И. Евстигней - Переводчик Страница 35

– Спасибо. Мы долго не задержимся… – поблагодарил я и добавил на втором слое: – А на обратном пути я обязательно сообщу вам подробности, чтобы вы не волновались.

– Обязательно! Спасибо, док!

Кажется, у диспетчера уже начали течь слюни…

Ещё бы у него не начали течь слюни – ведь на третьем слое ты отпустил ему такую сальную шутку! Причем сделал это сознательно. Просто взял и, не напрягаясь, словно делал это всегда, сказал то, что хотел, на третьем слое! Да, вот так вот… просто взял и сказал. Давай-ка, Алекс, посмотри уже правде в глаза! Понятно, что прятать голову в песок – твой излюбленный метод решения проблем… авось, если не думать о них, сами собой забудутся-разрешатся. Но здесь не тот случай. Итак… Во-первых, необходимо признать, что третий слой в ново-китайском языке действительно существует. Во-вторых, люди прекрасно его понимают, пусть бессознательно, но реагируют на него вполне реально. Ты только что сам в этом убедился. И, в-третьих, ты овладел этим третьим слоем. Да?.. Да… И вполне вероятно, что для тебя это ещё один шаг к пропасти… Но разве ты можешь с этим что-то поделать? Нет. Ну так что тогда? Вперед! Пользуйся этим, пока есть возможность. И, ради бога, засунь все свои моральные терзания себе в задницу! Не время для них сейчас…

Мы подлетели к «четвёртой служебной» площадке, которая вблизи оказалась ещё меньше, чем казалась издалека. Мало того, она была заставлена вертолетами как узкая воронежская улочка автомобилями в разгар рабочего дня. Я с тоской посмотрел на наш хвост, на крутящиеся лопасти, пытаясь оценить наши габариты, потом вниз, на крошечный свободный пятачок, где белой краской издевательски был выведен номер тринадцать. Безнадежно, у меня не шансов… Я на несколько секунд завис над этим пятачком и наконец начал медленно сбавлять обороты. Машина, слегка раскачиваясь, плавно пошла вниз. Я покрылся холодным потом и машинально съежился, будто сам собирался падать на бетонную площадку. Снаружи раздался сухой треск, скрежет металла, потом нас мощно тряхнуло, и на лобовом стекле загорелась надпись «Посадка произведена».

Ха! Я сделал это! Я крут, крут, невероятно крут! Я посмотрел вниз. Мы действительно стояли на твердом, надежном бетоне, а вокруг нас валялись обломки наших и чужих лопастей. Ну да хрен с ними. Для первого раза неплохо. Можно сказать, отделались малой кровью. Я сдернул с крючка пару пронзительно желтых фельдшерских курток, висевших за креслом Шаха, и протянул ему одну.

– Одевайся. Быстро.

Тот бессмысленно посмотрел на меня. То ли его растрясло в полете, то ли в клинике ему давали какие-то препараты, действие которых сейчас закончилось, но его состояние и способность к коммуникации стали значительно хуже.

Я торопливо развернул куртку, всунул в рукав одну его руку, потому другую, застегнул несколько пуговиц, толкнул ногой дверь с его стороны и приказал:

– Вылезай.

Он продолжал сидеть, уставившись на меня застывшим взглядом.

– Шах, солнышко, вылези в эту дверь… на улицу, – я был в таком отчаянии, что произнес эту фразу на всех трех слоях сразу. Внезапно Шах, словно очнувшись, приподнялся и выпрыгнул на бетонку. Молодчина. Я тоже натянул на себя куртку с эмблемой скорой помощи на спине, схватил фельдшерский чемоданчик и выскочил вслед за ним.

На нашу удачу четвертая служебная никем не охранялась, технического персонала в этот час здесь тоже не наблюдалось, поэтому наша героическая посадка осталась никем не замеченной. Замечательно. Ну и что ты собираешься делать дальше? Угнать какой-нибудь самолет? От этой мысли я едва не расхохотался. Да уж, как говорится, стоит лишь встать на кривую дорожку криминала, и твои преступления будут нарастать, как снежный ком. Нет, это не вариант. Может, просто попытаться проникнуть на борт какого-нибудь лайнера? Аэропорт международный, большинство рейсов отправляется за границу, а это именно то, что мне нужно. А вот что я буду делать дальше, попав за эту самую "границу"?.. Ну, если дама-фортуна соизволит купить своему любимому содержанцу билет на лайнер, то и о его комфортном вояже она наверняка позаботится, не так ли? От отвращения я поморщился. Ну да ладно. Итак, решено. Будем прорываться на летное поле.

Навстречу нам начали попадаться служащие аэропорта. На двух спешащих фельдшеров никто не обращал внимания, а я старался тащить Шаха так, чтобы это не особо бросалось в глаза. Мы обогнули здание терминала, и перед нами открылось огромное летное поле, расчерченное ослепительными белыми линиями. Судя по размаху, аэропорт строился в расчете на куда более оживленное международное сообщение, и теперь поле казалось почти пустым. Вот такой у нас сейчас стал мир… разрозненный, отчужденный, полный страха и непонимания… Вдалеке лениво выруливал на взлётную полосу среднего размера лайнер. У терминала прилипло к телетрапам ещё три самолета. И ещё один, сочнозелёный, стоял чуть поодаль, с аэропортовским автобусом и заправщиком под брюхом. Да уж, выбор не богат. Зелёный – это у нас авиалинии Истинно-Демократической Арабской Республики, не так ли? Нас это устраивает? Более чем. Арабский язык я знаю, многократная виза в ИДАР у меня есть, правда, в российском паспорте, но это лучше, чем ничего. Да и Тай говорила, что они с профессором Лингом много путешествовали по Магрибу. Если бы мне удалось поездить по их следам, возможно, я сумел бы что-нибудь разузнать…

Сумел бы что-нибудь разузнать?!!!.. Чудненько… так вот, значит, в чём всё-таки дело… Таился сам от себя, боялся признаться… что третий слой был всего лишь предлогом, а на самом-то деле тебя с самого начала волновало совсем другое – а именно, правда ли то, что было написано в той треклятой работе профессора на том треклятом третьем слое… Слушай, Алекс, а, может, пойти и сдаться властям? Ты же знаешь, что так будет лучше и для тебя, и для других, и для… для всего мира. Я усмехнулся. Мания величия? Нет. К сожалению, нет. И ты это прекрасно знаешь. Долго объяснять почему, но ты это знаешь. Тебе-то это уже объяснили… там, на грани всех твоих интимных реальностей, снов, слоев и сознаний…

Я стоял на краю огромного пустого летного поля и смотрел в огромное пустое небо. Рядом тихонько пыхтел Шах. Ну так что, сдаешься?., нет.

И нам надо во что бы то ни стало пробраться на борт этого лайнера.

Наши шансы на успех оценивать я не стал. Какой смысл оценивать шансы в безвыходной ситуации? Стоявший под пузом самолета заправщик втянул в себя гофрированный шланг и медленно покатил прочь. Жидкая цепочка пассажиров иссякла, и теперь у трапа стояла одна стюардесса в сочнофисташковой униформе под цвет самолета. Медлить нельзя. Но и бежать по открытому полю тоже безумие.

Неожиданно у нас за спиной раздался мягкий шелест резины, и справа от нас вырулила багажная тележка, груженная горой чемоданов. «Как по заказу», – мелькнула в голове неприятная мысль.

– Эй, стойте! – рванул я к тележке.

Молодой парнишка с удивлением посмотрел на нас, но притормозил.

– У нас срочный вызов вон на тот борт! – я кивнул головой в сторону самолета. – Сердечный приступ у пассажира.

Внушения на третьем слое даже не потребовалось. Парнишка подвинулся на сиденье и махнул рукой:

– Залезайте.

Эх, будут у него потом неприятности…

Погонять по взлетному полю на багажной тележке – мечта любого нормального человека. Мы мчались как надо, с ветерком, мягко подпрыгивая на стыках плит. Кажется, даже Шах был в восторге от этой забавы. Мы лихо обогнули гигантские шасси и подрулили прямо к трапу. Я соскочил с сиденья и стащил за собой своего напарника.

– Спасибо, – от души поблагодарил я парня. И добавил на втором слое: – Классная у тебя работа.

– Это точно! – засмеялся тот и покатил дальше.

Стоявшая у трапа стюардесса – судя по внешности, настоящая магрибка в самом лучшем, соблазнительнейшем смысле этого слова – изумлённо уставилась на нас. Две чёрные маслины глаз на нежном мёде кожи в оправе шоколадной амиры волос… хороша девчонка, эх, хороша… даже дух захватывает…

– С вашего борта поступил вызов от пассажира. Есть подозрение на сердечный приступ. Вы осведомлены об этом? – последнее я уточнил на втором слое.

Стюардесса беспомощно развела руками. Ну, понятно. Как ни стараются международные авиалинии обучить своих сотрудников мало-мальски изъясняться хотя бы на одном иностранном языке, все их труды идут прахом. В лучшем случае, им удается вбить в голову полсотни слов без всяких там грамматических конструкций и связной речи. Структуру создания людям не изменишь, лабильности нейронных связей не добавишь, а без этого… без этого разве что америколой овладеть можно.

Я ткнул себя пальцем в грудь, чуть слева, и произнес как можно четче, на трех слоях сразу:

– Сердце.

Потом указал пальцем на самолет:

– Пассажир. Лечить.

Кажется, она поняла. Закивала головой и сделала приглашающий жест рукой, показывая, что мы можем подняться по трапу. Я обернулся к Шаху и замер на месте. Тот стоял и смотрел на меня, но не привычным тупоотстраненным взглядом, а даже… даже заинтересованно. Или мне померещилось?