Светлана Беллас - Тайна авантюристки (сборник) Страница 3

Царица решает, что надо крест Романовых в руках подержать, а там!?

Быть, той девке – Романовой!? Или, ж!? Вслух добавляет: «Я правду люблю в людях! Это самое главное для меня! Судить буду, как ЦАРИЦА!» Женщиной перед ней не предстану! Кивает Голицыну, говоря, чтобы тот на дыбы поднял, но правду дознался. Тот удаляется, говоря, что все будет так, как хочет его царица.

Та, тут, же обращается к Орлову, подводя выше сказанное, что верность он обязан хранить ей, а не девчонке, что посмотрит, что и как!? Объявляет, что завтра будет смотреть родню!

Орлов выходит от нее весь в мыле. В голове: «Зачем ввязался в игру? Ведь, сгноит, не простит».

Его адъютант пребывает в муках. Зачем обратил, тогда в кабаке, на Зосю внимание, втянул и её и себя в игру. Сидела бы сейчас в Константинополе, ведь совсем девчонка.

Не спится спокойно всем, кому вверена тайна о царской особе. Не спится и няньке – старухе.

Наступает завтра! Анастасия встаёт с тяжестью, грудь давит нательный крест. Он, как, бы укоряет, что он – не её. Идет отчуждение. Дело заходит слишком далеко! Назад дороги нет!..

…Умывается, падает духом, одежды оттеняют бледное лицо, подчеркивая – благородство. Она – ЦАРИЦА, КРАСАВИЦА! Страх, же не даёт покоя.

Выкрикивая, зовёт адъютанта Орлова, объявляет, что готова к поездке. Сам Орлов отказывается ехать с ней в одной карете. Въезд в царский двор происходит по – утру. Орлов, уже на месте в апартаментах Екатерины. Но не выходит встречать, посылает встретить слугу.

Екатерина в тревоге и волнении ожидает появления своей конкурентки.

Стук в дверь. Крик Екатерины всех останавливает буквально у двери.

– Попрошу зайти, только Её одну! Остальные!.. Переходит на фальцет, – все пошли ВОН!..

Княжна входит робкой походкой. Екатерине, она кажется грациозной. Про себя отмечает, что похожа на Лизку…

Боясь напугать, не услышать правды, проникается к ней материнскими чувствами, спрашивает:

– Вы, Милочка, Мы наслышаны – царских кровей?

Подходит ближе в упор глядит на крестик, спрашивает в лоб:

– Откуда сие? Кто-то обронил, Вы подобрали? резко добавила, – правду на стол мне! Крестик покажите для начала! Будем знакомиться: «ЦАРИЦА – ЕКАТЕРИНА!»

Княжна Тараканова не испытывает страха, соизмеряет с ног до головы Екатерину – пред ней стоит полная женщина, по виду годится, разве, что ей в матери, хотя по возрасту они, скорее – всего, сверстницы.

Это придает силы. Екатерине от взгляда становится не по себе. По спине пробегает предательский холодок. Понимает, что разговор будет не простым, что перед ней БОЕЦ.

Княжна снимает крестик и отдает в руки Екатерины. Та убеждается в истинном происхождении крестика. Клеймо есть.

Княжна Тараканова входит в роль, вслух говорит, что благодарна Господу Отцу, её отцу с матерью за их любовь, за дарованную ей жизнь! И за царскую кровь! Всё, что пережито плохое ею в прошлом, и сейчас, она получала, как испытание, теперь она получает прощение и вознаграждение – благодать.

Екатерине становится плохо от сказанного, подкашиваясь, приседает, говоря, что кого-то подводят мозги, её, же ноги.

Интересуется, что так хороша была маменька? Петр с какой-нибудь, корявой, не лёг бы в постель. Разборчив был.

Княжна описывает все прелести своей маменьки. Уверяя, что, та любила Петра, даже на расстоянии молилась за него любя.

Сказав, отметив реакцию Екатерины, сознает, что, уже не на допросе. Екатерина, штопая душу, спрашивает себя: «Неужели, перед моими глазами стоит дочь Петра? Глаза и уши не лгут. Абсурд!» Она спрашивает в лоб. Почему, та не согласилась пред ней предстать дочерью Елизаветы, было бы реалистичней? Алексей Орлов именно так, представлял ей ее. Испугались солгать?

На что, Княжна отвечает просто: «Чужое имя!? Стыдно на себя брать! Да и корысти нет!»

Констатируя опять, же, что ДОЧЬ ПЕТРА! И ей в этом не стыдно признаваться. Екатерина принимает плевок в свою сторону, подытоживает, принимает, как факт для себя, что крест, действительно, имеет место быть – царский! Вопрос самой себе, на который нет ответа. Да – настоящий!.. Только, как попал к ней, к этой девке? Не верит не единому слову, доверяет своему внутреннему гласу, который до сих пор не подводил её.

Берёт тайм-аут. Говоря, что отпускает, но ненадолго. Вслух жестко произносит: «Прощайте! Вас проводят!»

Входят Орлов и Разумовский, каждый в ожидании, чего не знает никто.

Екатерина просит Орлова отправить даму в ссылку под домашний арест, пока Разумовский будет шерудить в бумагах, искать царский след, Князь Голицын займется дознанием.

Анастасия не может перенести домашней ссылки, выезжая из дворца, выходит из себя, кричит на всю округу, что она – РОМАНОВА! Привлекает внимание мужиков из народа, кричит им, просит спасти – настоящую царицу.

Распространяются слухи, её начинают жалеть. По приказу Голицына незамедлительно отправляют в каземат.

Екатерина приказывает поместить ту в БАСТИЛИЮ. Она не верит той. Но страх растёт, как «грибок» на глазах, что, если та – Романова!? Тогда, не покажется, и ей – мало. Народ в тревоге. Надо прийти к какому-то концу.

Прошло время. Каземат с крысами, сыростью, темнотой не пошёл на пользу Анастасии.

Екатерина удовлетворена падением духа в Княжне. Разумовский роется в бумагах, ничего не находит. Голицын ведет дознание. Граф А. Орлов проникается чувствами сострадания к своей подопечной, если не сказать более любовью.

Всех мучит – факт возможного родства, вот – так, возможно по – иронии судьбы, пострадает сама невинность. Орлов не спит, втайне себе признаётся: «Привез бабенку на погибель…»

…Анастасия в страхе. Неужели погибель найдет ее здесь?

Голицын на грани срыва, он считает, что Княжна, дочь Петра. Ему искренне жалко, Анастасию, полячку Зосю…

Остаётся два последних дня.

…Екатерина входит в коморку, где находится Княжна, вокруг неё бегают крысы, к которым, та кажется – привязалась. Она сидит растрепанная, грязная, в руке крыса.

Екатерина ерничает, укоряет вслух:

– Недостойно выглядите! Вспомните об Отце! Он бы, Вас за это наказал!

Княжна соизмеряет – ту, ей придает силы духа, то, что Екатерина сама – самозванка!..

С покорностью произносит, что помнит чья она дочь, что не отрекается от СВОЕГО ОТЦА! И, что – пусть, Ей, Екатерине! нательный крест будет укором!

Что, она прощает сарказм МАДАМ, но там, показывает вверх, ей этого не простят, Господь не простит её…

Перед Екатериной всплывает образ ПЕТРА. Это, он ей сейчас грозит кулаком. И от него она слышит угрозу. Кричит: «НЕ ТРОГАЙ МОЮ ДОЧКУ!»

Ей становится плохо. Сама себе в сердцах, испуганно шепчет: «Боже, стоит, ли её наказывать!? Приняв решение, в решимости, само утвердительно, с уверенностью произносит, – стоит! Я её казню!»

Княжна с легкостью, освобождённая от внутреннего страха, тихо произносит:

– Я сегодня видела в ночи сон. Вы убьёте меня. Заранее прощаю Вам грех! Теперь, Вы будете нести тяжкий крест! Я лягу на него кровавым пятном. Буду по ночам тревожить Вас, обвинять во всех смертных грехах. Глас свыше мне сказал, что вы, Матушка – большая грешница! Жизни стоят за спиной у Вас, могу перечислить… Елизавета, два выношенных Вами дитя, нагулянных, убиенные Вами. Ваш СУД будет позже! Вы сейчас разжигаете костер…

Екатерина, чуть не упала в обморок, усилием воли, устояла на ногах.

Просит дать крест в руки. Ставя себе условие, что если тот будет – холодный, то тут, же отпустит эту наглую девку.

Костер в душе она действительно ощущает, он ее обжигал с ног до головы.

Княжна нехотя отдаёт крест. Он теплый. Екатерина облегченно вздыхает. Про себя думает: «Всё, девка подписан тебе смертный приговор! Не помог тебе крест!»

Молча отдает крест, выходит из коморки с некой тяжестью, усталостью, как – будто после битвы, сдержанно, роняя скупую слезу.

В коридоре с упреком к Разумовскому, Орлову, Голицыну, да и к себе, обессилено выдавливает:

– Привезли на погибель, теперь, вот казнить…Конец!.. Жестоко с вашей стороны!.. Не надо было затевать интрижку с царицей! Я чиста! Девка призналась мне, что крест не её. Через 48 часов, чтобы духу не было на Русской земле! Осквернила, паршивка! Смердит от неё и здесь! Затыкает рукой нос, отворачиваясь, на ходу безразлично, – решайте, что и как – сами… Узел разрубила: она – авантюристка! Впредь! Слышать более о ней ничего не хочу!..

После того, как вышла Екатерина, Разумовский, стал в глаза укорять Орлова, говоря, что готов плюнуть в того…

Орлов вне себя:

– Вы, же слышали, что, та призналась. Таких, как она, надо вешать или, ж в костер!..

Разумовский ошеломлен, потрясен ханжеством, в сердцах вслух подытоживает:

– Неужели, Вы верите, ведь крест Петра на ней с детства!

Орлов в истерике:

– Не травите душу! Знаю! Может и Дочь Петра!? – Не надо было ей кричать, так громко, подползла бы к Екатерине, как змея. Сама подписала себе – смертный приговор.