими друзьями. Они стали нервничать по этому поводу и наделали массу глупостей, включая посещение Арсения Павловича на дому и приватные разговоры у него в кабинете. Так что я снимаю шляпу перед вашим другом. Кстати, где он сейчас?

– Я думаю, что в Порт-Артуре.

– Порт-Артур…

Лавров встал и подошел к столу, а Зина подмигнула Истомину и направилась к двери, грациозно покачивая бедрами.

– О чем это мы с вами говорили?

Лавров был в ступоре, так же как и Истомин, не сводивший взгляда с ее фигуры. И только после того как закрылась дверь, Николай смог выдавить из себя:

– О Порт-Артуре.

После этих слов к Лаврову вернулось хладнокровие.

– Насколько я знаю, два последних месяца вы брали уроки китайского языка у профессора Ярославского. И изрядно преуспели.

– Не знаю почему, но мне показалось, что этот язык вскорости станет для меня вторым родным.

– Два дня назад в Порт-Артуре был убит наш поверенный, коллежский регистратор Антон Павлович Некрасов. И мы накануне войны остались, так сказать, без глаз и без ушей. Так что, Николай Афанасьевич, позвольте вам зачитать рапорт о назначении вас начальником отдела контрразведки в Южной Маньчжурии со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Глава 11

Петербург. Август 1903 г

Якорные цепи проскочили через клюз, и ровно в полдень под грохот орудийного выстрела с Петропавловской крепости оба якоря коснулись воды. Пробив толщу Невы, они упали на дно, подняв тонны морского грунта и извещая всех, что двухнедельное путешествие окончено.

Матросы с борта яхты кинули швартовы на причал, там их подхватили и ловко накрутили на кнехты. Яхта в последний раз дрогнула, и замерла, намертво притянутая к причалу.

На грот-мачте взвился императорский штандарт, и оркестр грянул гимн. В этот момент из-за туч прорвалось солнце, заливая город светом. Был летний воскресный день. В церквях только что закончилась праздничная литургия, и со всех колоколен над городом понесся радостный перезвон.

Вот как совпало.

Я поднял к фуражке руку, затянутую в белую лайку, и, вывернув голову, устремил свой полный обожания и почитания взор в сторону императорских апартаментов, откуда не спеша в сопровождении супруги, дочерей и многочисленной свиты вышел Николай II.

Не успела подошва императорского штиблета щелкнуть по надраенной палубе, как наш командир, срывая голос, отдал команду на равнение.

– Смирно! Равнение на императора-а-а! – кричал он, растягивая слово «императора» на невероятную длину звукового диапазона.

Николай II улыбался. Последние три дня он пребывал в отличном расположении духа. Шутил, играл с детьми и всячески поощрял матросов, раздавая им маленькие перламутровые иконки с изображением собственной персоны.

Отдых в Варяжской бухте, хорошие новости с Дальнего Востока от Алексеева и принятое решение о смещении министра финансов Витте не оставили следов от депрессии, в которой он пребывал с момента начала переговоров между Россией и Японией о разделе сфер влияния.

Николай II с супругой и дочерьми, отделившись от свиты, подошли к команде. Сияя, как пасхальное яйцо, выставив грудь, увешанную орденами и медалями, Карл Францевич шагнул навстречу государю.

– Ваше Императорское Величество, разрешите…

– Полно вам, Карл Францевич, – император махнул рукой, – все это лишнее.

Я знал, что Николай II был либералом и там, где этого не требовал этикет, спускал на тормозах всякую субординацию по отношению к своей персоне.

– Путешествие прошло прекрасно. – Он чуть повернулся к жене и кивнул, как бы приглашая ее к продолжению монолога. – Не правда ли, дорогая?

Александра Федоровна поправила сползающую с ее локтя руку императора и улыбнулась:

– Незабываемо. Просто прелесть. Дети, похлопайте господам.

Княжны только этого и ждали. Смеясь и задорно хлопая в ладоши, они стали бегать по палубе и ловить друг друга.

– Ну, полно вам. Ольга, Татьяна прекратите немедленно.

Детей переловили няньки, и я слышал, как старушка в чепчике шипела кому-то в ухо, что так себя не ведут девочки из приличной семьи. Я улыбнулся, представив себе неприличную семью нашего императора.

И тут произошло то, чего я никак не ожидал.

– А вот и наш герой.

Император подошел и остановился возле меня. Натянутый, как пружина, с рукой у козырька, я стоял, словно оловянный солдатик, не смея даже моргнуть.

– Здравствуйте, Алексей Константинович.

Вот тебе, бабушка, и крюк с веревкой. Он запомнил мое имя, и теперь меня ждут темные казематы и пыточных дел мастера Михайловского замка. А может, что и похуже – за то, что я прервал почти на восемь часов романтическое путешествие его величества из Ревеля к берегам Финляндии.

– Ваш поступок достоин поощрения, лейтенант. – Император повернулся и поманил рукой адъютанта.

Скрипнув сапогами, адъютант метнулся к нам, на ходу доставая бархатную коробочку.

– Орден сутулого. – Истомин, стоящий сзади, хмыкнул и ткнул меня пальцем в спину.

Это был не орден. Это были именные часы из серебра с позолотой и циферблатом в виде земного шара. На крышке красовался семейный портрет всех членов царственной фамилии. Кроме всего, на часах красовалась дарственная надпись: «Лейтенанту Алексею Муромцеву, честно выполнившему свой долг. С уважением, Николай II, Романов», – и дата.

Надпись, как я потом узнал, делал личный гравер императора, который в числе полусотни слуг, балалаечников и стюардов всегда был поблизости от государя.

Дождавшись, когда эскорт автомобилей, увозящий монарших особ, отъедет подальше от яхты, Карл Францевич снял фуражку, вытер вспотевший лоб и сказал просто и без прикрас:

– Господа офицеры! Вы заслужили этот вечер. Прошу всех не опаздывать утром на службу.

Оркестр грянул бравурный марш, и для нас наконец-то наступило воскресенье.

– С тебя шампанское, – обращаясь ко мне, закричал Истомин.

Пока мы пререкались, что это не орден, а часы не обмывают, Берг поймал ямщика. Подталкивая нас в спины, усадил в подкатившую пролетку, прыгнул сам, крикнул:

– Гони на Невский, там разберемся!