Юлия Лешко - Лица счастья. Имена любви Страница 24

…Скоро март…

Были мы тонкими, звонкими,Были сердца моложе…Я помню тебя девчонкой!И ты меня помнишь – тоже.

Шуршу дневником помятым,Листаю неторопливо.Пишу в него, как когда-то:Он помнит меня счастливой…

Мои иностранки

«Давным-давно, когда мы были молоды, свободны и несчастны…» Одна из моих немногочисленных подруг мечтала однажды вслух о том, что когда-нибудь наступит день и она будет произносить эту грустную фразу с нежной ностальгической улыбкой.

Потому что все мы тогда были молоды и свободны. Слово «свобода» в нашем словаре без всякого ущерба для смысла вполне заменялось «одиночеством», наша свобода и была одиночеством. Мы дружили нашим небольшим девичьим мирком, все вместе и по отдельности, сообща переживали ничем хорошим не заканчивающиеся романы друг друга… И конечно, мы казались себе несчастными.

Потом, почти незаметно для нас самих, с течением времени все нормализовалось, вошло в свою колею: мы все оказались уже не очень молоды и в большинстве – давным-давно замужем, а вот счастливы или нет?… Да по-разному.

Нет, счастье – хоть однажды! – приходило к каждой из нас. К кому-то – ненадолго, к кому-то – раз и навсегда.

А к некоторым из моих подруг счастье добиралось такими извилистыми тропами – буквально через сто дорог, через семь морей…

Го

У нас с Анной разное понятие об утре. Для меня – это половина седьмого утра. Для нее – восемь по будням, двенадцать, а то и час дня по выходным.

…Помня об этом, я долго-долго лежала без сна, слушая птичьи посвисты и дачную тишину, а потом, стараясь меньше скрипеть старыми половицами, подобралась к книжной полке. Тихо радуясь, нашла книжечку моей любимой Татьяны Толстой и вместе с ней скоротала еще часа два.

Конечно, Анну сейчас будить – себе дороже. Невыспавшаяся Анна не вполне адекватна, мало похожа на себя выспавшуюся, вообще – дневную и вечернюю.

Накануне мы, по-честному встретившись в час, сели на электричку в 13.08 и уже через каких-нибудь пятьдесят минут были на Аниной даче… Почему же мы кое-как принялись за дело чуть ли не в пять вечера, а закончили его без малого в час ночи? Хотя какое там «закончили»!.. Работы еще – непочатый край…

Цель поездки на дачу была благая и традиционная. Необыкновенно плодовитые яблони на Аниной даче каждый год одаряли своих хозяев прорвой разномастных плодов. «Штрифель», красное полосатое, антоновка, какой-то «пепин-шафран», еще какие-то непривычные названия… Утилизировать все это богатство посредством варенья или компотов не было ни сил, ни желания, ни средств. Торговать яблоками – тоже некому, да и незачем… В общем, после многократной и настоятельной раздачи излишков урожая друзьям и знакомым самым легким путем переработки яблок оставалась гонка сока.

Вот ради этого мы и ездили с ней каждой осенью на дачу в Городище. Процедура выработки сока не отличалась ни сложностью, ни особой трудоемкостью. Надо было вырезать сердцевинки, отрезать стебельки и сторожки, а потом все это дело загружать в соковыжималку, ну и непосредственно жать.

Сок мы потом наливали в трехлитровые банки и делили по-сестрински. Тщательная Анна свою долю стерилизовала с добавлением сахара, закатывала и берегла до зимы. Я же свои банки снова делила пополам и половину отвозила матери, а другую – домой, где старалась как можно скорее без добавления сахара споить мужу.

Процесс подготовки яблок довольно монотонный: ну, сиди, чисти эти яблоки, сбрасывай их в эмалированные тазики… По мере наполнения – выжимай сок, и снова – чисти, наполняй емкость. Во время этих рутинных движений голова и особенно язык остаются свободными, готовыми к употреблению.

Господи, о чем только не наговоримся мы с Анной за яблочной работой! И в подернутое разноцветным флером прошлое вернемся, и стареющих родителей пожалеем, и любовников (и кого «уж нет», и тех, кто «далече») вспомним, и подруг наших верных тихим незлым словом помянем… Здоровье, литература, кино, вопросы воспитания и бесконечные «а помнишь…». Время от времени отвлекаемся на перекур, на кофе; отдельная статья – обед с непременной рюмочкой и традиционным в это время года блюдом «горячая молния»… «Горячая молния» – это исключительно Анин креатив. Блюдо это – густой суп ярко-желтого цвета от куркумы, очень острый и пряный. Идеальная закуска к нашим трем полурюмкам, последняя из которых пьется, опять же традиционно, «за любовь».

А за что же еще пить, если эта самая любовь есть главная составляющая нашей с Анной жизни? Скучноватая (только на сторонний взгляд) моя любовь к мужу и непреходящая, неуничтожимая, неповторимая, несмотря на периодическую смену объектов и степень накала, Любовь Анны.

Никакой иронии!..

Анна в этой жизни умеет делать так много, что только конспективный перечень ее способностей, навыков и талантов может занять ученическую тетрадку в двенадцать лис тов. Она шьет, вышивает, вяжет (спицами, крючком и макраме), создает художественные произведения, предметы быта и одежды из кожи, отлично рисует и каллиграфически (при желании) пишет, с толком садоводит и огородничает, знает уйму кулинарных рецептов и способов заготовки овощей и фруктов впрок и все это ежегодно воплощает в жизнь. Кроме этого, она еще играет в покер, на фортепиано и пишет музыку, профессионально занимается компьютерной графикой и дизайном, обладает литературным даром, создает из ниток, бусинок, кожи и, кажется, кусочков души оригинальных, ни на кого, кроме нее самой, не похожих кукол, расписывает по дереву, выпиливает из него же, может самостоятельно сделать в квартире косметический ремонт, лечит травами… Но об этом – вскользь и потом.

Потому что самое ее главное умение, величайший талант, почти гений – любить. Настоящая Анна, только когда она любит.

…Когда мы были моложе, я всегда очень веселилась и страшно гордилась «сестрой нашей Анной» по поводу многочисленных ее замужеств. Штампы в ее паспорте изумляли своим количеством. Знай наших, девчонки, «замуж выходят одни и те же»! Фамилий у нее перебывало, как у хорошего международного шпиона со стажем: поскольку всякий раз, выходя замуж, она меняла предыдущую фамилию на свежую. Официальных замужеств случилось в ее жизни целых четыре, правда, два из них – как у Элизабет Тейлор – связали ее с одним и тем же мужчиной.

По порядку. Первый муж был красивым художником с красивой фамилией, но сильно пьющим. Во время ухаживания и непосредственно романа злой недуг в глаза особенно не бросался, а вот уже после свадьбы молодая жена стала обращать внимание: три дня с момента регистрации брака пьет, четыре, двенадцать… Радость молодого мужа понятна, но пора бы с обильными возлияниями и прерваться. Куда там!

Тринадцатый день стал последним в их семейной жизни.

Через год после блиц-развода первый муж Анны скончался. Все от того же.

Вторым был еврейский молодой человек с русской фамилией. Эту фамилию Анна носила дольше и чаще остальных. Упоминаю о национальности ее мужа не для того, чтобы, а только потому, что есть такой особый тип – «еврейский молодой человек». Очень положительный, непьющий, с инженерным образованием (или музыкант), склонен к полноте, преданно любит мать. Особо прошу отметить последний факт.

На фоне предыдущего супруга новый муж сильно радовал сердце и глаз, эх, только вот если бы не… Короче, когда Анна поняла, что муж не делает практически ни одного телодвижения без ведома, благословения, а то и непосредственного контроля матери, ей захотелось уйти.

Ушла.

Со следующим мужем – романтиком, интеллектуалом, книгочеем – вообще случилось страшное. По-научному это называется «девиация». Чтобы стало понятно: он переменил сексуальную ориентацию. Редкостное явление это имело кратковременный и, в общем, эпизодический характер, но девиант этого сначала не понял и поспешил сжечь мосты. А Анна еще и развеяла пепел.

Прошел довольно длительный срок, пока она нашла в себе силы для следующего замужества – с тем самым «еврейским молодым человеком», который уже успел чуть-чуть повзрослеть. Наверное, потому, что умерла его мама. В общем, Анна решила попробовать еще раз. Но, как известно, «опыт – сын ошибок трудных», а явно бесполое повторенье – мать ученья. Просто какие-то вещи забываются с течением времени, а потом освежишь в памяти и – эхма! А все по-прежнему.

Развод.

Бывшие мужья (за исключением, естественно, покойного) при этом ухитрились остаться добрыми Анниными друзьями. Один, и прежде незаменимый в быту, и теперь старался, чтобы у Анны в доме всегда все функционировало. Другой, вернувшись в традиционное лоно, сделал несколько решительных, но безуспешных попыток восстановить свой супружеский статус. Потерпев неудачу, настроился на высокие отношения и поддерживал их посредством книг, видео кассет, билетов на концерты кумиров их молодости и так далее…