Наталья Милявская - Быстрее С. Страница 28

Шрам тонкий, бледный, едва заметный. И все же он виден – старая рана, пролегающая от угла левого глаза через всю щеку вниз, до самого подбородка. Возможно, этот человек в детстве упал с велосипеда. Или в юности оцарапался о гвоздь, неловко перелезая через забор. А может, во время службы в армии перепутал холостую гранату с боевой, и его ранило осколком? В любом случае, шрам наверняка не имеет никакой связи с лицом убийцы, которым обладает владелец шрама.

Я оборачиваюсь. Этого просто не может быть! Нет, серьезно, это чей-то глупый розыгрыш! Тем не менее, пока я пялюсь в спину приехавшей троице, они не спеша поднимаются по ступеням и входят внутрь.

На улице остаются двое: парень в костюме, ожидающий, что я передумаю и захочу воспользоваться его авто, и я – соляной столб с глазами навыкате.

Какое-то время вообще ничего не происходит. Потом я понимаю, что совершенно не осознаю, сколько времени ничего не происходит. Потом где-то далеко сигналит автомобиль, и этот звук выводит меня из ступора.

– Ну так что? – интересуется с улыбкой мой незнакомец. – Едем?

– Э… нет, мне нужно вернуться, – говорю я, чувствуя, как меня трясет. – Я… кое-что забыла.

И я бросаюсь к дверям.

В зале ресторана обстановка на редкость расслабленная. В углу слева, весело хихикая, Иван с Никой тискаются на диване. Компания с пивом все так же занимает стол у бара – они, кажется, заказали еще по кружечке. А новоприбывшая троица рассаживается слева, почти у входа, у неработающего камина из белого мрамора. Собравшись с духом, я прохожу мимо с безразличным лицом и опускаюсь на стул напротив Ивана и его пассии. Вместо сердца у меня – отбойный молоток.

Ника, видимо, отчаянно мечтающая, чтобы я наконец сгинула где-нибудь за полярным кругом, смотрит на меня с плохо скрываемым неудовольствием. Плевать мне на Нику.

– Иван! – негромко зову я.

– Что? Где ты бродишь? – спрашивает тот. Глаза у него кошачьи, масляные.

– Иван, нам надо уезжать. Прямо сейчас!

– Опять! – вздыхает устало Ника.

– Что случилось? – лениво спрашивает Серебров. Потом напрягается, видя мое выражение лица.

Я наклоняюсь над столом и шепчу ему одними губами:

– Там, у камина, мужчина со шрамом.

Румянец мгновенно покидает лицо Ивана. Застыв, он какое-то время молчит, глядя на меня, потом медленно поворачивается и смотрит туда, куда я указала.

Разумеется, обладатель шрама сел к нам спиной.

– Где? – выдыхает Иван.

– Спиной к нам. Короткие светлые волосы, темный костюм. Он еще меню в руке держит.

Удивительно, но я только сейчас понимаю, что все поголовно мужчины в этом ресторане, кроме Ивана, в костюмах. Сегодня что – праздник какой-то? День Конституции?

В этот момент, словно почувствовав, что некто сзади сверлит его взглядом, сидящий к нам спиной человек поворачивается и хмуро смотрит на нас. Этого мига вполне достаточно, чтобы вместо совершеннейшей белизны на Ванькином лице проявилась кладбищенская серость.

– Э.. это не шрам, – говорит шепотом серый Иван.

– А что это? – интересуюсь я.

– Это… скорее, царапина.

Ника, видя наши перепуганные лица, молча слушает этот шизофренический диалог. Надеюсь, в ее памяти наши образы навсегда отпечатаются двумя яркими сумасшедшими мазками.

– Это шрам. Я видела! Он прошел в полуметре от меня.

– И что? Что делать? – спрашивает потрясенный Иван, вцепившись в пустой бокал из-под виски.

– Брать ноги в руки и сваливать!

Ника, чувствуя, что мы влипли в какой-то переплет, автоматически берет сумочку с дивана и кладет туда сотовый. Умница, хорошая реакция.

– О’кей, – кивает Иван, – я сейчас зову официанта, мы расплачиваемся и уезжаем. Все будет нормально.

На лицо его понемногу возвращается краска – правда, пятнами. Он кивает кому-то за моей спиной, и буквально через минуту на наш столик приносят чек. Все это время мы сидим, словно трое манекенов – выпрямив спины и стараясь не смотреть по сторонам.

– Карточку примете? – спрашивает Иван официанта одними губами.

Черт, он же отдал мне днем всю наличность! И теперь, вместо того чтобы расплатиться и уехать, мы будем ждать, пока нас рассчитают безналом.

Сегодня явно не наш день. Как-то еще в метро все не задалось…

Неожиданно для себя я вдруг смеюсь в голос. Я вообще удивляюсь, как я еще не сошла с ума с Серебровым. А может, я уже сошла с ума, и все вокруг – просто плод моего воображения? Говорят, бред чаще всего бывает ярче объективной реальности. Эта мысль веселит меня еще больше – и я продолжаю хохотать.

У Ивана лезут глаза на лоб. А человек со шрамом, услышав мой смех, снова оборачивается к нам. Будь на моем месте Гай Ричи, он наверняка пригласил бы этого типа в один из своих гангстерских боевиков. Такая фактура пропадает!

Что у нас там было по плану? Поножовщина? Интересно, где у него нож? В кармане брюк? Или в специальной подмышечной кобуре? Нет, в кобуре лежит огнестрельное оружие, а для ножей делают специальные ножны. Интересно, он его в Ивана метнет издалека, или, подойдя поближе, просто всадит лезвие в бок? И за что? Интересно, за что? Может быть, подружка человека со шрамом в последнее время слишком подсела на Ивановы песенки? Ревность – веский повод для ножевого ранения.

Смешно, правда? Я все ржу и ржу, как полоумная. Ударьте меня, кто-нибудь!

И тут планета окончательно съезжает с катушек. Потому что человек со шрамом, а также двое его друзей встают из-за стола и, синхронно вскинув руки с невесть откуда взявшимся оружием, начинают палить в сторону тихого столика, за которым четверо милых мужчин вот уже час пьют пиво.

Вы что-нибудь понимаете? Если да, стукните мне в аську.

Говорят, пуля летит со скоростью 300—500 метров в секунду. Ну, это в вашей вселенной. А в моей вселенной пуля нетороплива, как разжиревшая оса. Или это просто я настолько ускорилась?

Воздух становится вязким, как желе. В нем тонут сухие щелчки. Целые гроздья сухих щелчков. Раз-два-три, синкопа, раз-два. Я вижу, как после выстрела дуло пистолета ближайшего ко мне стрелка лениво взлетает вверх, а сквозь вязкий воздух продираются крохотные блестящие пули.

Дзынь! – разлетается вдребезги пивная кружка.

Шмяк! – впивается пуля в стену чуть повыше стола.

Блям! – сыплются на пол куски огромной вазы, стоявшей в углу.

С грохотом валится стол, а потом к голосам трех пистолетов прибавляются еще несколько – потому что парни с пивом, оказывается, умело отстреливаются.

Если на этот видеоряд наложить подходящий саунд-трек – что-нибудь разухабисто-мексиканское, в стиле Тарантино – получится неплохой боевичок.

Где-то истошно вопит женщина. Взрывается осколками огромное окно. От камина красиво отлетают куски мрамора. Чья-то рука, вцепившись в запястье, дергает меня вниз – и продолжение оперы для семи пистолетов с оркестром я слушаю уже из-под стола.

Понять, что происходит, я уже не пытаюсь. Глядя на перекошенные лица Ивана и Ники, вслушивающихся в какофонию выстрелов, криков, звона и грохота, я осознаю, что изо всех, находящихся в зале, именно мы трое оказались в самом невыгодном положении. Главным образом не потому, что у нас нет оружия, а потому, что мы зажаты в углу, перестрелка ведется практически возле выхода, так что путь к отступлению нам отрезан.

Радует одно – люди с оружием так увлечены друг другом, что до нас им нет никакого дела. Хотя я лично в этом не совсем уверена. Я теперь вообще ни в чем не уверена.

– Что? – спрашивает у меня Иван.

Наверное, он хотел узнать, что будем делать.

– Ждать, пока они перестреляют друг друга! – ору я, чтобы меня хоть капельку было слышно.

Ника вообще потеряла дар речи – она просто переводит округлившиеся от ужаса глаза с меня на Ивана, с Ивана на меня и трясется от страха.

Кстати, в противоположность Нике я никакого страха не ощущаю. После того как первый шок от столкновения с обладателем шрама прошел, все, что я чувствую – это глобальное, всеобъемлющее удивление. Ощущение такое, что я просто случайно попала в параллельную реальность – а где-то далеко, в моем собственном, родном, скучном измерении, нет никаких мужчин, стреляющих друг в друга, никакого битого стекла и дыр в стенах – я в фешенебельном ресторане пью кофе и беседую о погоде.

Перестрелка, тем не менее, не утихает. Может быть, обе компании знали о встрече друг с другом заранее и запаслись бронежилетами? Или они целенаправленно палят по стенам и потолку, чтобы растянуть удовольствие? Помещение наполняется дымом.

Иван, отодвинув в сторону бархатную скатерть, свисающую до пола, бросает взгляд назад и сообщает:

– Один готов. Тот, что у дальней стены. Валяется прямо посреди прохода.

Наверху, на столе, разрывается сотовый.

– Черт! Моя мобила! – кричит Иван.

– Не вздумай! – хватаю я его за руку.

– Ерунда! – он на секунду выныривает из-под стола, и тут же возвращается с телефоном в руках. – Да! Сиди в машине, мы сами!