Евгений Сивков - Как опоздать на собственную смерть Страница 26

Через секунду машины уже собирали то, что еще минуту назад они разносили по планете, раскладывали и закапывали. Они поспешно забирались обратно в свой корабль. Морион попробовал подойти к кораблю, но тот загудел, как рассерженный шмель, и рванул с планеты. Мужчину сбило лавиной пыли, и он покатился по поверхности.

– Ничего себе встреча, – бурчал Морион на ходу, когда, выкарабкавшись из ямы и добравшись до своего корабля, проходил через шлюз. Он сел в кресло управления и приказал системам преследовать цель.

Прошло несколько месяцев. Морион по-прежнему следовал за неизвестным кораблем, который двигался все по тому же сценарию: иногда замедлял, а иногда ускорял ход. Сканер показывал, что внутри корабля Создателя имеется органика, но в какой форме, оставалось загадкой. Он принял решение войти в анабиоз до тех пор, пока преследуемый в очередной раз не задумает где-либо остановиться. Система беспощадно вырвала его из небытия всего лишь через пятьсот земных лет. Возвращаться на Землю с пустыми руками не имело смысла, и он принял решение…

Глава 15

Возвращение в Москву

Возвращение домой. Каждый человек воспринимает его по-разному. Для одних это ничего не значащий факт: уехал, приехал, что в этом особенного? Для кого-то это даже раздражающий фактор – кончился отпуск, солнечный пляж, морские просторы и видимое ощущение свободы остались позади, а ты сам вернулся к повседневности и обыденности. Хороший повод впасть в депрессию. Но есть еще и третьи. Те, для кого возвращение домой – праздник. И сколько бы раз они ни покидали его, как бы много ни путешествовали, все равно, как только их нога касается родной мостовой, они чувствуют необыкновенный эмоциональный подъем и тихонько говорят проникновенное: «Дом, милый дом!» Именно к этой группе товарищей относился я. Как ни странно, уезжал я всегда легко. Колесить по просторам страны приходилось много, так что если бы я мучил себя лишними сантиментами, то, наверное, давно сошел бы с ума. Вот и пришлось назвать переезды «рабочими моментами» и смириться с множеством перелетов, жизнью от аэропорта до вокзала и прочими страстями, связанными с постоянными разъездами. Так было нужно. Но вот в другом я не мог себе отказать – в радости возвращения домой. И если вы цените и любите свой город – а для меня им стала Москва, – вы поймете, почему я с таким трепетом каждый раз погружался в ее суету головокружительную атмосферу мегаполиса, ауру успеха и возможностей, которая, по моему мнению, всегда окружала ее. Я не знал старую Москву, не мог проникнуться очарованием замшелого центра или прогулками по тихим улочкам по ночам, но вот «деловые» качества этого города пленяли и завораживали меня.

И поэтому, сидя в аэропорту и ожидая, пока Леля поговорит по телефону, я предавался именно этим мыслям, втайне надеясь, что сегодня вечером я окажусь в своей квартире, распахну окна, впущу в комнаты свежий воздух, пройдусь, осмотрюсь и засяду в кабинете с чашкой кофе. И вот тут-то и смогу произнести банальное, но, черт побери, настолько приятное: «Дом, милый дом!»

Но, как обычно, мои мечты остались мечтами. Судьба не хотела давать мне передышку даже на один вечер.

Леля закончила разговор и подошла ко мне.

– Нас встретят. Москалев уже мчится в аэропорт. Сам.

– Из чего следует, что дело очень срочное?

– Да, так оно и есть, – кивнула Леля.

Буквально через пятнадцать минут Леле позвонили. Я понял, что нас уже ждут.

Москалев сидел на заднем сиденье. Я присоединился к нему, Леля села рядом с водителем. Машина сорвалась с места.

Коротко поприветствовав нас, Москалев перешел к делу.

– Вы слишком долго отсутствовали!

В его интонациях звучало разочарование. Еще ничего не узнав, я уже чувствовал, что произошло что-то нехорошее.

– Наш проект было решено «прикрыть». Мы и так ждали слишком долго, но тут… Начальство требовало результат, меня просто затаскали по кабинетам, да еще рука…

Леля резко оглянулась.

– Что случилось?

– Она разлагается практически на глазах!

– И?

– Что «и», деточка? Вчера на последнем заседании «ученого совета» было принято решение о закрытии проекта. Видели, наше направление является бесперспективным. Эксперименты по стволовым клеткам дали гораздо более серьезный результат, да еще и за более короткое время. Кроме того, после вашего посещения Антарктиды был создан секретный институт, уже здесь, в Москве, по замораживанию людей. Не знаю, что вы там начудили, но поговаривают, вы решили самый главный вопрос, над которым криомедицина билась годами. Так что мои поздравления!

– Боже мой, вы о чем? Какие клетки, какое замораживание! Что с моим отцом? – не выдержал я явной издевки Москалева.

– Что, что… Послезавтра я смогу отдать тебе его, а ты сможешь его похоронить.

– Как похоронить? Он же живой!

– Ты думаешь, я не говорил об этом нашему начальству? Знаешь, куда меня послали?

– Не, – я удрученно кивнул.

– Ты же не мальчик, понимаешь – никто не будет финансировать провальный проект.

– А может быть… А давайте тогда его заморозим!

– Не вопрос! Замораживай, Стас! Теперь ты можешь делать все, что захочешь. Через три дня приезжай за телом, я подготовлю его.

– Но ведь его придется везти в Антарктиду?

– Опять он как ребенок, – тихо проговорила Леля.

Москалев иронично хмыкнул.

– Ну что ты, пара криокамер найдется и здесь. В закромах родины, так сказать. Цена вопроса – три миллиона рублей в год.

Честно говоря, от такой суммы даже у меня закружилась голова. Наступила пауза, похожая на сон, во время которого все было как в тумане. И вдруг сквозь этот туман прозвучали слова:

– Поэтому тебе лучше вернуться туда и вытянуть из них информацию.

Леля отреагировала мгновенно.

– Так! Сергей Валерьевич, с этого и надо было начинать! Что они решили?

– После анализа предоставленной информации мы пришли к выводу, что речь идет об установке, которая сможет останавливать старение организма. Также мы проанализировали…

– Вы проанализировали?..

– Да, Леля присылала подробные отчеты о том, что с вами происходило практически каждый день.

Леля закашлялась. А я сделал вид, что не заметил.

– Твоему отцу опять дали шанс. Но тебе придется вернуться к лемурийцам и узнать, что они оставили потомкам. А главное – где оно! Это последнее!

– Куда мы едем? – спросила Леля.

– В секретный военный госпиталь, только в другой. Там занимаются душой человека, биополями[131], биоэнергетикой[132]. Твой отец уже там.

– Значит, теперь поговорим о душе? – съязвил я.

– Замолчи! – остановила меня Леля.

Но я не унимался.

– Я чувствую, что все возможные эксперименты с моим отцом вы уже провели, теперь решили со мной поиграться?

– Стас, ты же сам согласился! Тебя никто не заставлял.

Я не мог ничего возразить и лишь грустно склонил голову.

– У отца шансы есть?

– Не знаю, – сказал Москалев, – все зависит от тебя.

– И у нас нет времени, – добавила Леля. – Похоже, лемурийцы доживают последние часы…

– Не бойтесь! – совершенно безучастно произнес немного полноватый, лысеющий мужчина в изящных очках и белом халате.

Я лежал и почти с любопытством наблюдал, как тягучая на вид серая жидкость ползет по трубочке прямо к моей вене. Я повернул голову и обнаружил, что странное вещество занимает довольно большой объем в капельнице. Представив, что все это будет закачано в меня, я поежился и тут же услышал ответ на свои предположения:

– Это не наркотик, это так называемый концентратор. Специальное вещество, которое соберет вашу душу в «кулак», а точнее, в энергетический сгусток.

Военный врач – а принадлежность к военно-промышленному комплексу[133]с головой выдавали выпирающие из-под халата погоны – размеренно двигался от одного аппарата к другому и по ходу дела комментировал происходящее. Москалев и Леля остались в другой комнате и наблюдали за ритуалом через огромное стекло лаборатории. Они оба тоже были в белых халатах, и в глазах каждого из них читались страх и беспокойство, только наверняка по разным причинам. На Москалева я не особенно обращал внимание, а вот беспокойство Лели меня ободряло.

Врач снова приблизился ко мне и продолжил свои рассуждения, склонившись над моим лицом.

– Вы наверняка знаете выражение «душа ушла в пятки»! Так вот, это совершенно обычное явление. Она и в пятки может попасть, и в уши. У вас вот она сейчас соберется в районе груди – это самое правильное. А дальше, – он показал на шприц, – я введу вам тревелер. Как только мы «поймаем» душу и соберем ее в комок, мы поможем ей выскочить наружу. Мы придадим сгустку дополнительный импульс, и вы без затруднений преодолеете «барьер».

– Мне не привыкать! – съехидничал я и с напускным безразличием уткнулся носом в кушетку, делая вид, что собираюсь поспать.

– Хм…

Врач воткнул мне в руку шприц с не самой маленькой на свете иглой. Боль заставила забыть о сне в мгновение ока, а вслед за ней пришли и другие ощущения. Непонятная сила, как порывистый ветер, рванула меня с кушетки и понесла в неизвестные миры.