Вячеслав Малежик - Герой того еще времени Страница 24

А потом и мы, ансамбль «Пламя», стали жертвами бдительности Гарика. Наши концерты пользовались успехом, и люди, не сумевшие достать билетик, пытались пройти в концертный зал, используя все возможности. И чтобы через черный ход никто не проник на заветную территорию, там поставили нашего верного часового. И он нас не пропустил, как безбилетников, за кулисы с улицы через служебный вход и со слезами на глазах твердил:

– Юра, Слава, да, я вас знаю; да, я понимаю, что вам нужно на сцену, но не могу… Я выполняю приказ. Гарик его нарушить не может.

Эти истории я рассказал белорусским стражам порядка. Они смеялись, но говорили, что тоже не имеют права. Я им обещал вручить орден Гарика первой степени, не помогло. И тогда я сказал:

– Вот что, ребята, я теперь точно знаю, что в Беларуси коррупции нет.

И мы пошли вокруг площади к входу, оборудованному металлоискателем.

«А может, так и надо? – думал я. – Тем более времени у нас еще уйма».

А вечером был конкурс молодых исполнителей, и я важно возглавлял жюри. Мне понравился уровень, на котором ребята пели, понравилось, как они волновались и, слизывая у «мастеров искусств», кричали: «Где ваши ручки?» Милые, именно милые, костюмы с попыткой доказать себе… В целом по первым пяти нотам был понятен уровень каждого конкурсанта. И я, как член правительства при докладе его главы, важно что-то писал в программке, которую нам раздали. Однажды меня показали на большом экране… Думаю, впечатлял… Честно…

Теперь о концерте… Одна девочка меня удивила больше других. Она пела песню из репертуара Марыли Родович, и сначала я не понял, в какой тональности она поет. Фонограмма звучала на полтона ниже. Я, чтобы совсем ее не убивать, поставил в своих записках трояк… Во втором куплете она справилась с волнением и нащупала нужные ноты. Я зачеркнул три и написал четыре. А в конце песни я как председатель жюри поставил конкурсантке пять с минусом, но с восклицательным знаком. А вообще-то, за столиком я занимался явно не государевым делом и писал стишки. И хочу их представить на ваш суд. Не «жюрите» меня уж очень строго.

Я кормил комаров,Пока дети мне пели,А ведь мог для зимы заготовить дров.Был бы, честное слово, при деле

И не видел бы ночью мучительных снов.Не отдал бы вампирам последней крови,А «жюристка» одна завлекала без слов,По лицу раскидав свои дивные брови.

Да, тянули мы вверх в Беларуси культуру,Москалям и хохлам на зависть…Засудил я хорошую девочку сдуру.Видно, балом сегодня Сатана все же правит.

Под драники надраться – милое дело,И не прокиснет тогда любимое тело.

Меня не пускали менты «пожюрить»…За что мне подобная честь?Что ж теперь, председателю горькую питьИ под водочку драники есть?

Как теперь мне понять,Кто в стране вашей лучший?Кто поет, понимая, о чем?Не страшны Белоруссии путчи,Коль в милиции всенародный подъем.

Успеть бы до дождя,До приезда вождя,До грома и молний,Песен по полной.

Успеть, чтоб оставить след…И есть две таблички – «да» и «нет».Как Гиппократу не навредить,Коли в жюри невозможно не пить.

Я бы лучше два концерта спел,Неохота выносить вердикты,Но сегодня я как в лужу селДля жюри нужны реликты.

Было громко, басовито…Слава Богу, что не жарко.В рок-н-ролле и биг-битеПели мальчики и девочки.Как же мне их жалко…

Ядран [27] слезам не верит

Острова, острова,Где-то ждут нас острова…

Наверное, считать себя поклонником экстремальных видов отдыха было бы неправильно. С одной стороны, на горных лыжах катаюсь, но больше по синей трассе, изредка по красной, а по черной и тем более по бездорожью и не уговаривайте. Плаваю, могу нырнуть с крутого бережка, но чтоб по своей воле да на десятиметровую вышку – не-е, это не про меня. То же самое с помидорами – есть люблю, а так нет… Почему? Скорее всего, мне хватает экстрима во время выступлений, и адреналин так и плещется в организме от края и до края.

Поэтому, когда моя жена дала добро на поход на яхте по Хорватии (а там, кто не знает, прекрасная акватория), пусть всего на неделю, я особого восторга не испытал… Правда, согласился, и более того – ни лицом, ни телодвижениями своего негатива не выразил. Ну очень моей благоверной хотелось приобщиться к великосветскому летнему времяпрепровождению. Не стал я ей говорить, что морская болезнь и, не дай Бог, ненастная погода будут не лучшими спутниками в нашей поездке. Укачает – будет в следующий раз умнее, а то, что каюта маленькая, так бачили очи, что куповали.

Хотел ли я, чтобы нас поболтало? Все-таки нет… Во-первых, я понимал, что все неудобства мне придется терпеть с ней и быть сторонним наблюдателем не получится; а во-вторых, я уж не совсем Мальчиш-Плохиш и до сих пор жену холю и лелею… Слово «люблю» не употреблю, поскольку считаю, что это интимное чувство и нечего им сорить.

И сколотили мы команду, в которой я был мужем своей жены, а остальные ее члены были подружками Татьяны. Собственно, подружек было две, и одна из них, Наташка, была по совместительству матросом. У нее за год до нашего путешествия завязался небесный роман с черногорцем, или сербом, или боснийцем – да Бог его знает, с кем по национальности. Замечательный парень по имени Вуколо с приличным знанием русского языка был на нашей яхте капитаном, экскурсоводом, медиком и Миклухо-Маклаем. Он не терял присутствия духа и управлял нашей бабско-музыкантской командой с чувством такта и юмора. Матрос или матроска (хотя «матроска» это вроде какая-то одежда) была в меру бестолкова, но желание быть рядом с Морским Волком и не подкачать сглаживало ее недостатки. Как в фильме «Москва слезам не верит», все члены экипажа приняли Вуку и понимали, что нельзя не полюбить такого мужественного и обветренного в походах ветрами командира.

И нам почти повезло с погодой. Небольшая качка добавила перца в наш круиз, а маленькие каюты никого не довели до клаустрофобии. Были проблемы с санузлом, но сейчас, по истечении некоторого времени, все это отлетело куда-то. Мы вкусно ели и пьяно пили… Точнее будет, мы пьяно пили, а чем закусывали, было уже и неважно. А еще я себя во всей красе показал разноплановым исполнителем песен и рассказчиком анекдотов. Их хватило на всю поездку… И еще я успевал впечатляться и писать стихотворный дневник. Очень жаль, что фраза «досуг, но не до сук» была уже, как я узнал, придумана до меня, но все равно – буду гордиться собой, и, пожалуйста, не переубеждайте.

Лучше почитайте мои стишки…

Непорочные стихи

В. Милановичу

Капитан Вуколо в далекой странеНашел на корабль матроса.И это могло присниться во сне —Влюбился он, все очень просто.

Матроса звали Наташка.И Вуколо ненапрасноТеперь бороздил Ядран.

Послушна в походе девчонка,Душа ее сложена тонко,На зависть мужчинам ее тонкий стан.

И вместе они команда —Склянка, рында, шаланда,И ветру послушны их паруса.

Семь футов, ребята, под килемИ долгих счастливых милей,И пусть ваши чувства хранят небеса.

Острова в Хорватии

Острова в Хорватии,Хорошая компания…И к такой-то материХочется послать

Детей, Москву, заботы,Начальство и работу,Телек и правительство,Газеты. И плевать

На партию, Обаму,Налей-ка двести граммов.И Ирка спляшет Бойся, доктора.

Как жалко, что причалит«Ласта» и так дале.И под парами «Боинг».Ждет Москва.Пора.

Вуколе

Ты – наш учитель,Ты – наш мучительИ просто друг.

Хорош ты под парусамиИ за столом вместе с нами,И дружба случилась вдруг.

И любят тебя девчонки,И любят тебя артисты.Ты парень, что надо, Вуку,

И я считаю дниДо вечера расставанья,Да здравствуют компанияИ о Хорватии долгие сны.

В партизанском лесу

Ресторан в партизанском лесу…Рагу из взятого в плен «языка»,А на тропе, что проложила лиса,Не заблудилась твоя рука.

И песня над ночным заливом,Вином ее потом запили,Дня впечатленья переварилиИ в горб верблюда отложили,Чтобы вручить друзьям,Остальное съем я сам.

Я послал себя к Ядрана матери

Я послал себяК Ядрана материИ недолго шел,Не стоптал ботинок.

Впечатления…Их хватит мне,Сколько видел яИ каких картинок.

Под парусамиШли на абордажИ пленили сами всех,Поймав с тобой кураж.

Море и погоду,Одолев невзгоды,Клевету, наветыИ пустой шантаж.

И с побитой мордойМы шагали гордо,Зарядив по полнойСексопатронташ.

Ядран слезам не верит