Мария Воронова - Клиника жертвы Страница 28

– Пока не начнешь выщипывать брови, ты вне подозрений.

– Думаешь?

– Лариса, – с нажимом произнес Нейман, – очень разумная и порядочная женщина. Она понимает, что на свете, кроме всякой грязи, есть дружба. А ты… ты должен твердо уяснить, что тебе с Ларисой ничего не светит. Есть такое слово – невозможно.

Помолчали. Артур прилег в ногах Неймана, вроде фигуры Ночи на саркофаге Сикстинской капеллы. Видно было, что ему до смерти хочется поговорить о внезапно поразившей его влюбленности.

– Я прямо не знаю, что со мной случилось…

– Зато я знаю. – Суровым тоном Нейман думал отрезвить друга. – Сто раз видел на дискотеке в Доме офицеров.

– Нет, это другое. Я смотрю на нее – и будто в раю, что ли. Ты боишься, что я стану ее клеить, но, клянусь тебе, братик, я так счастлив, когда ее просто вижу, что о сексе не думаю. Она такая… такая чистая…

– Вот именно. Я знаю эту семью, они с Игорем живут душа в душу. Лариса – удивительный человек, я сам чуть в нее не влюбился. Поверь, Артур, я понимаю твои чувства, но своими ухаживаниями ты только оскорбишь ее. Я тебя очень прошу, одумайся.

По улице проехала машина, свет фар на секунду упал в комнату, осветив лицо Артура.

– Душа в душу? – вдруг зло спросил он. – А что же они с Настей к тебе приперлись?

– Не понял?

– Зачем идти к чужому мужику, когда дома есть свой, прекрасный? Да еще и вице-мэр! Сам бог велел просить защиты для подружки у него!

На секунду Владимир Валентинович растерялся, но потом вспомнил, что Артур не знает о его общественной работе. Коротенько он доложил, чем занимается в свободное время.

Артур засмеялся:

– Ну, братик, ты даешь! Дон Кихот прямо.

– Хочешь, присоединяйся.

– Нет, спасибо. Если ты не выдаешь женщинам дробовики вместе с лицензией на отстрел мужа, твоя деятельность не имеет смысла.

Нейман усмехнулся. Наверное, Артур быстро найдет общий язык с Кристиной. А сам он что? Отойдет в сторонку, тихо порадуется счастью молодых…

Вдоволь поиздевавшись над необычным хобби друга, Артур отправился в свою комнату. В дверях притормозил:

– И все же не понимаю! Зачем действовать через задницу, если можно через голову? Помощи просить надо у того, кто имеет реальную власть! Без обид, но кто ты и кто вице-мэр! Странно это, братик…

Я написала предыдущий пост не для того, чтобы вы сочувствовали мне или негодовали насчет моих родителей. Поверьте, у вас нет повода на них сердиться, в результате их усилий вы получили очень добросовестного члена общества. На меня можно положиться, я не предам, всегда помогу – чего еще пожелать? Да и мне тоже грех жаловаться, кто знает, что могло из меня получиться в другой семье? Мама с папой никогда не были со мной жестоки, они просто не объяснили мне, что у меня есть право не любить. И право не нравиться.

Но как бы то ни было, хребет мне сломали не они. Это сделал мой муж.

Просто у меня оказался очень мягкий хребет, раскололся с первого удара. Я часто думаю, если бы наши пути не пересеклись, если бы я встретила хорошего мужчину… Родительское воспитание подготовило меня к тому, чтобы быть идеальной женой. Как счастлива я могла бы быть…

Я не нравлюсь себе в своих записях. Понимаю, что выгляжу слабой, истеричной натурой, которая готова обвинять в своих бедах всех, кроме себя самой. Мало у кого жизнь течет по укатанной дорожке, судьба все время подкидывает то ухабы, то крутые повороты, а то и топкие места. Но многие и многие находят силы удержаться в седле на виражах, выбраться из болота.

А я тону… Меня тянет на дно груз детских комплексов, которые я никак не могу отбросить.

Не всем женщинам суждено счастье, это правда. Быть одной тяжело и страшно. Когда я думаю о судьбах одиночек, мне становится по-настоящему жутко – приходить в пустой дом, где никто тебя не ждет, ложиться в холодную постель… Накануне праздников с тоской ждать, позовут ли тебя в компанию, и, не получив ни одного приглашения, остаться дома или собраться с такими же несчастными, зная, что вы абсолютно не нужны и не интересны друг другу, что вас согнала вместе только общая неприкаянность… Наверное, муки ада покажутся веселым развлечением после так прожитой жизни. И я рада, что избежала этого. Хоть и дорогой ценой.

Иногда меня тревожат революционные мысли. Я начинаю завидовать свободным дамам. Да, они одиноки, но, черт возьми, они свободны! Они живут открыто, не пряча постыдных тайн. И у них есть то, чего лишена я: надежда. Ведь чудеса случаются, и любовь выпрыгивает внезапно из-за угла, как в известном романе. Каким бы ни был твой жизненный путь, ты не видишь его дальше сегодняшнего дня. И одинокая женщина смело идет по своей дорожке, зная, что за любым кустом ее может ждать счастье. Я искренне верю в такие кусты. Для всех, кроме себя. Ведь я-то не иду, я тону в болоте.

И думаю – ну, выберусь я, что дальше? Кто выйдет ко мне, с ног до головы покрытой головастиками и болотной жижей?

Тогда я нахожу приятные моменты в своем болоте. У меня надежный муж, за годы брака мы много пережили вместе. Это не так мало. Он интересный человек, с ним всегда есть о чем поговорить. И хоть я знаю, что все время должна контролировать себя, чтобы случайной фразой не вызвать вспышку гнева, эти беседы доставляют мне определенное удовольствие. Да, два-три раза в месяц нас навещает демон. Что поделаешь, за все приходится платить. Я хожу по струнке, но это мое привычное состояние, с раннего детства. Лучше ли, если бы я позволила себе распуститься?

Идеальных мужей не бывает, как нет и идеальных браков. В конце концов, могло быть гораздо хуже…

Глава девятая

– Ты хочешь втянуть меня в авантюру, – поморщился Комиссаров.

Четверо мужчин сидели на кухне у Неймана и обсуждали Настину проблему. Саму Настю не позвали, решив, что без женских жалоб и лирических отступлений дело пойдет быстрее.

– Какая авантюра, Глеб? Просто нужно помочь хорошей девушке!

Комиссаров неопределенно хмыкнул. Владимир Валентинович перевел взгляд на Игоря, вице-мэра. Тот молчал. «Боится, наверное, Глебу возразить».

Присутствовавший тут же Артур тоже пока не проронил ни слова.

– Откуда ты знаешь, что она – хорошая девушка? Мне кажется, совсем наоборот. Она хочет после развода оставить мужа ни с чем, и бьет на жалость. Просчитала ситуацию: ты, Володя, человек сердобольный, услышав столь душераздирающую повесть, сразу начнешь действовать. Но поскольку у тебя нет реальных полномочий, ясно, что ты обратишься к своему другу – мэру города. А мэр продавит суд. Если не ради рыцарских порывов, типа «дева в беде», то уж ради дружбы точно.

– Глеб, Настя правда моя хорошая знакомая. Ее знают и Дора, и Лариса, им-то ты веришь?

– Им – да. Но россказням о подонках-мужьях – нет. Даже хорошие и честные женщины любят приукрасить свои страдания в браке, что говорить, когда возникает материальный интерес? Сам подумай, разве может мужик опуститься до такой низости, как она рассказывает?

– Во время развода люди еще не до такой низости опускаются, – подал голос Артур. – Супруг становится отработанным материалом, из которого надо вытряхнуть до последней крошки все мало-мальски полезное, прежде чем выкинуть его на помойку. Разводясь, человек вообще достигает низшей точки своей натуры.

– В таком случае это справедливо и в отношении вашей Насти! Володя, я не вижу здесь проблемы. Наверняка муж внес свою долю за квартиру. Или выплачивал кредит. Почем ты знаешь, где он жил последние годы? Это она говорит, что он был в бегах, а на самом деле, может, сидел возле нее, кормил-поил.

– Он не работал.

– Опять-таки с ее слов. Скорее всего шабашил в строительной бригаде. Как государственный служащий я такую деятельность не одобряю, но как обыватель вполне могу себе представить, что он носил в дом неплохие деньги. Наверное, ее раздражало, что он простой работяга, и она пожелала уйти к любовнику, а муженька выставить босым на мороз с помощью жалостливых легковерных дурачков в нашем с тобой лице.

Нейман задумчиво крутил в руках чайную ложечку. Он не предполагал, что Глеб возьмет такую враждебную линию поведения. Разве раньше он вникал в подробности, когда Нейману нужна была помощь? Разве судил? А он, Нейман, задумался ли хоть раз над просьбой Комиссарова? Если друг о чем-то просит, значит, так надо и так правильно, вот какой была их позиция в былые годы. Просьба друга, как приказ командира, не обсуждалась, а выполнялась любой ценой.

– Володя, не смотри на меня, как на врага, – мягко сказал Глеб. – Пойми, я многое сделал, чтобы наша судебная система работала честно и независимо. Правосудие – это святое. Я слишком много вложил труда, чтобы все обрушить из-за какой-то сопливой девчонки! Стоит мне только раз попросить о неправедном решении, все! Обвал! Мэру можно, а нам почему нельзя?