Алексей Тарновицкий - Убью кого хочу Страница 22

Я молчала, глядя в пол.

– Вот и они вас видели, представьте себе, – проговорил Знаменский, не дождавшись ответа. – Видели – и единодушно опознали вас на фотографии. Они также уверены, что вы вошли именно в квартиру № 31. Эти женщины просиживают на своей скамейке по нескольку часов, причем каждый день. Уж они-то знают, в какой квартире хлопнула дверь – особенно, если эта квартира в десяти метрах от них, на первом этаже. Потому-то они вас и запомнили так хорошо, Александра Родионовна: странно ведь, когда такая девушка с тубусом заходит в квартиру к алкоголикам.

Он положил на стол снимки, хлопнул по ним ладонью.

– А это отпечатки обуви под окном квартиры с противоположной ее стороны. Это ведь ваши туфельки, гражданка Романова. Они и сейчас на вас, так? У вас что, другой пары нет? Не поджимайте ножки-то, не поджимайте. И после всего этого вы еще станете рассказывать мне сказки Пушкина, будто не были в этой квартире… Вы ведь не Арина Родионовна, голубушка, хотя отчество у вас то же. Так что, будем признаваться?

Я по-прежнему молчала. Оперуполномоченный вздохнул.

– Что ж, – сказал он. – Тогда сделаем так. Я сейчас вызываю наряд и отправляю вас в заключение до окончания следствия. Если, конечно, не передумаете. Ну?!

– Я была там, – еле слышно пробормотала я.

– Что? Не слышу. Говорите громче!

– Я была там, – повторила я, поднимая голову. – Ошиблась квартирой, вернее, домом. Надо было 7-а, а я пошла в 7-б…

– Наоборот, – поправил он. – Но это неважно, говорите, говорите…

– Они меня впустили… Я хотела уйти, но они не позволили…

Однажды во дворе я наблюдала за тем, как мальчишки охотились на голубей: подпирали палкой ящик, насыпали внутрь крупу, привязывали к палке веревку и ждали, пока голубь зайдет в ловушку. Сейчас Знаменский смотрел на меня точно такими же глазами, как на почти пойманного голубя: шаг, еще шаг… – еще немного, и можно будет дергать за веревку.

– Так… так… – вкрадчиво приговаривал он после каждой моей вымученной фразы. – Дальше, дальше…

– А дальше я вырвалась. Они перекрыли выход, я побежала в соседнюю комнату. Окно было открыто. Я выпрыгнула и убежала. Вот и все.

Знаменский сокрушенно покачал головой.

– Вот и все… – повторил он. – Вырвались, выпрыгнули и убежали. Очень просто. Что ж, хорошо, Александра Родионовна. Очень хорошо…

Оперуполномоченный помолчал и вдруг широко улыбнулся. Его лицо вновь обрело мягкие, почти бабьи черты.

– Ну, и зачем было врать, запираться? Отчего нельзя было сразу рассказать, как все было? Тогда вы сэкономили бы массу переживаний нам обоим, не так ли? Ну, что вы опять молчите?

– Я боялась. Боялась, что привлекут как свидетельницу, – сказала я. – А у меня столько дел. Я послезавтра на Кавказ уезжаю в стройотряд. Извините меня, Павел Петрович. Я не хотела доставлять вам столько хлопот. Я могу идти домой?

Он улыбнулся еще шире:

– Конечно. Подождите еще пару минуток, я все это запишу и сразу отпущу вас. Две минутки. Ну, может, три…

Меня захлестнула радость. Давно я уже не испытывала такого чувства облегчения. Знаменский вынул чистый лист и принялся писать.

– Одно меня мучает, – проговорил он словно про себя, не отрываясь от письма. – От чего он умер?

– Кто?

– Старик хозяин… Черт, ошибка! – Знаменский зачеркнул написанное слово, с досадой посмотрел на кончик пера и продолжил писать. – Просто места себе не нахожу…

– Наверно, инфаркт? – предположила я.

Он вдруг замер.

– Инфаркт, говорите? – оперуполномоченный отложил ручку.

Теперь он смотрел прямо на меня, и в его водянистых глазах читалось нескрываемое торжество.

– Вот я и поймал вас, любезнейшая Александра Родионовна. Ведь, согласно слухам, трое обитателей квартиры были зарезаны неизвестным маньяком. Все трое. Зарезаны. И только те, кто знакомы с материалами следствия, знают, что на самом деле всё обстояло не так. Что от ножа погибли только двое, а третий – третий умер иначе. Это известно очень немногим. Их буквально можно пересчитать по пальцам… – он откинулся на спинку стула и стал загибать пальцы. – Раз, два, три… – шести милиционерам, одному патологоанатому и… – сюрприз! – одной студентке. То есть вам, голубушка Александра Родионовна. Естественно, напрашивается вопрос: откуда вы можете знать столь пикантную деталь? Ну, не уходите же опять в глухую молчанку, это скучно, в конце-то концов! Александра Родионовна!

– Да?

Я вдруг ощутила бесконечную усталость – такую, что рукой не шевельнуть. Он-таки добился своего, этот чертов Порфирий Петрович – или как его там…

Знаменский сделал широкий приглашающий жест:

– Говорите, Александра Родионовна, говорите. Вы ведь были там до самого конца, правда?

– Правда, – ответила я. – До конца. Сначала старик убил двух других…

– Как именно? – быстро спросил он.

– Полоснул лысого ножом по горлу. А Серый в тот момент уже стоял к нему спиной. Потому что ко мне повернулся. Так они меня поделили. Первым Серый, а потом этот… Димыч.

– Дальше, дальше…

– А дальше дед встал и ударил Серого сзади, ножом, в спину. Насадил, вот так… – я показала как. – Серый упал. Навзничь, на рукоятку. Так что нож вышел наружу, вот на столько.

Я показала насколько. Опер кивал в такт каждому моему слову. По-моему, он испытывал нешуточное наслаждение, только что слюнки не текли.

– Дальше, дальше…

– Это все случилось очень быстро. Секунд за пять. Может, меньше. А потом старик сразу упал. На Серого. Тот еще каблуками стучать не закончил… – я глубоко вздохнула. – Вот. Теперь уже точно всё.

Он кивнул и потом долго молчал, барабаня пальцами по столу.

– Что? – не выдержала я. – Чего вы еще хотите? Я действительно рассказала вам всё.

Знаменский задумчиво пожал плечами.

– Нет, голубушка Александра Родионовна, не всё. Это я и так знал. Расскажите мне о том, чего я не знаю. Например, как вам это удалось.

– Удалось что? – не поняла я.

Он поднял на меня водянистые глаза и моргнул своими белесыми ресницами – раз, другой, третий.

– Как вам удалось одолеть этих трех человек. Расскажите мне об этом.

– Я вас не понимаю, – устало проговорила я. – Вы же сами только что подтвердили, что всё было именно так, как я рассказала. Посмотрите на меня, Павел Петрович. Мне и с мухой-то не справиться. Неужели вы всерьез полагаете, что я могла бы одолеть трех взрослых мужчин? Да, мне, слава богу, удалось сбежать. Чисто случайно удалось, а иначе мы бы тут с вами не разговаривали: они бы меня растерзали, эти алкаши. Но чтоб, как вы выразились, одолеть… – это уже, знаете, слишком…

Знаменский встал и принялся ходить по комнате.

– Попробуйте поставить себя в мое положение, дражайшая Александра Родионовна. Представьте, что вы опытный следователь, через чьи руки прошло не одно убийство по пьяному делу. Ведь пьяная драка – вещь в наших краях самая обыкновенная, случается по сто раз на дню едва ли не в каждом районе. И все эти пьяные драки похожи, как две капли бормотухи. Сначала громкий шум, ругань, звон битого стекла, звуки ударов, падений, крики, визг… И только потом убийство – как правило, случайное, глупое, без первоначального намерения. Но в нашем случае ничего этого не было и в помине. Я прав?

Я пожала плечами:

– Откуда мне знать? Может, они еще до моего прихода поссорились.

– Это вряд ли, – возразил он. – Как я уже сказал, ссора сопровождается шумом, а шум никем не зарегистрирован. Напротив, голубушка Александра Родионовна, все свидетели утверждают, что распитие проходило в образцовой тишине. Ни соседи, ни женщины на скамейке не слышали ровным счетом ничего. Даже громких возгласов не доносилось, во как! Тише воды, ниже травы. Какая уж тут драка… И вдруг – такое убийство. Что бы вы подумали на моем месте?

– Не знаю… – ответила я. – Я ведь не на вашем месте.

– А вы представьте, представьте…

– Ну что вы меня мучаете, Павел Петрович? Я в этом ничего не понимаю. Я вообще попала туда совершенно случайно. Была драка… не было драки… разве для убийства обязательно нужна драка?

Знаменский одобрительно покивал головой.

– Правильно мыслите. Драка вовсе необязательна. Вполне возможно и хладнокровное предварительное планирование. Но вот беда… – он сокрушенно развел руками: – этот вариант тоже не проходит.

– Почему?

– Сразу по нескольким причинам. Во-первых, нет никаких указаний на наличие хоть какого-нибудь мало-мальски приемлемого мотива. Свидетели, опять же, в один голос показывают, что покойные, что называется, тихо-мирно корешили на предмет совместного распития, а иных общих дел не имели. Зачем, спрашивается, гражданину Плотникову планировать убийство своих собутыльников? Незачем.

– Возможно, вы не все знаете… – угрюмо проговорила я.

Ему все-таки удалось втянуть меня в игру-угадайку. «Ладно, – думала я, – пусть потешится. Может, тогда быстрее отпустит…»