Антон Кротков - Выжить! В ледяном плену Страница 30

За иллюминатором расстилался стылый зимний мрак. Чарруа разобрал несколько чемоданов, прикрывающих вход в стальную нору, и выбрался из убежища. В первые мгновения мороз буквально парализовал Чезе тысячами острых игл вонзившихся, казалось, в каждую пору его тела. Но индеец не застонал и не поспешил вернуться в убежище. Он только крепче стиснул зубы и напряг мускулатуру. И тут неожиданное зрелище заставило Чезе сразу забыть о мучившем его холоде. Своими орлиными глазами он разобрал, как по склону спускались три человеческих фигуры. «Вот ведь живучие!» – восхищённо подумал Чарруа о товарищах, что вчера утром отправились на поиски аккумуляторов. Когда до наступления темноты они не вернулись, все решили, что больше никогда уже не увидят Себрино, Тин-тина и Кочу. И тем не менее они возвращались! В лютый мороз, неизвестно как ориентируясь в безлунной ночи!

Чезе поспешил навстречу героям. Но чем ближе он подходил к медленно бредущим по склону фигурам, тем всё более не по себе ему становилось. Что-то в них было не так. Индеец не узнавал товарищей. Эти трое были неестественно высокорослы и своими силуэтами напоминали высокие тонкие колонны. Одеты они были в странные комбинезоны с глухими капюшонами, похожими на рясы монахов-доминиканцев. Когда Чарруа и идущих ему навстречу людей разделяло метров тридцать, из-за облаков выглянула луна, осветив окружающее пространство. Чезе почувствовал, как мурашки пробежали по его позвоночнику – это были не его ушедшие в горы товарищи!

*

Когда утром Карлитос подошёл к Роберто, Ганессо нарезал из ягодиц одного из трупов кусочки мяса и складывал их на большой металлический поднос, в котором они обычно растапливали снег. Карлитос накануне тоже начал есть мясо, и теперь чувствовал себя уже не таким слабым, как в предыдущие дни. Сейчас он думал о том, что если бы сразу послушался Нандо и Роберто, то скорей всего тоже бы ушёл вместе с Тин-тином и Сербино на поиски аккумуляторов. И хотя Паэс заранее знал ответ, он всё же с надеждой спросил Ганессо:

– Как ты думаешь, что с Себрино и остальными?

– Он мертвы, – убеждённо ответил Роберто. – Ночью было градусов 30—40, а парни одеты слишком легко.

Подошедший Рафаэль перекрестился:

– Мы всю ночь молились за них. Надо продолжать верить, ведь наши жизни зависят только от Господа.

Карлитос чувствовал, что продолжать верить во всемогущего и сострадательного Бога с каждым новым днём ему становится всё сложнее. Это в прежней благополучной жизни легко и приятно было осознавать, что твоя реальность так прекрасна только потому, что Создатель персонально позаботился о тебе и о тех людях, которых ты знаешь. Да, где-то за границами твоего благополучного мирка существуют страдания и творятся всевозможные несправедливости, но персонально к тебе они не имеют никакого отношения. «Господь заботится и оберегает тех, кто ему предан» – так всегда учили Карлитоса, и до поры он свято в это верил. Но оказалось, что Бог жесток или просто равнодушен даже к самым преданным своим творениям, иначе он бы никогда не допустил, чтобы честные христиане срезали с трупов своих друзей мясо, чтобы его есть. Карлитос боялся своих богохульных мыслей и никому в них не признавался. Когда вечером все молились за невернувшихся товарищей, его голос тоже звучал в общем хоре. Но наедине с собой Паэс больше не обращался к Богу с просьбами о спасении, так как почувствовал, что высшим силам на него наплевать.

– Разве кто-то ещё полез в горы? – Рафаэль только сейчас обратил внимание на цепочку свежих следов, уходящую наверх по склону.

Очень быстро выяснилось, что пропал Чезе Чарруа. Идти в погоню за ним не имело смысла – с его ухода прошло слишком много времени. Многие и раньше считали Чезе странным человеком. Поэтому загадочный уход Чарруа не вызвал особых эмоций. Только Нандо долго вглядывался в ту сторону, куда тянулась цепочка следов, завидуя несгибаемому духу товарища, наплевавшему на все «нельзя» и «невозможно». Подошедший к Чаввадо Роберто грустно прокомментировал:

– Похоже наш «Чёрный орёл» предпочёл умереть в полёте.

*

Поселившаяся где-то в глубине его сердца тревога, тоскливым страхом сковала всё его существо. Огромным усилием воли Чарруа заставлял себя не поддаваться охватившему его ужасу. Но даже ему, получившему суровое мужское воспитание, было сейчас не просто сохранять самообладание. Чезе никогда не боялся людей, но от этих троих веяло могилой. В чёрных провалах их капюшонов Чарруа не различал очертаний лиц. И, тем не менее, Чезе чувствовал, что его внимательно разглядывают. Неизвестно, сколь ещё долго они бы так простояли молча друг напротив друга – Чарруа не смел первым совершить какое-либо действие, а странные пришельцы будто испытали его волю. При этом Чезе слышал, как шелестят, перебираемые ветром их похожие на саваны одежды. Иногда Чарруа казалось, что в шуме ветра он улавливает чьё-то свистящее тихое перешёптывание. Неведомое, дикое «Нечто», казалось, обступило его плотной стеной, и чего-то ожидало. Наконец один из чёрных пришельцев шагнул к индейцу. Краем оборвавшегося сознания Чарруа запомнил внезапно вспыхнувшие в провале его капюшона мертвенно-жёлтые глаза волка-оборотня. Больше Чарруа ничего не помнил. Но очнулся он с твёрдым убеждением, что откуда-то наверняка теперь знает, что к Востоку отсюда за горным озером всего в 16-ти километрах находится крохотное высокогорное селение.

*

Их разбудили солнечные лучи. Вчера вечером Сербино, Коча и Тин-тин едва успели спрятаться от ветра в камнях на седловине до того, как темнота скрыла очертания окружающих предметов. Всю ночь они просидели, свернувшись калачиком на отполированном ураганами льду под сомнительной защитой скального выступа. Их временное укрытие едва ли превосходило своими размерами обычную кухонную плиту. Закрыв глаза, люди ждали смерти. Ночью температура опустилась ниже 40 градусов. В какой– то момент в полузабытьи сна в сознание Сербино вспыхнула тревожным сигналом страшная мысль: если сейчас они заснут, то никогда уже больше не проснуться. Сербино заставил себя подняться. Затем он стал пытаться всеми возможными способами расшевелить товарищей. Чтобы согреться самому и заставить двигаться костенеющие на морозе тела Кочи и Тин-тина он колотил друзей ничего не чувствующими руками и ногами. Товарищи возмущённо мычали что-то невразумительное в ответ, ибо сил говорить ни у кого из них не осталось. В первые же ночные часы, как минимум двое из застигнутой ночью в горах троицы, должны были погибнуть. Но этого не случилось только потому, что Сербино всё-таки удалось заставить Кочу и Тин-тина подняться на ноги и начать двигаться. Почти до самого утра они играли в салочки и выполняли несложные гимнастические упражнения, не позволяя себе устало опуститься на снег и через пятнадцать – двадцать минут окоченеть навеки. Только под утро, прижавшись друг к другу, совершенно обессиленные, они ненадолго заснули.

Сложно передать словами всю полноту счастья людей, которых коснулись первые солнечные лучи после ночи, которую они по всем законам физиологической науки просто не должны были пережить. Все понимали: они до сих пор живы только потому, что не сдались – не позволили себе малодушно забыться в сладком сне, где не было лютого мороза и ветра, а плескалось бирюзовыми волнами тёплое море и можно было вдоволь понежиться на нагретом солнцем пляжном песочке.

– Господи, клянусь, отныне и до последнего своего дня я буду ценить, как величайший твой подарок каждую возможность лечь в обыкновенную постель и выпить чашку горячего кофе! – торжественно подняв правую руку, проникновенно воскликнул Коча.

– Мальчик захотел в тёплую кроватку – домой к мамочке – криво улыбнулся посиневшими губами Тин-тин.

Сербино тоже попытался улыбнуться, но ему было не до смеха. Он ещё не снимал обмоток, которыми перед походом утеплил ноги поверх кед, но чувствовал, что, несмотря на все усилия, несколько обморожений он себе всё-таки заработал. Сербино приходилось видеть в медицинских учебниках почерневшие обмороженные пальцы альпинистов. Если в течение нескольких суток повреждённые участки конечностей не ампутировать, то их обладателя, то есть его, неминуемо ожидает участь Альберта Алтуньи, скончавшегося от гангрены.

Сегодня им удалось очень быстро пересечь долину. За новым перевалом поисковики наткнулись на страшные следы постигшей их авиакатастрофы. Вначале они нашли два соединенных между собой кресла, вырванные воздушным потоком из салона падающего самолёта. Из снега торчали только их нижние части. Поднапрягшись, Тин-тин и Коча перевернули сиденья в нормальное положение и обнаружили в них два мужских трупа. Мертвецы были пристёгнуты к своим смертельным катапультам ремнями безопасности. Несмотря на то, что лица покойных были сильно обезображены, поисковики сразу узнали своих знакомых. Тин-тин снял с трупов нательные крестики, достал из внутренних карманов их пиджаков деньги и документы. Всё это они собирались передать родственникам погибших. Через несколько десятков метров они обнаружили ещё одного мертвеца. Точнее сначала они наткнулись на торчащую из сугроба человеческую руку, а уже потом откопали очередного погибшего пассажира. Тело этого человека обгорело до неузнаваемости. Видимо, он выпал из самолёта в тот момент, когда взорвались топливные баки во втором оторванном крыле. Словно в подтверждении этой версии поисковикам стали попадаться обломки крыла и мотора. Они так же нашли несколько чемоданов. В одном из них оказалась коробка конфет. Все стали торопливо набивать себе рот разноцветными сладкими шариками, которые к великому разочарованию парней оказались жевательной резинкой.