Мария Панкевич - Гормон радости Страница 27

Человеком он был неординарным. Армейка сделала его верующим до фанатизма – даже девушки ему нравились преимущественно в платочках. Паша круто рисовал мультики и жил на краю света, на Планерной. Минимализм его меня порадовал – в комнате только комп, кресло, матрац и штанга. Несколько раз в день Пашу что-либо бесило до одури – тогда он выходил в соседнюю комнату со звукоизоляцией, закрывал дверь и испускал дикий вопль в потолок. Еще он хотел жениться и детей, но был очень застенчив. Месяц приносил цветы понравившейся барышне, молча протягивал и убегал. Так и не спросил, как ее зовут, – влюбленность прошла.

Как-то ночью от него пришло сообщение: «Не хочешь поработать?»

Приближался Новый год, и я ответила: «А чо делать?»

«Ыыы, чо))) корешу моему в контору требуется телка – бумажки перекладывать с места на место! справишься!» – приободрил меня Паша.

Собеседование проходило в «Ложной чашке» – ненавижу такие заведения. Пришли двое солидных мужчин – менеджер Миша и коммерческий директор Стас. Я сбросила на убогий пластиковый стул дубленку с песцом, которую недавно привезла из Приэльбрусья. Встряхнула волосами. Посетовала, что тут не наливают, и с отвращением хлебнула чайку. Ребята заулыбались.

Их фирма занималась разработкой программного обеспечения для пунктов узла учета тепловой энергии и ИТП. Непонятное я пропускала мимо ушей, как всегда. Требовался в контору офис-менеджер. Я нахмурилась:

– Формулировка «Обеспечение жизнедеятельности офиса» всегда была для меня такой туманной…

Меня пообещали повысить до помощника менеджера, если я пройду испытательный срок.

На втором собеседовании директор рисовал мне на бумажке домики в разрезе и объяснял, почему из кранов течет горячая вода. До этого момента я никогда не задумывалась об этом. Глаза мои становились все больше, а его речь – все оживленнее.

– Я ничего в этом не понимаю! – честно призналась я ему. – И никогда не пойму, наверное. Плохой работник из гуманитария! Я не справлюсь!

– Справишься! – уверил директор.

«Святой человек», – подумала я.

Первое, что я сотворила на новом месте работы, – порвала лицензии на деятельность компании. Это вышло нечаянно: я кричала по мобильному на своего приятеля, который потерялся накануне с гашиком, а левой рукой запихивала в старый копир оригиналы. Документы восстановлению не подлежали. Я расстроилась и испугалась: последнюю неделю все разговоры были о том, что какая же радость – полгода из Москвы ждали эти документы, и теперь-то прибыль будет расти, ведь мы и пусконаладку оборудования можем выполнять, и инженерные изыскания… Испорченные бумаги я спрятала в шкаф и сильно напилась вечером от расстройства, что такая непутевая, нерадивая, неаккуратная. Совесть меня мучила с каждым днем все сильнее, я не могла нести этот груз в одиночку и поделилась бедой с менеджером Мишей, другом Паши.

Тот просто потерял дар речи.

– И вот думаю, – пробубнила я покаянно, – то ли по-тихому свалить, даже денег не просить, то ли признаться.

Миша подумал полчаса и посоветовал признаться.

Потупив взор, я подошла к директору:

– Тут беда случилась.

– Ну что такое, рассказывайте! – добродушно отозвался А. Ю., как мы его называли.

– Да чо тут рассказывать! – выпалила я, оглядываясь по сторонам и продумывая варианты отступления. Если он бы на меня кинулся, как пахан, я бы увернулась от подачи под любым углом. – Да во!

Я протянула ему файлик с обрывками лицензий и отскочила на безопасное расстояние. А. Ю. не поверил своим глазам. Настроение у него испортилось моментально, даже лицо потемнело.

– Выйди, пожалуйста, на несколько минут из кабинета! – слишком ласково, каким-то севшим голосом попросил он меня.

Я с радостью выполнила его просьбу. Дверь за мной закрылась, а из кабинета раздался звериный вопль: «БЛЯААААААААААДЬ!»

Я пошла собирать вещи.

– Ну что, ну что? – волновался Миша.

Я чуть не плакала. Как же мне было стыдно перед А. Ю., жалко его невероятно – он ждал эти бумажки, сколько денег отдал за них… Конечно, по закону подлости я столкнулась с ним в коридоре. У него было растерянное и уставшее лицо – и очень добрый голос.

– Ну ты так не расстраивайся, пожалуйста! Это же всего лишь бумажки… бумажки… так вот! Ты молодец!

Я смотрела на него, как баран, а глаза уже начинали слезиться.

– Понимаешь, – сказал директор, – ты два часа после работы потратила на очередь к нотариусу, помнишь, на прошлой неделе? Какая же ты молодец! Мы будем работать по нотариально заверенным копиям теперь, ну а что… А это… Ну пусть пока лежит, спрячь, чтобы я не видел… еще год точно… прямо сейчас и убери. А там заработаем денег – новые закажем, что, проблема, что ли? И технику получше купим…

С менеджером Мишей мы быстро подружились. У него были длинные волосы, бородка и гиперподвижность суставов, философский склад ума и детские наивные глаза.

– А ты пробовал дурь курить? – спросила я его в перекуре.

– Конечно, – спокойно отозвался Миша.

– Да? А какие наркотики ты еще пробовал?

Миша выпустил дым, помолчал и сказал:

– Да все. Кроме героина.

Больше всего меня поразило, что в свои тридцать он был девственником, и это был осознанный выбор.

– Да как так?! Да неужели тебе не интересно?! Да все же трахаются. И тебе совсем-совсем не хочется? – донимала я его.

– He-а. И пробовать не хочется, – спокойно улыбался Миша. Его мать всю жизнь проработала гинекологом и частенько делилась с сыном, как у нее прошел день. Жили они вдвоем. – Все это грязь такая… Но я не против женитьбы в целом, мне нравятся тихие девочки. Может, когда-то я такую и встречу. А вообще я б лучше бумаги пожрал – есть чо?

Наши грубые клиенты не видели в Мише лицо фирмы. Они звонили и ругались мне в телефон: «Снова ваш менеджер приперся! Да какой это менеджер?! Он на попа больше похож! Самый натуральный поп! И голос заунывный!»

Миша не обижался. Он и вправду думал стать священником, но решил, что сделать это никогда не поздно.

С Виком мы тоже познакомились в Сети. С ним было спокойно – мы бухали, болтали, смеялись и рассказывали друг другу новости. Это был здоровый мужик сорока лет, двадцать из которых он прожил в Чикаго. Он занимался игорным бизнесом, перегонял дорогие машины, а потом обосновался в Питере и открыл web-блядюшник. Но прибыли было мало. Модели поумнее регились на нужных сайтах дома и не платили процент за помещение, у тупых ничего не получалось. Тогда Витя купил на Ваське магазин. Кроме того, он еще поигрывал на бирже. При всей хваткости и сметке он был совершеннейшим распиздяем. Этим он мне был люб: ебнет, раскраснеется, лысину платком утрет…

Как-то он забирал меня от однокурсницы. Любопытная Маша провожала меня. «Можно, я в ней хотя бы посижу? Это “феррари”?!» – она заломила руки. Мне тоже нравилась Витина машина, потому что спортивная и красная. Мы вздохнули. Маша извивалась на переднем сиденье полчаса. Вик уже не знал, куда глаза девать…

– У меня дела, подвези? – прошу я после трехсот водки под селедку.

– Какие дела? – ржет Вик. Ему до десяти вечера ждать свою телку из института.

– Сейчас мне надо доехать до Малой Садовой и встретиться с челом, погоняло – Тапок. Он принесет лист марок. Дальше я познакомлю его со своим коллегой с работы, который любит Че. И себе возьму парочку – четкие Че, говорят.

На встречу я опаздываю на час. Замерзший Тапок показывает рукой на таксофонную будку, где припрятал марки от греха подальше, но там ничего нет. Полтора часа под удивленными взглядами прохожих мы раскидываем ногами снег на Малой Садовой – и находим их! Утром на работе мы делим Че Гевару с коллегой канцелярским ножом. Заходит директор, мы закрываем марки руками и смеемся, смеемся, как дети…

Поссорились мы с Виком, когда он вызванивал меня в два часа ночи с восьмого на девятое марта. Я спустилась в бар на первом этаже моего дома. Вик принес мне в подарок пустую бутылку из-под водки в целлофановом пакете. Он был невообразимо пьян, сказал, что любит меня, и захихикал.

– У тебя же девушка есть!

– Да, есть.

– Ну и иди к ней! Только пакетик этот не неси – велик шанс по роже бутылкой схлопотать…

Он просил по телефону прощения, нес какую-то ересь, предлагал подарки, но больше мы не виделись.

Третьего настойчивого ухажера звали Сережей. У него была своя мебельная фабрика. Свою сорокалетнюю супругу он оставил по той же, шамилевской, причине – «заебала». Я приходила на свидания накуренной и вела себя спокойно.

– Прикинь, телки пошли! – жаловался он за кружкой зеленого чая. – С одной познакомился, вроде симпатичная. И на второй же день, бля, на второй: «Сережа, купи мне квартиру. Лучше на Литейном, но можно и за городом».

– На Литейном-то получше! – соглашалась я.

Дочь Сережи была старше меня и дружила с Ксюшей Собчак. Один раз он приехал на дочкиной машине. Я загоревала на полчаса – мой папаша недавно купил «тойоту» своей племяннице Ане («Ну потому что твой отец мудила, а я свою дочку люблю!» – объяснял Сережа).