Юрий Серов - Главные вещи Страница 3

Мы свернули направо, на улицу Пацаева. Пару минут, и перед взором большой ёлочный рынок. По традиции искали сосну, невысокую, но пушистую, с несколькими шишками. Мама потянула за рукав, махнула головой. Я приметил красавицу, поторговался с продавцом, снизив цену до приемлемой, и мы тронулись обратно.

– Помнишь, в пятом или шестом году за сосной дядька ходил? – спросил я.

– Это когда он ту куцую принёс? С длиннющим стволом? – уточнила мама.

– Ага, всех в округе рассмешил… Да ещё с таким гордым видом нёс, будто у него кремлёвская ёлка на плече лежала.

Сосну занесли домой, а сами продолжили хлопотать. Сходили в «Великан», купили мясо, овощей, консервов, муки, мама занялась тестом, а я вооружился пылесосом и бросился на охоту за микробами и пылью. Не поленился и пройтись по углам с мокрой тряпкой: что за веселье в грязи? Протёр все полки, компьютер, люстру и большую антресоль.

А потом пришла очередь сосны. Обожаю этот момент. Среди всей новогодней и рождественской суеты он долгожданнее, чем выступление президента и бой курантов. Четыре блина от штанги кладем стопочкой, в них аккуратно ставим зеленую красавицу, обматываем блины белой тряпкой, создавая иллюзию снега. Из недр папиного кабинета появляется старый коричнево-красный чемодан с надписью «Минск», полный разнообразных игрушек: шаров, гирлянд, мишуры, снежинок, дождика с кусочками ваты.

Я щелкнул пультом, и из колонок полилась музыка. Моя любимая группа «25/17», сборник хитов десятилетия – отличное подспорье для тех, кто на правильной волне. Давным-давно отец морщился, услышав первый альбом «Многоточия», но я объяснил, что рэп для нашего поколения – такой же манифест, как в восьмидесятые рок: «Кино», «Аквариум» и прочие уважаемые люди. Папа похмыкал, а спустя какое-то время (вроде в девятом году) мы слушали рэп-альбом, посвященный Виктору Цою. Диск объединил меня с отцом, сблизил наши души, и теперь я всегда привожу ему хорошие диски.

– Мам, – окликнул я. – Глянь, как здорово.

Сосна и вправду получилась на пять баллов. Широкая, около двух метров, украшенная дедушкиными и бабушкиными игрушками, покупными шарами, гирляндами, на макушке яркая звезда – символ Нового года и Рождества. Мама оценила мои старания и позвала помогать, мы переместились на кухню.

Кухня напоминала Вьетнам в период войны с США. Жара, высокая влажность, хаос и неразбериха.

– Подключи мясорубку, – скомандовала «лейтенант». – Надо фарш для мантов. Для «шубы» все сварилось, поможешь? Я лук пока порежу.

– А что ещё из меню будет? Кто что принесёт?

– Наталья обещала печёночный пирог и оливье, кумовья – корейские салаты и холодец, Олежка утку в духовке запечёт, они с Надей только к одиннадцати придут, Надя работает сегодня. Дед со своей мадам что-то пекут, вроде говорили про пироги с мясом и капустой.

В половине пятого пришёл с работы отец. Мы пообедали, попили чаю, перекурили и сели за лепку мантов. С детства не любил лепить ни манты, ни вареники, ни пельмени, хотя они выходили ладными и ровнехонькими, но сегодня гостей ожидалось прилично, и лишние руки были на вес золота. Под шутки Петросяна и компании мы соорудили четыре доски главного шедевра вечера.

– Красавцы, – сказал отец. – Не налюбуешься.

После шести потянулись гости, и суета достигла максимума. Посреди зала собрали стол, расстелили скатерть, и блюда появлялись одно за другим. «25/17» выключили, заиграла дискотека восьмидесятых, и под бодрые ритмы «Аббы» и «Модерн Токинга» год вступил в завершающую стадию.

В одиннадцать, когда банда была в сборе, отец провозгласил тост «За прощание с новым годом», все крикнули «Ура!», чокнулись фужерами и выпили до дна. Под разговоры и легкую закуску мы дождались выступления президента, и когда тот вышел в эфир, каждый непроизвольно повернулся и замолчал. Путин говорил, грозил террористам, обещал побороть коррупцию и расправиться с нечистью, а мы слушали. Я верил, что когда-нибудь Дед Мороз услышит слова президента и сделает подарок всем россиянам. Страна выйдет из трясины, из смрадного болота, куда её загнали. Может не сразу, может через десять или двадцать лет, но мы выберемся.

Никогда не замечал, но президент в новый год навевал грусть. Люди в предвкушении праздника, с заготовленным шампанским, готовым выстрелить пробкой в любую секунду, а у него лицо, словно накормили прокисшей капустой. Народ хочет видеть улыбку, радость, он триста шестьдесят пять дней батрачил и убивался на работе, грустил, а сегодня жаждет забыть о горестях и недовольствах, мечтает упасть лицом в салат, да так, чтобы никому не досталось.

Куранты отсчитали двенадцать раз.

Шампанское хлопнуло и полилось в фужеры.

– Ура! – закричали мы. – С Новым годом! С новым счастьем!!! Ура!!!

Все бросились обниматься, теория хаоса применилась как никогда. Мама фотографировала на память, мы корчились и смеялись. Год ушёл, впереди только радость и лёгкость.

Ночью отправились кататься на горку. Взрослые и дети, свои и чужие – с криками и улюлюканьем покоряли вершину, а после летели вниз, подложив под пятую точку фанерку или картон. Разыгравшись, кидались снежками, лепили снеговиков и строили крепости, прятались в ледяных туннелях и лабиринтах, взрывали петарды.

Меня переполняло счастье. Выпил я немного, глоток шампанского и бокал красного вина, но чувствовал себя пьяным, кричал и отжигал гопака. В новый год можно впасть в детство, вычеркнуть негативное, обнять маму и папу, сказать пару добрых слов и стрельнуть фейерверком в чёрное небо. Мы стареем: и я, и они, но Дед Мороз расколдовал всю семью, и мне снова пять лет, я маленький и беззащитный, держу родителей за руки, они молоды и грациозны, кувыркаются в сугробах, лица красные от снега. Волшебство.

– Снова снег, – сказал отец.

Мы посмотрели вверх. Снег появился неожиданно, но падал уверенно, мягкий и холодный, первый в этом году. Ложился белой простыней, укрывая всё вокруг.

– Пойдёмте домой, – позвал всех папа. – Попьём чаю и завалимся спать. Хватит веселиться.

Мы сидели с отцом в кабинете, обсуждали летнюю поездку на Волгу.

Над потолком клубился сигаретный дым, чайник разогревался на плите, обогреватель, принесённый из гаража, работал на полную мощность. Папа настаивал на месяце, я предлагал две недели: в августе надо было готовиться к осенним выставкам, на больше начальство не отпустит.

– Поехали в июле, – сказал старший. – Правда в это время жарче, в августе температура умереннее. Будем рыбачить, подводной охотой займёмся, я тебя научу. Феликс приедет из Сибири, попробуешь оленину и медвежатину, он всегда привозит… Можно и ружьишко прихватить, нам удавалось птиц подстреливать, но в основном ухой и тушёнкой питались. Здорово, ничего не скажешь… Костёр, Волга, палатка, гитара, горячая похлёбка из рыбы и Куприяныч с тысячей историй из жизни. Какие две недели – месяц пролетит, не заметишь. Я бы и на все лето уехал, но сам понимаешь – служба. Мужики с июня по сентябрь там, эх… Ну как, махнём?

– Оно, конечно, заманчиво, но максимум две недели. В июле не смогу, отпуска распланировали практически, а в августе запросто, но четырнадцать дней. Договорились?

– По рукам. Закрепим? – Отец разлил по бокалам зеленый чай. Выпив чаю, я пошёл на улицу. Решил прогуляться до центра. Вчерашний снег принёс теплую погоду, столбик термометра остановился на минус десяти, и гуляние обещало превратиться в сплошное удовольствие.

Последний раз я ходил на такие расстояния в институте. Как-то утром заболел преподаватель, пары отменили, и получилась прогулка от «Корабля» до дома. До этого отрезка я добрался быстро: особых достопримечательностей тут не было, а из магазинов многие закрылись на праздники. Книжный около «Голубого экрана» не работал, зато восточное кафе приглашало в гости. Я съел две отличных самсы с курицей и сыром, выпил эспрессо, любуясь у окна на прохожих, поболтал немного с официанткой, скучающей от недостатка посетителей, и погнал дальше.

На Комсомольской площади построили огромный ледяной город. Копии Московского Кремля, Лондонского Биг-Бена, скульптуры Деда Мороза и Снегурочки, Маугли верхом на медведе Балу, Винни-Пух с Пятачком, Белоснежка и семь гномов: фантазии строителей били через край и вдохновляли. Приятно увидеть подобное не у метро «Охотный ряд», а дома, на Комсомольской, в центре Нового Уральска.

Я курил, прохаживаясь, и удивлялся. Каждая скульптура сделана с любовью, все грани и изгибы аккуратны и сглажены. Изумительного таланта люди создали красоту из обычного льда. Через год или два они покинут город, уедут, как и многие, в поисках лучшей доли и нормального заработка. Москва, Питер, Самара или Екатеринбург примут их с радостью, дадут надежду, а Новый Уральск вырастит новых гениев. Так происходит всегда: большие и сильные забирают всё себе либо силой, либо деньгами.

Как-то меня спросили: «Саша, а зачем ты поехал в Москву? Что она тебе дала в итоге?» Я задумался и не смог ответить на вопрос, а много позже поразмыслил и пришёл к выводу, что ничего не дала. Съёмная комната, средняя зарплата (круто зарабатывают в столице топ-менеджеры, обычные специалисты довольствуются малым), жалкие попытки пройти вверх по карьерной лестнице, но три года я топчусь на первой ступеньке, и повышения не планировали и не планируют. Всем нужны работники, которые выполняют план и имеют достойные показатели: у начальства тоже есть планы, только глобальнее, и никто не станет терпеть неудачника. На твоё место всегда есть с десяток претендентов. Молчи и трудись в поте лица.