Александр Лапин - Волчьи песни Страница 24

– Стали! А на станции что-то никого. Почему это?

Постоял с минуту. И вдруг дико обернулся к ним и страшно закатился трехэтажным матом. Анатолий только успел заметить что-то жуткое, нечеловеческое в его остекленевших, бешеных глазах. А старшина заорал:

– Всем из вагона! Разбегайся! – и нервно кинулся к выходу, застучав ботинками по железякам…

Капитан Казаков, недоумевая, смотрит на него: «Чего это приключилось с человеком?» Но на всякий случай движется к дверям.

– Бегом! Мать вашу! – захлебывается в крике старшина, вибрируя всеми суставами. – А, чтоб вас! – и дергает в сторону от станции, в поле.

Народ начинает, недоумевая, нехотя вылезать из вагона. Анатолий краем глаза видит, что и из других вагонов тоже выпрыгивают одетые в шинели и бушлаты люди. И вдруг… не то чтобы слышит, а чувствует какой-то растущий, давящий все живое свист и вой…

Старшина, бежавший где-то впереди, падает лицом в пыль и как-то странно, по-червячьи извиваясь, сползает в ложбинку…

«Что это может быть? Что это?» – успевает подумать Казаков прежде, чем взрывная волна подбрасывает его и впечатывает в траву…

Вздыбившаяся рядом земля заботливо приукрывает его сверху.

Очнулся капитан от того, что кто-то хлещет его по щекам. Он открывает глаза, но перед ними мелькают какие-то красные, зеленые, синие круги. Хочет сказать, чтоб перестали его шлепать по щекам, но из глотки раздается какое-то жалобное попискивание, а потом кашель. Кто-то над ним, словно в вату, еле-еле слышно произносит:

– Живой?!

Второй голос, похожий на голос прапорщика Палахова, добавляет:

– Оклемается. Контузило, наверное!

Анатолий начинает поднимать голову, но она у него тяжелая, словно камень. Чьи-то руки помогают, отрывают его от земли. И сажают. Он сидит на корточках, раскачиваясь из стороны в сторону. Но не удерживается. Падает теперь уже лицом вперед и больно бьется носом. Вот этот удар уже как-то отрезвляет его. Капитан получает возможность снова видеть и сквозь страшный гул и звон в ушах слышать. Теперь он встает на четвереньки и, стоя на дрожащих ногах и руках, туго соображает, что это было. Тяжко. Его выворачивает наизнанку. И он чувствует облегчение.

Снова садится на землю. И оглядывается.

На месте, где стоял аккуратный, покрытый красной черепицей станционный домик, зияет (другого слова и не придумаешь) воронка, из которой идет дымок. Кругом невыносимый запах гари, вывернутой свежей земли. Тепловоз лежит на боку, и из его пробитого брюха, шипя, вылетает горячий пар. Ближайший на дороге бронетранспортер получил такой удар в скулу, что его развернуло в обратную сторону. Вагоны посечены, окон как и не бывало.

Он смотрит на рельсы, шпалы, сплетенные каким-то фантастическим комком рядом с тем местом, где разорвались ракеты, и ему вдруг становится жутко. Он физически ощущает, какой нечеловеческой, чудовищной была сила, направленная против них. Людей.

«Боже мой! И все мы, даже самые сильные, смелые, разве можем противостоять этому?!» В эти секунды он не думает о «чехах», о том, что они ему сейчас враги. Думает просто о том, что человеческое тело, чье бы оно ни было, хрупко и уязвимо.

Анатолий поднимается на ватных ногах и, пошатываясь, подходит к рельсам. Зачем-то трогает скрученные рельсы, щупает теплую, отблескивающую сталь.

– Ну что, капитан, оклемываешься? – раздается сзади голос тощего старшины. – Помочь надо?

Он оборачивается. Грязный, прокопченный старшина, прапорщик Палахов и еще несколько ребят, корячась, напрягаются, пытаясь приподнять звено со шпалами, под которым лежит что-то. Он подходит к ним. Подбирает какую-то железку. И пытается ею, как рычагом, сдвинуть звено.

Все дружно гикают и наконец стаскивают звено с раздавленного тела.

– Василь? – узнавая и не узнавая истерзанное тело Мельничука, бормочет Витька Палахов.

– Бляха, самолет наш был. Ракетами нас же и раздолбал! Что, у них там никто не знает, что происходит на земле? – Анатолий слышит мельком кусок разговора проходящего мимо начальника поезда с приехавшим их встречать подполковником.

– Да, здесь, считай, половина потерь от такого бардака! – раздраженно отвечает ему пропыленный майор в танкистском шлеме.

«Ох, какая же это странная война! – мелькает в голове у капитана. – Такого у нас еще не было!»

III

Кавказ подо мною.

Отсюда, с высоты, видна вся заснеженная горная страна.

Настолько, насколько хватает глаз, тянется хребет, создавая неповторимый, причудливый горный ландшафт с его отрогами и глубокими ущельями. А дальше, дальше на горизонте, словно седой, одетый в белую бурку богатырь, возвышается над этим сверкающим под ослепительным солнцем миром двуглавый Эльбрус. Он величественен, могуч и прекрасен в своем победном одиночестве.

Но если слегка повернуться влево и скользнуть глазом дальше, по хребтам Кавказских гор, можно в такой солнечный день, как сегодня, разглядеть и его соперника. Казбек – угрюмый, серый, островерхий, покрытый каменными расщелинами и осыпями.

Он хмурится туманами и неласково смотрит на пришельцев.

Шурка Дубравин разворачивается, переставляя длинные, горные, красно-синие лыжи по очереди, одна за другою. И принимается разглядывать противоположную сторону. Ту, с которой он только что поднялся на вершину. Красота пейзажа завораживает. Он даже слегка задыхается от этого простора, высоты и величия природы.

Воздух прозрачен. Ветерок тянет в небе перистые облака. Снег на склоне искрится под лучами восходящего солнца.

Противоположная гора покрыта густым хвойным лесом. А внизу, в ущелье, откуда тянется тоненькой ниточкой канатная дорога, сам поселок. Домбай. Легендарное место, воспетое советскими бардами и свято чтимое горнолыжниками.

Он долго собирался сюда. Еще тогда, когда в Алма-Ате в предгорьях Алатау впервые надел свои первые пластмассовые ботинки. Он мечтал о Домбае, когда пешком поднимался от катка «Медео» на Чимбулак. Мечтал, когда учился кататься на лыжах самоучкой. Когда летел по горной дороге кубарем и чуть не переломал себе все кости. Мечтал, когда вырвал из семейного бюджета немаленькие деньги и все-таки купил себе хорошие, подержанные лыжи марки «Соломон».

И все сбылось самым неожиданным образом. Месяца два тому назад он как-то разговорился со ставропольскими регионалами.

– И что нас тянет в горы? – рассуждал Дубравин. – Ведь опасное и трудное это дело. А мне нравится. У нас на Чимбулаке подъемники только бугельные. Тянут быстро. Весь измотаешься, пока он тебя тащит вверх. Склон в снегу. Так что выстраиваемся на нем в цепочку. И утаптываем. Но все равно тяжело съезжать по этой снежной целине. Я раз так покатил. Ну и не справился. Лыжа утонула в снегу. Попала на камень. И я упал. Правая от удара отстегнулась и улетела куда-то. А левая нет. И когда я покатился по склону, она начала скручивать ногу, растягивая сухожилия и надрывая мышцы. Вот тут уж я орал нечеловеческим голосом. В общем, к вечеру нога стала сине-багровой и распухла, как чурбак… Но, судя по всему, переломов не было. Просто разрывы и внутреннее кровотечение. Спас мне ее бассейн. Хромал, но ходил плавать. Через полгода хромота прошла… Но все равно люблю горы…

Рассказал и забыл. А через пару дней позвонил ему Олег Черкесов:

– Александр Алексеевич! А вы знаете, что я родом из Домбая?! И мой отец был первым строителем и директором этого горнолыжного комплекса?

– Да ну?

– У меня есть предложение. Организуем туда поездку. Покатаетесь на лыжах. Я там всех знаю. Сделаем отдых в лучшем виде!

И вот их караван трогается из славного «города креста», то есть Ставрополя, на Домбай. В это время поездка туда – уже приключение.

Дубравин едет вместе с Галиной. Черкесов приглашает ребят из своего предприятия. К ним присоединяется теплая компания из Ростова.

Так что на четырех машинах, с собственным запасом продовольствия двигаются они по разбитым дорогам юга России к горам Карачаево-Черкесии.

Впереди на голубой «Волге» сам – усатый и лысоватый Олег Черкесов. Вместе с ним, на заднем сиденье, в обнимку с красой девицей – важный московский гость. Следом, на вишневых «жигулях» – круглолицый, улыбчивый ростовский парень-жох Андрей Демидов, а рядом с ним – красивый, беленький, как девушка, заместитель Черкесова, просто Миша. Дальше едет зам Демидова – хитроват физиономией, но на самом деле хороший парень Володя Неклюев.

Последняя машина под завязку забита продуктами. Ящиками с водкой, пивом, коньяком, палками колбасы, консервами, мясом, рыбой и другой снедью.

Едут и смеются, пряники жуют. Пробиваются через блокпосты. Преодолевают длинные тягуны, ползут по разбитому асфальту.

А горы все выше, а горы все круче. Над ними огромные черные тучи.

По дороге Олег Черкесов рассказывает о достопримечательностях:

– Вот там находится в горах обсерватория. Ученые наблюдают за звездами.