Анатолий Маев - Генетик Страница 22

– У меня нельзя, – лаконично отверг тот предложение.

– Скажи, почему у тебя нельзя? – спросил Шнейдерман.

– Соседи будут против, – не мудрствуя лукаво, объяснил Макрицын.

Шнейдерман взорвался:

– У тебя, Макрица, действительно не все с головой в порядке или ты из хитрости прикидываешься таким? А мне что, соседи письма пишут с просьбами красноармейские подштанники домой таскать?

Боб Иванович распалялся все больше. Говорил Шнейдерман без перерыва несколько минут, не глядя на Макрицына, нервно шагая из спальни в гостиную и обратно. Когда же наконец остановился и посмотрел на Еврухерия, то нашел его в позе ясновидения – руки соратника лежали на коленях, глаза были закрыты, голова опущена. Шнейдерман, зная, что сие означает, немного успокоился. Во всяком случае, говорить перестал и уселся на стул в ожидании того, когда мозг Еврухерия вернется в этот мир. Ждать пришлось не очень долго.

– Ну, и что ты нам нагадаешь, Макрюхин?

Ясновидящий очень обижался, когда его отождествляли с гадалкой или переиначивали фамилию, и ответил так:

– Я вижу события, а не гадаю, Шнейдермуд. Второй раз за последние дни видел появление вождя. Похож точь-в-точь! Но одно не могу никак понять: все время я его в птичьей клетке вижу, а вокруг нее небритый сантехник с гаечным ключом ходит.

– И когда же он появится? – усмехнувшись, поинтересовался Боб Иванович.

– Сантехник? – уточнил Макрицын.

– Да на кой черт нам сантехник сдался! Нам вождь нужен! – взвился Шнейдерман.

Еврухерий заявил уверенно:

– Я видел девушку, не москвичку, которая скоро вождем беременна будет.

– Девушки беременными не бывают, – поправил жилец партийной квартиры. Но Макрицын возразил:

– А я говорю, что девушка. Детей у нее нет. А раз детей нет, значит, девушка. Непорочная. Сам видел. Лет сорок ей.

Шнейдерман рассмеялся:

– Во-первых, в слове «непорочная» ударение на втором «о», а не на первом. Во-вторых, ты ее проверял, что ли? В-третьих, не Магдалиной ли зовут? Может, тебе еще разок в вечернюю школу на пару лет сходить?

– Как зовут – не знаю, а образования мне моего хватает, – ответил Еврухерий. – И живу нормально, и все понимаю, и женщинам нравлюсь.

– Что ж ты тогда один? – подзадорил Шнейдерман.

– Да я недавно один. Трудно путевую найти, неправильные все какие-то… Начинаю встречаться – вроде хорошая, желания добрые, говорит «люблю». А пару недель у меня поживет, жаловаться начинает, мол, перед людями совестно – надо замуж. И прописать просит. Одни иногородние мне попадаются. Медом, что ли, я для них намазан?

Шнейдерман от души смеялся, острота обстановки пошла на убыль: товарищи по партии говорили о женщинах.

– Или я сам виноват? – задумчиво произнес Еврухерий. – Мне ведь почему-то одинаковые нравятся.

– Это как? – не понял собеседник.

– Ну, похожие, что ли, – пояснил ясновидящий.

– На кого похожие? – допытывался второй человек в партии.

– Не знаю, как объяснить. Чтобы по характеру подходила. Чтобы спереди меня устраивала и сзади. Короче, чтобы формы имела женские. И еще чтобы правильно ко мне расположена была.

Боб Иванович обыграл объяснения товарища:

– Способная баба сама знает, как ей расположиться.

Теперь Еврухерий не уловил ход мысли Шнейдермана.

– Знаешь, Макрица, я тут как-то занялся поисками подруги… – начал было Боб Иванович. Но ясновидящий удивленно перебил:

– У тебя же вроде есть подруга.

– Да, есть. И что из того? Галочка не подруга, а любовница, она при муже. Женщины, Макрица, вообще как рубашки, – чем больше их у тебя, тем выбор шире. Сегодня одну надел, завтра другую.

– У тебя, – высказал свое мнение Еврухерий, – женщины, как рубашки: сколько хочешь, столько и имеешь, а у меня всегда по одной было. Когда с Ангелиной Павловной жили, я на других женщин даже не смотрел.

Шнейдерман прищурился и подковырнул:

– Когда уж тебе было на других смотреть? Тебе ее одну вокруг оглядеть – полдня занимало. А вот что касается «сколько хочешь, столько и имеешь», ты не прав: не сколько хочу, а сколько удается. Со мной никогда такого не было – у меня сейчас одна Галочка, и это беда, Еврухерий. Все становится – как обед, по расписанию: «Котик, я приду к тебе завтра утром»; «Котик, я в двенадцать должна уйти». И меню не меняется неделями, месяцами, годами. Кошмар! И отказаться не можешь, приходится потреблять то, что имеется, и давиться. Блюда надо менять, Макрица, значит, нужен выбор…

Шнейдермана прервал звонок в дверь. На пороге стояли два неухоженного вида человека и держали массивный кусок металла, местами ржавый, местами выкрашенный в зеленый цвет.

– Вот, по объявлению принесли, – с порога заявил один из них.

– Что это? – недоуменно спросил Шнейдерман.

– Правое крыло броневика. Того самого, на котором вождь стоял, – перебивая друг друга, сообщили мужики.

– Извините, но то, что мне надо было, я уже купил, – вежливо отказался Боб Иванович.

Лица визитеров не выражали признаков радости от его слов.

– Землячок, так не по совести. Ты объявление давал? Давал. И не отменял. Мы, выходит, дело сделали, а ты нам отказываешь? Поступи по совести – отстегни немного деньжат за труды праведные, и мы уходим, товар уносим. А если не по совести поступишь, мы экспонатом твоим соседям двери разобьем. Приедет, понятно, милиция, но нас отпустят. Мы бездомные, нас не посадят – не за что. А ремонтировать ты все двери будешь. Мы ведь по объявлению к тебе пришли.

Шнейдерман, сосчитав, сколько раз услышал «мы», понял, что люди перед ним сплоченные, и благоразумно выдал мужикам пятьсот рублей. Благодарные посетители оставили железяку на промежуточной лестничной площадке.

– Все, Еврухерий! Мне эти торговцы надоели! Куда давал объявления?

Макрицын подробно рассказал.

– Собирайся и едем, – тоном, не терпящим возражений, скомандовал Шнейдерман.

Ясновидящий пытался возразить, но товарищ по партии был непреклонен. И к полудню дело было сделано. Деньги, уплаченные за размещение объявлений, не вернули, но сами объявления аннулировали.

Оба товарища по партии устали после бессонной ночи, однако Шнейдерман не отпустил Еврухерия: нужно было избавляться от ставших ненужными атрибутов Третьей конной. Ясновидящий предложил вынести все в мусорный контейнер. Идея была принята и развита Бобом Ивановичем: лучше использовать контейнер соседнего дома, а мероприятие целесообразнее проводить вечером.

Соратникам хотелось есть, но как назло холодильник оказался пуст. Шнейдерман, справедливо рассудив, что заняты они делом партийным и, значит, находятся на работе, деньги на продовольствие взял из партийной кассы, оставив четкую запись в книге учета: «На обед. Два человека. С Еврухерием». Макрицын расписался в графе «подтверждаю» и ушел в магазин.

Глава десятая

Минула неделя с начала поисков материала для Ганьского, а никаких особенных событий не произошло. Молочный зуб хранился у Шнейдермана. Макрицын провел бесплатный сеанс для ветеранов коммунистического движения в каком-то неказистом клубе, а все остальное время валял дурака.

Задаток для Ганьского и деньги на необходимое оборудование господин Гнездо дал. Хранил их Вараниев у себя дома, о чем товарищи не знали.

События начали разворачиваться ранним утром четверга, когда позвонил Негуляйко и сообщил, что через четыре часа заказ будет у него. Боб Иванович немедленно связался с Вараниевым, и вскоре новый председатель партии и сын восьми народов обсуждали дальнейшие действия. После получения товара было решено немедленно связаться с Ганьским.

В десять парочка вышла из подъезда, чтобы к одиннадцати быть у Негуляйко. Часть пути прошли пешком, благо утро было ясное, а запас времени имелся. Вдруг дорогу перебежала черная кошка. Виктор Валентинович в приметы не верил, но его товарищ остановился, заявив:

– Пусть кто-нибудь пройдет.

Наконец появилась немолодая разнополая пара, явно дачники. Руки мужчины были заняты: в одной он держал мотыгу, в другой хозяйственную сумку. А женщина несла пустое ведро, отчего Шнейдерман сильно расстроился.

Без десяти одиннадцать они подошли к подъезду, в котором проживал Негуляйко, и перед ними внутрь прошмыгнул небольшого роста старичок в черном берете. Поднялись на нужный этаж. Вдруг дверь квартиры Негуляйко открылась, и появились хозяин вместе с тем самым старичком, который слегка поклонился и приподнял берет. Негуляйко проронил: «Спущусь и поднимусь». Идействительно, вернулся довольно быстро. На лестничной площадке Шнейдерман представил ему Вараниева. Зашли в квартиру. Хозяин предложил присесть и начал разговор:

– Признаться, несколько удивлен, что вы без предупреждения и не один.

Боб Иванович представил Вараниева спонсором покупки и напомнил, что утром звонил, встреча была назначена на одиннадцать. Негуляйко спорить не стал и перешел к делу:

– У меня для вас два известия. Одно радостное, второе не очень. С какого начнем?