Жанна Абуева - Дагестанская сага. Книга I Страница 33

В конце концов Малика решила обо всём рассказать матери. Мама даст ей верный совет! При мысли о том, что скоро она увидит родных, девушка заулыбалась под удивлёнными взглядами пассажиров.

Глава 16

Айша и Шахри сидели в гостиной, уютно освещаемой старинной золотистого цвета лампой, и молчали. За долгие годы жизни они привыкли к такому молчанию, связывавшему их больше любых слов. Каждая из них знала, о чём думает другая. Тайн у них друг от друга не было, переживания и радости были общими, так что женщины молчали, занимаясь каждая своим рукоделием, благо, навыки, привитые им ещё в доме Ибрагим-бека, не позабылись.

Сегодня в доме была радость. Вернулась Малика, и теперь, когда дочь была дома, Айша, наконец, пребывала в относительном спокойствии.

Осталось дождаться Ансара и… О Аллах, ну когда же придут хоть какие-то известия о родителях?!

– Надо подумать о её замужестве! – нарушила вдруг молчание Шахри.

– Только и думаю об этом последние два года! – отозвалась Айша. – Да только что поделать, если девчонка об этом слышать не хочет!

– Надо как-то убедить её! Чувствую, придётся мне самой взяться за дело!

– Давай-давай, берись! Вот только не вздумай ей советовать убегать с кем-либо!

– Ну, начнём с того, что я не советовала убегать, а советовала похитить. Согласись, это немного разные вещи! А во-вторых, что, разве совет был плохой? Ну и жила бы ты сейчас с этим Султаном, который, говорят, сильно опустился и пьёт, и жена его вечно ходит с синяками…

– Астафирулла! Бог меня спас от этого брака… твоими руками!

– Вот то-то! – расплылась в улыбке Шахри.

Женщины вновь замолкли, думая каждая о своём. Из соседней комнаты послышался глухой кашель старой Жарият, а ещё через минуту в гостиную заглянула Малика.

– Вы что это тут делаете без меня, а? – весело спросила она. – О чём секретничаете?

– Да сидим вот и сплетничаем о тебе! – в тон ей отозвалась Шахри.

– И что же вы обо мне тут наговорили, признавайтесь?

– Говорили, какая ты красивая, хорошая и… упрямая, как осёл! Вернее, ослица…

– Ну, спасибо, дорогие мои, на добром слове, – сказала с притворной обидой в голосе Малика. – Схожу-ка я лучше к своей бабушке, по крайней мере, она меня хоть любит!

С этими словами девушка удалилась, и тишина дома тут же была нарушена мелодичным тембром её звонкого голоса:

– Дадэй, я иду к тебе! Приготовь мне какую-нибудь интересную историю!

Жарият скрывала от всей семьи, как сильно она скучает по Кумуху и как ей хочется поехать туда, посетить могилу мужа и поплакать на ней обо всём, о чём тоскует душа. Только внуки могли отвлечь её от горьких мыслей, и старая женщина, не чая души в обоих, а особенно в Имране, то и дело баловала своего любимца ласковым словом и припрятанными специально для него пряниками или халвой.

Малика выросла без её участия, и теперь её бабка навёрстывала упущенное время, общаясь с выросшей внучкой и щедро наделяя её как назидательными советами, так и всевозможными историями древней Лакии.

– Расскажи мне что-нибудь, дадэй! – говорила Малика, опускаясь на коврик перед креслом, где обычно сидела Жарият.

– Ну, что тебе рассказать, милая, я уже и не помню, чего я тебе ещё не рассказывала, – отвечала та и надолго задумывалась, а Малика молча ждала, зная, что вот-вот последует продолжение. Ей нравились все эти истории, и ей сейчас пришло вдруг в голову, что когда-то и она сама будет рассказывать своим внукам слышанные от бабушки истории. Правда, это будет не скоро…

– Не помню, рассказывала я тебе о том, что когда-то наши земли простирались аж до самого Цудахарского моста, и по одну сторону границы располагался лакский аул, а по другую – даргинский. Жители обоих аулов не жаловали друг друга, каждый считая другого чересчур высокомерным. Случилось так, что парень из даргинского аула полюбил девушку из лакского, и она, в свою очередь, полюбила его. Уж и не знаю, каким образом и где они познакомились, но оба влюбились и решили, что должны быть вместе. Девушка оставила свой родной аул и стала жить с даргинцем в его ауле, из-за чего её сельчане перестали с ней разговаривать. Но она всё равно время от времени приходила тихонько в свой аул, чтобы навестить свою мать, которая не могла отказаться от дочери и втайне от всех изредка с ней виделась. И вот однажды цудахарцы решили совершить набег на соседнее село, чтобы проучить этих спесивых лакцев и заодно поживиться их добром. Совершенно случайно молодая женщина услышала, как её муж обсуждает это с другими сельчанами, и очень взволновалась. Не думая долго, она потихоньку побежала в своё село и, приблизившись к годекану, стала громко, словно обращаясь к самой себе, говорить: «Завтра рано утром на вас нападут! Утром на вас нападут!» Но мужчины демонстративно не обращали на неё никакого внимания, хотя и слышали прекрасно эти её слова. Когда девушка, повторив их несколько раз, ушла обратно в аул мужа, сидевшие на годекане мужчины стали размышлять, почему она так говорила, и, посоветовавшись друг с другом, решили, что лучше им на всякий случай хорошенько вооружиться и пободрствовать эту ночку. Так они и сделали. Под утро, когда цудахарцы ворвались в их аул, они были встречены вооружёнными мужчинами, и в ходе столкновения многие из цудахарцев погибли. Это дело получило огласку, и царская администрация в наказание отдала лакские земли в пользование семьям убитых цудахарцев. Вот так граница Лакии и была передвинута, – завершила свой рассказ Жарият.

– Ну, а девушка? Что стало с ней? – взволнованно спросила Малика.

– А девушка рассказала честно своему мужу о том, что это она предупредила своих земляков о готовящемся нападении.

– И что же? Он её за это убил?

– Да нет, не убил, хотя мог. Просто после этого они уже не могли жить вместе, и она вернулась в своё село к матери.

– А сельчане её потом простили?

– Ну, конечно, простили. Она же доказала своим поступком, что родина главнее.

– Наверное, и я поступила бы так же, – прошептала Малика.

– Как бы ты ни любил кого-то, но родную землю всегда любишь больше! – произнесла назидательно Жарият и, помолчав, добавила: – А теперь, дочка, дай мне, пожалуйста, какое-нибудь лекарство от головы, и я постараюсь уснуть.

– Дадэй, а давай мы тебя обследуем! – сказала Малика. – Что-то мне не нравятся эти твои постоянные головные боли!

– Нет-нет, ничего не нужно, – решительно запротестовала Жарият. – Просто полежу немного, и всё пройдёт.

– Дадэй, а это правда, что когда-то возле Кумуха находился настоящий вулкан?

– Ну-у, не знаю, вулкан – не вулкан, зато с детства помню множество разбросанных по земле необычных, круглой формы, серых камушков и как мамина мать рассказывала, что эти камешки сначала были извергнутой с вершины горы кипящей жидкостью, а потом затвердели и превратились в такие вот камешки… Ну, а теперь иди, милая, что-то я притомилась!

Как ни мечтала старая Жарият дождаться сына, но она умерла, не увидев его и не успев вернуться в родной Кумух. Её похоронили на буйнакском кладбище, и в течение семи дней дом Ансара был полон родни, включая двух дочек покойной, спешно прибывших на родину, чтобы оплакать свою мать и проводить её в последний путь.

Всё, что положено делать в таких случаях, Айша сделала, включая омовение усопшей и её отпевание с помощью священнослужителей из местной мечети.

Всё это время она думала о том, что Ансар находится где-то там, очень далеко, и даже не знает, что его матери уже нет в живых. И она, Айша, тоже не знает, жива ли её мать и жив ли её отец, и вопросы, в великом множестве возникавшие у неё к Всевышнему, пока не получали ответов.

Часть V

(1952–1959)

Возвращение

Глава 1

Буйнакская весна была в самом разгаре, и тёплый, насыщенный солнцем день уступил место мягким и спокойным сумеркам. Постепенно рассеиваясь, дневная суета освобождала пространство для пронзительного до нестерпимости аромата многочисленных акаций, чьи белые цветущие гроздья, зазывно пышнея на ветках, притягивали к себе взгляды очарованных весною людей.

Стоя под акацией, Имран потянулся, сорвал небольшую гроздь и, не глядя, поднёс её к своим губам. Нежные лепестки издавали дразнящий аромат, но, занятый своими мыслями, парень не чувствовал его и, автоматически сорвав лепестки губами, отправил их в рот, как привык это делать с детства и как это обычно делала буйнакская детвора.

Затем, сделав пару шагов в сторону играющих в «классики» девчушек, он негромко и властно обратился к семилетней Фариде:

– Поди-ка сюда!

Фарида неохотно оторвалась от игры и подошла к Имрану. Имран был старшим мальчиком с соседней улицы, их родители поддерживали добрососедские отношения, и девочка никогда бы не посмела ослушаться его зова, хотя примерно и догадывалась, для чего она могла понадобиться этому высокомерному типу.

– Сбегай во-о-н в тот дом и передай записку девушке, которая откроет тебе дверь. Но только сперва уточни, что это Зоя, а не кто-то другая!