Юрий Запевалов - Золото севера Страница 29

Но, главное, и этот медведь был тоже каким-то обшарпанным, облезлым. И пахло от него тоже гнилью какой-то.

В марте пришло предупреждение из района – берегитесь медведей, по каким-то причинам в лесу этой зимой много «шатунов». Всем поселковым Советам, руководителям предприятий предписывалось принять меры предосторожности, не допустить несчастных случаев на лесозаготовках, на охоте, вообще – в лесу, в лесных поселках.

Раз уж предупреждение, значит, где-то, что-то произошло. Серьезное что-то, раз в районе всполошились. Произошло, действительно нечто необычное. И страшное.

На севере района, где-то на берегу Большого Патома, стояла усадьба лесника. Старый лесник жил в доме один, была у него рация, по которой раз в неделю он докладывал «лесному начальству» о своем житье-бытье, раз в месяц он на своей лошадке приезжал в магазин ближайшего приискового поселка, набирал продуктов, снова уезжал надолго. Никто о нем и не вспоминал – ну живет лесник на своем лесном участке, следит за порядком во вверенном лесном «королевстве», да и нездоровье, пусть себе живет.

Но – прекратились что-то его сеансы связи. Никто еще не взволновался – мало ли что может случиться с рацией, вот приедет за продуктами, все и расскажет. Но лесник не приехал и за продуктами. Посудачило начальство, да и тут еще не забеспокоилось – лесник в тайге без еды не останется! А вот когда лошадка лесника прибежала с оборванной уздечкой, в мыле вся – вот тут уж все спохватились. Не случилось ли беды с лесником? Снарядили комиссию – старший лесничий, рабочий и милиционер. Вооружились. У лесничего карабин, рабочий с ружьем, а у милиционера и вовсе – автомат «Калашникова»! Если, не приведи господи, встретится медведь, или же наведается на усадьбу, защититься комиссии будет чем.

Верхом, по бездорожью, ехать почти тридцать километров. Выехали рано утром, но на усадьбу прибыли уже в темноте, поздно вечером.

Дверь в дом открыта настежь, в доме все перевернуто, посреди большой комнаты «навалена» характерная медвежья «куча»

– его обязательная отметка при посещении любого, хоть жилого, хоть не жилого, помещения.

Покричали, посвистели, постреляли из ружья, чтобы погромче – лесника нигде нет. И не слышно, и не видно. Решили поиски отложить на утро, когда рассветает. Растопили печку, убрали «медвежью кучу», прибрались в доме, спать решили по очереди. Люди опытные, таежники, знали, если попробовал медведь «человечину», а они естественно подозревали, что на лесника медведь напал, он человека уже не боится. Сам нападает на человека. «Шатун» тем более.

И что ведь вытворяет, хитрющая зверина! «Шатун» этот. Если догонит незадачливого охотника, он хватает лапами ружье и прежде всего разбивает ружье это обо что-то – о дерево, о пень, или просто по мерзлой земле бьет всей своей немереной силой! Потом снова догоняет испуганного человека, сдирает с него «скальп» и только после всего этого добивает несчастного, отрывая ему голову. Добычу на месте не «сжирает» – разрывает одежду, «раздевает», как говорят охотники, если не удается разорвать, снять обувь, валенки или сапоги, отгрызает ноги по голенищам «обуток» и утаскивает добычу в лес. Сразу всё не съедает – зарывает остатки в лесу, «про запас».

Вот такие «огрызки» в валенках и нашли члены прибывшей комиссии в снегу, утром, во дворе усадьбы. Посовещались охотники – надо искать. Здесь медведь где-то. Вон, вокруг дома, везде его следы, все вокруг дома истоптано. Нельзя оставлять такого зверя живым, много беды может он еще наделать.

Привязали покрепче во дворе лошадей, плотно закрыли и подперли ворота, пошли гуськом по звериной тропе. Первым идет рабочий, с ружьем, за ним милиция с автоматом, замыкает отряд лесничий. Правильно идут, хорошо распределились – автомат посередине, мало ли что с ружьем или с карабином, осечка ли, промахнется ли кто – автоматом хоть вперед, хоть назад можно будет «подстраховаться».

Только прошли забор усадьбы, чуть углубились в лес – сзади послышался «храп». Лесничий первым услышал, оглянулся – на него прыжками не бежит, скачет медведь. Господи, огромный-то какой! Лесничий вскинул карабин и уже почти в упор – нажимает курок, а выстрела нет! Раздумывать некогда, зверь вот он, рядом, лесничий крикнул и прыгает в сторону, чтобы не мешать автоматной очереди. Но сзади нет выстрела, нет очереди! Лесничий успел еще увидеть лежащий в каких-то двух-трех от него метрах брошенный автомат, убегающего по звериной тропе милиционера и бегущего к нему, к лесничему, к медведю, с ружьем наперевес рабочего. В его сознании еще обозначились резкая боль на голове, тяжесть медвежьей туши и двойной ружейный выстрел. Медведь рухнул. Рабочий схватил автомат и полоснул по зверю очередью, чтобы добить, чтобы наверняка!

С трудом вытащил лесничего из-под мертвой туши, у лесничего голый череп, кожа с волосами болтается у затылка. Как смог, рабочий вернул «лохмотья» на место, туго перевязал голову своим шарфом, взвалил бездыханное тело себе на плечи, понес в дом. Там, в тепле, обработал йодом, перевязал туго найденными в аптечке бинтами, обмотал теплым полотенцем, нашел спальный мешок лесника, упаковал в него лесничего, вынес к лошадям, перекинул через седло, собрал оружие, привязал третью лошадь поводком уздечки к своему седлу, выехал за ворота.

Километра через два догнал милиционера. Скинул автомат с шеи, взвел затвор. Тот упал на колени.

– Не убивай! Прости, только не убивай. Прости. Довези до поселка, пусть люди судят. Не убивай. – Слезы, сопли, руки трясутся. – Испугался я. Прости.

– Ты, сволочь, человека убил. Что его детям скажешь?

– Работать буду. Всё им отдавать буду. Только не убивай.

– Давай сюда руки, – он крепко связал милиционеру руки, помог взобраться на коня и, не отвязывая уздечку от своего седла, погнал лошадей дальше.

В поселке – сразу к больнице. Врачи распаковали лесничего – поздно. Живым не довезли. Вызвали милицию. Те увидели «своего» со связанными руками, всполошились.

– Ты что, гад… – на рабочего.

– Пусть сам все расскажет.

Связанный было оживился, глаза его загорелись – а что, свидетелей-то нет! Кто как первым расскажет, так и события восприняты будут! Но… посмотрел на своих товарищей – да, те уже все поняли, посмотрел на врачей, на людей, сбежавшихся на событие, и заплакал.

Следствие длилось не долго. Опытные следователи выехали на место, все осмотрели, все просчитали, все промеряли – рассказ рабочего полностью подтвердился. Суд был открытым, показательным, виновный понес наказание.

На прииска, в лесные поселки, на лесные участки полетели телеграммы районного начальства – всем, всем, всем, будьте бдительны, в лесу шатаются медведи!

На людей нападают!

18

Только расположились Георгий с Петром с кружками пива за буфетным столиком в бане, в буфет «заваливается» Литвяков. В середине апреля еще холодно, Литвяков в шубе – и в баню.

– Володя! Что ты так «налегке»? Оделся бы потеплее, а то ведь замерзнешь! Это же баня!

– Ты сейчас пошутишь, посмеешься. Одевайся быстро. За тобой вертолет прилетел. Тебя искали по телефону, да не нашли. В баню вы же обычно вечером ходите! Что это пораньше выбрались?

– А что нам, суббота, выходной, решили пораньше «погреться», да пивком побаловаться. Петя завтра на драгу собирается, только запустились, посмотреть хочет, что и как, вот мы и пораньше. А что случилось?

– Давай, Георгий, одевайся быстро, приходи в контору. За тобой сам заместитель по Безопасности прилетел, забрать тебя хочет. Пошел я, жарко у вас, давай, не затягивай, мы ждем, в конторе.

Данилевский. Михаил Сергеевич. Заместитель Главного инженера по технике безопасности. Он так и не раздевался, ожидая Георгия, так и сидел в «конторе» в белом полушубке, в лохматой, волчьей шапке. «Цедил» что-то сквозь зубы, высокомерно, своему собеседнику, молодому парню, который Данилевского слушал с большим почтением. Собеседника этого Георгий не знал. А Данилевского он невзлюбил с первой встречи. Тот что-то начал им, только прибывшим на прииск молодым специалистам, наставительно, лекторским голосом, объяснять. Что-то внушительное. Георгий и не запомнил, что именно.

– А ты кто такой, – спросил он тогда резко.

– Я заместитель Главного инженера!

– Ну и замещай себе на здоровье. Не надо нам лекций. Мы от них в институте устали.

– Да ты как со мной…

– Да никак я с тобой. – Георгий развернулся и ушел.

А когда Данилевский приехал на участок и хотел что-то Георгию высказать, какие-то замечания, тот, глядя ему прямо в глаза, сказал строго:

– Товарищ Данилевский! Я подчиняюсь только начальнику участка. Пожалуйста, к нему. Со всеми вашими соображениями. А мне, извините, работать надо.

И сейчас Георгий, войдя в кабинет, обратился к Литвякову.

– Слушаю вас, Владимир Захарович.

– Да вот, Михаил Сергеевич, он по твою душу. Что-то там, на прииске, без тебя никак не получается. – Литвяков тоже недолюбливал «безопасника».