Вячеслав Малежик - Портреты и прочие художества Страница 26

Но русский язык и «Русский театр» были в Израиле клоном, особенно театр, и поэтому большинство людей, в том числе и актеров, считали, что следующим поколением израильтян он не будет востребован.

И многие стали возвращаться: Михаил Козаков, Макс Леонидов, да и Леонид Каневский все чаще стали бывать в России. И это нормально…

Многие стали жить на две страны. Больше скажу, кто-то стал даже более русским, уехав из СССР. Саша Лерман и Юра Валов, живя в Америке, значительно больше времени отдавали церкви, чем до отъезда. Вернулись в Россию мой соавтор С. Таск, композиторы А. Днепров, С. Дьячков. Почему-то им там не писалось… Но это трагедия не только отдельно взятых людей, которые не хотели жить по тем правилам, что им предлагали, но и трагедия страны, из которой эти люди уезжали. А мы недочитали, недослушали, недосмотрели…

Почему так произошло, почему ни одной песни не написал в Израиле С. Дьячков, почему не состоялся там как творческая личность М. Леонидов, а его жена русская девочка Наташа Селезнева стала звездой израильской сцены? Я не буду обобщать и делать выводы, скорое всего, в каждом случае свои причины, и как здорово, что сейчас есть возможность Артисту самому решать свою судьбу. Во всяком случае, я так надеюсь.

Меня эту главу сподвигла написать Алла Иошпе. Алла Иошпе – певица, но в этот раз я ее для себя открыл в большей степени как литератора – автора замечательных стихов и прозы. Она рассказала свою судьбу в книге, которую написала. Все вроде бы обычно, ничего, казалось бы, нового я не узнал. И вот поди же ты… Зацепила… И в очередной раз убеждаешься, что жизнь – лучший сценарист. Думаешь, ну за что одной женщине, одной семье столько испытаний? Но нам не узнать промысел Божий и, может быть, не было бы этих стихов и этих строчек в ее книге, если бы… А петь она умела всегда.

А, собственно, о чем я? Да все о том же. О любви… О любви к человеку, а не к национальности, о любви к его таланту и доброте, о любви и уважении – прежде всего об уважении к самому себе, так как, уважая себя, ты не сделаешь ничего такого, что отзовется болью в другом.

Американец

I

Давно прошли те времена, когда любой житель страны обетованной под названием Соединенные Штаты Америки был для меня, да чего греха таить, и для многих моих сограждан неким небожителем, человеком высшего устройства, высшего интеллекта, ну и далее по списку. Причем это осознание пришло не сразу, но пришло. После пары посещений Нью-Йорка, Сиэтла и Лос-Анджелеса я стал понимать, что они все разные: кто-то похож на нас, кто-то является нашим антиподом.

Хотя прослеживались общие закономерности в их поведении и характерах. Причем часто, если их поведение и поступки явно не согласовывались с нашей оценкой этого же события, то легче всего удавалось признать их «козлами» и недоумками, не особенно вникая в мотивацию поступков «америкосов». Тщеславие, собственное тщеславие раздувалось до непомерных размеров, и ты лишний раз убеждался «в преимуществах социалистического типа хозяйствования».

Потом пришло осмысление, что алгоритм их поведения обусловлен их жизнью – их привычками, их религией, их уровнем достатка, их средствами массовой информации, которые обрабатывали, подтачивали, делали стандартными, желательно президентопослушными господами. И вот уже почти в каждом дворике развевается флаг США, почти все умиляются до слез при виде изображения Микки-Мауса, все с чадами и домочадцами отправляются на стадион посмотреть и поболеть за местную бейсбольную команду, пожевать «хрустиков», попить пива и потрепаться с соседями, повернувшись спиной к полю.

Да и чего там смотреть? Ничего не происходит – вяло ходят белые и черные спортсмены с палками, т. е. с битами. Кидают мячик размером с теннисный. Мячик такой маленький и его так сильно швыряют, что с трибуны ничего не видно. И вот это действо совершенно не отвлекает от поглощения пива, сосисок и от пустого трепа. Если пива или компонентов к пиву не хватило, посылается гонец, который через пару-тройку минут возвращается, загруженный под завязку, и праздник продолжается. Это броуновское движение происходит до момента, когда игрок с битой в руках не попадет по мячу… Тогда все с единым воплем вскакивают и с интересом смотрят – поймает мяч, не поймает один из игроков противоборствующей команды, в то время как игроки команды противника несутся, чтобы занять очередной «дом», а затем и «базу», принося своей «dream-team» заветные очки. Забег окончен, все успокоились, трапеза продолжается. Это спорт № 1 в США и играют в бейсбол ну еще в пяти, от силы семи странах, типа Японии и соседнего Пуэрто-Рико. Но зато у них свой путь и своя непохожесть… Ну что тут скажешь? А что сказать – нет у них своего Достоевского, а если бы был, то и не надо бы было играть в бейсбол. Но не суди и не судим будешь.

И все равно рок-н-ролл родился и вырос в Америке, и мечта прикоснуться к первоисточнику, постоять рядышком, а если еще и посвященнодействовать… Короче, когда очень хочется, то тебе дается шанс. О чем я? Да все о том же – о музыке, о рок-н-ролле. Ну очень хотелось повариться в этом котле, хотелось окунуться в этот рассол, настоянный настоящими мастерами рок-н-ролла и блюза…

И вот однажды, это было зимой 1995–1996 годов, из Америки позвонил Юрий Валов. Он уехал из России (тогда СССР) в 1975 году, как думалось, навсегда. Но перестройка, осуществленная М. Горбачевым и его правительством, открыла границы, и не только Валов стал путешествовать в Россию и обратно, но и все, у кого были желание и деньги, стали летать и ездить разнообразными маршрутами.

Мы с Юрой последний раз перед этим созвоном встречались в Нью-Йорке, где он жил на 187-й авеню или street (не помню, а разбираться не хочется), снимая квартиру на пару с Сергеем Дюжиковым, гитаристом, с которым меня связывали давнишняя дружба и совместная работа в «Саквояже». Но жить по соседству с какими-то островитянами им надоело, и они рванули в Калифорнию, где всегда лето и лишь иногда «бабье лето». Оттуда-то и раздался звонок Валова:

– Привет!

– Здорово!

– Ты как?

– Да вот мы с Серегой обитаем где-то между Эл-Эйем и Сан-Диего.

– Что делаете?

– Да всякое. Из постоянной работы играем в бэнде «Street dogs» вместе с одним богатым мэном, два раза в неделю, и он нам платит за это по полторы штуки баков.

– А кто он?

– Да вице-президент «Bank of America». Судя по всему, его личный психотерапевт посоветовал ему играть рок-н-ролл пару раз в неделю для relax-а. Вот он нас и собрал.

– А откуда вы его знаете?

– Да мы в хиппистские времена…

– Кто мы?

– Ну я, Лерман, Валера Сейнтский… Помнишь нашу группу «Саша и Юра»?

– А то!

– Ну так вот мы с ним тусовались во Фриско, он был клевый парень, а потом он как-то там удачно женился и пошел в гору. От нас он отошел, наш тогдашний образ жизни – трава, телки и прочее – мешал его карьере. А сейчас мы нашлись и играем вместе.

– Только с ним? – спросил я.

– Да нет… Валера еще работает в студии. Ник, а его зовут Николас Бинкли, поставил туда аппарат. Серега играет в трех разных местах с разными бэндами, я занимаюсь компьютерной графикой.

– А ваш Ник играть и петь умеет?

– Голос есть… Он еще песни сочиняет, кстати, неплохие тексты получаются, и голос – такой жирный баритон. Правда, долю часто теряет, когда играет, но мы его ловим.

– Ну и?

– Раз в сезон он, чтобы почувствовать себя артистом, снимает клуб, приглашает друзей и подчиненных, накрывает им столы. Дальше он им поет, они едят и слушают и благодарно аплодируют. Еще он сделал лейбл…

– Что он сделал? – решил уточнить я.

– Ну фирму, которая выпускает пластинки.

– И кого он выпустил?

– Ну, из известных у вас Джона Фогерти.

– Из «Криденс»?

– Да, из «Криденс», но без «Криденс».

– С какими людьми ты общаешься!!!

– Так вот. Ник где-то прочитал, что в России проводится в Питере фестиваль «Белые ночи». Можешь ли ты его туда запихнуть?

– Не знаю. А зачем ему это?

– Да ему не хватает «гербов на его карте». Он готов проплатить переезд всем нам, а ты представляешь, как хочется прилететь в Россию нам на шару. Готов оплатить съемочную группу, жилье, питание за возможность отыграть тридцатиминутный сет на Дворцовой площади.

– Хорошо, я узнаю.

И я узнал. Узнал и дозвонился до Владимира Киселева, который был художественным руководителем этого проекта.

– Пусть прилетает, пусть поет – все равно мы не знаем, чем забивать дневную программу. Если он за все платит, то я готов даже ему налить за свои деньги, – таков был ответ Киселева.

Но «Street dogs» не прилетели в Россию. У С. Дюжикова были какие-то проблемы с документами, и он побоялся, что, въехав в страну, он не сможет вернуться назад в США. Ник не прилетел в Питер, но, будучи благодарным человеком, он предложил мне прилететь в Калифорнию, познакомиться, записаться… Он даже предложил мне сессионных музыкантов, которые были у него на зарплате – не были, не знаю, но я за их работу из своего кармана не платил. И почему-то сказал, что готов оплатить половину дороги. Я долго ломал голову, почему половину, а не всю или вообще не платить за дорогу. Ответа не нашел. И решил, что черт этих банкиров разберет… Наверное, деньги счет любят, поэтому он и миллионер. Кстати, я спросил об этом Валова потом.