Вацлав Михальский - Собрание сочинений в десяти томах. Том девятый. Ave Maria Страница 38

Полибий промолчал. Не говорить же ему Сципиону, что ложь, которую тот только что изрек, вечна и называется она правдой победителей…»

В будние дни готовила еду и подавала на стол тетя Нюся, а в субботу и воскресенье сама Мария Александровна.

Время от времени их жизнь освежали приезды мсье Мишеля из Парижа и доктора Франсуа из Марселя.

Мсье Мишель по поручению Марии Александровны занимался ее обширными владениями, а также скупал бросовую по тем временам недвижимость по всей Франции – полуразвалившиеся виллы, запущенные домохозяйства, просто куски земли, в тот момент вроде бы никому и не нужные. То, что все скупаемое не нужно людям «до поры до времени», и Мария Александровна, и мсье Мишель знали очень хорошо. В один прекрасный день во время беседы с мсье Мишелем на вилле Ave Maria Марии Александровне пришло в голову соображение о том, что хорошо бы вкладывать деньги в строительство новых недорогих квартир в пригородах Парижа.

С тех пор мсье Мишель широко развернул эту деятельность. Со временем эти пригороды стали «спальными» районами столицы. Когда коммуникации и подъездные пути в этих новых районах приходили в рабочее состояние и жизнь там относительно налаживалась, мсье Мишель продавал квартиры в рассрочку на 25–49 лет, с мизерным первоначальным взносом и под очень низкий кредитный процент. Чтобы квартиры не доставались перекупщикам, мсье Мишель создал специальную службу, которая проводила работу с каждым покупателем, входила во все тонкости его обстоятельств и, более того, опекала его в дальнейшем. Конкурентам все это очень не нравилось, и они бы, конечно, нашли тысячу способов поломать это дело, но… со времени работы Марии Александровны с банкиром Жаком, оказывается, у нее осталось много знакомых, которые помнили и чтили ее.

В те достославные времена, когда Мария Александровна работала в банке господина Жака, все эти люди были молоды, а теперь постарели, но заняли ведущие позиции в сфере банковских услуг и вообще в деловых кругах послевоенной Франции. Мария Александровна быстро навела со всеми ними мосты, все они были очень рады ей и готовы помочь в делах. Как сказали бы на родине Марии Александровны в конце XX – начале XXI века: у нее была такая «крыша», что и соваться нечего.

Жаргонное русское словечко «крыша» Мария Александровна тогда не знала, а если бы и знала, то посмеялась с удовольствием, она ценила меткое слово. Так что скоро противники мсье Мишеля поняли, что он находится под таким покровительством, что лучше с ним не связываться – себе дороже. Тем более что покупки и продажи мсье Мишеля носили весьма локальный характер, он явно не стремился к массовости своих акций, а лишь старался делать все безукоризненно четко и так, как хотели этого они с Марией Александровной, – не больше, но и не меньше. Каждая их сделка была не только выгодна для покупателя, но, что не менее важно, абсолютно выверена юридически.

Все это Мария Александровна делала с дальним прицелом, но об этом прицеле пока не говорила даже с мсье Мишелем, да и сама старалась не думать по этому поводу: поживем – увидим.

А что касается самого мсье Мишеля, то он переменился удивительным образом, помолодел, воодушевился и больше не оплакивал своего любимого кота Паскаля. Настояв на том, чтобы мсье Мишель купил себе роскошное авто, Мария Александровна тем самым вдруг изменила его судьбу. Однажды, проезжая на своем великолепном авто по Елисейским Полям, мсье, будучи дальнозорким, разглядел на тротуаре немолодую, но очень стройную маленькую женщину, которая сломала каблук и теперь, стоя на одной ножке, оплакивала свое фиаско на ровном месте. Женщина показалась ему странно знакомой, остановив авто, он подошел к ней и сказал:

– Разрешите, я отвезу вас до вашего дома. На одной ножке не доскачите!

– Не доскачу! – засмеялась та в ответ и взглянула в лицо мсье Мишелю удивительными фиалковыми глазами.

Он взял ее на руки и отнес в автомобиль – этот жест решил все раз и навсегда. В свои шестьдесят четыре года он был еще крепкий, нерастраченный мужчина.

– Боже мой, откуда же я вас знаю? – спросил он, отъезжая. – Вы из какой-то другой, из довоенной жизни.

– Вы тоже не юноша, – колко ответила женщина, которая выглядела весьма моложаво, но которой было явно под шестьдесят.

– Меня зовут Мишель.

– А меня Лулу[24], с детства… и мама так звала, и мой Жак. А моя бабушка говорила: «Маленькая собачка до старости щенок».

– Вы сказали Жак?

– Да, я сказала Жак.

– Тогда все правильно, я видел вас всего один раз, мельком, но запомнил на всю жизнь. Ваши фиалковые глаза нельзя забыть. Я работал у банкира Жака и многим ему обязан.

– Мир тесен, – улыбнулась Лулу, показывая хорошо сохранившиеся, чистые свои зубы. – Многие обязаны Жаку, он был и сильный мира сего, и хороший человек, – оказывается, так тоже бывает.

С того дня Мишель и Лулу больше не расставались.

Мсье Мишель не смог жить в уютном доме Лулу и попросил ее переехать к нему на квартиру хотя и не такую комфортабельную, как дом Лулу, но вполне приличную четырехкомнатную квартиру с центральным отоплением и со всеми удобствами. Пришлось только переделать для Лулу ванную комнату, но при его деньгах это оказалось для мсье Мишеля дело нехитрое. Он был очень благодарен Лулу за то, что она согласилась на переезд. Почему мсье Мишель не захотел жить в ее доме? Потому, что это был не просто дом, а музей господина Жака. Все стены прихожей, гостиной и спальни Лулу были увешаны большими и заведенными в красивые рамки фотографиями «ее Жака», начиная с трехлетнего возраста и через всю жизнь. Вот он юнга, вот курсант военно-морского училища, вот бравый морской офицер с лихими черными усиками, и далее вплоть до фотографий преклонных лет. И что удивительно: везде он один, ни на одной фотографии нет ни его детей, ни его жен, ни даже самой Лулу.

– Лулу, я не могу, – взмолился мсье Мишель, кажется, на третий день их совместной очень радостной жизни. – Лулу, я очень уважал господина Жака, он был действительно незаурядный человек, но, Лулу, я не могу жить в его музее! Сделай милость, давай переедем ко мне, а сюда будем приходить, когда ты захочешь, или ты будешь приходить одна.

– Хорошо, – согласилась Лулу и тем самым скрепила их совместную жизнь на долгие годы вперед.

Иногда на виллу Ave Maria приезжал доктор Франсуа. Его приезды всякий раз бывали неожиданны и радостны как для Марии, так и для тети Нюси. Первая видела в нем замечательного собеседника и свидетеля своих юных лет, своей Бизерты, а вторая радовалась Франсуа как партнеру по игре в карты. Он был великолепный картежник, и они резались с тетей Нюсей до полуночи – зимой это бывало прекрасно: сел за стол, распечатал колоду карт, и пролетел томительный зимний вечер, как одна минута.

В тот зимний день обитатели Лазурного Берега вполне обходились без кофт и жакетов. Вся зимнесть этого дня была только в его кратковременности, в том, что слишком поздно вставало солнце и слишком рано тонуло в синем море.

Ближе к обеду прикатил на своем стареньком ситроене доктор Франсуа с весьма загадочным выражением на одутловатом лице, покрытом тонкими извилистыми линиями бледно-лиловых капилляров, «сосудистым рисунком», как называют это явление врачи.

Доктор Франсуа сильно сдал в последние годы, но держался молодцом и все еще надеялся, что наберет свой прежний вес и будет снова хорош в своих мундирах, как в прежние времена, пока же они болтались на нем едва ли не как на вешалке.

После вкусного обеда втроем доктор значительно взглянул на тетю Нюсю и, поблагодарив ее за обед, произнес, повернувшись к Марии:

– Мадам Мари, я бы хотел прогуляться с вами в саду.

– С удовольствием, – сказала Мария, поднимаясь из-за стола.

– Однако какие вкусные котлеты готовит мадам Нюси, – выходя за порог, добавил доктор Франсуа.

Котлеты готовила с утра Мария Александровна, была суббота, ее день, но она не стала уточнять эту мелочь.

– Да, Нюся у меня мастерица, – с живым интересом, хотя и настороженно взглянув на доктора, охотно согласилась Мария Александровна, поймав себя на том, что ей показалось: сейчас в саду доктор будет просить руки ее компаньонки. «Боже мой, неужели я опять останусь одна…»

Тетя Нюся осталась убирать со стола и мыть посуду. Дом они содержали в большом порядке, в чистоте, но не в чистоплюйстве. Раз в месяц делали генеральную уборку, и обе ждали этого дня с детской радостью. А вечером после приборки не отказывали себе в бокале вина перед горящим камином. Прежде они пили красное сухое вино Медок, а в последнее время пристрастились к сладенькому Порто. Нынешней осенью привез мсье Мишель разного вина и среди прочего одну бутылку Порто. Новое вино очень понравилось компаньонкам, и с тех пор они заказывали только Порто.

– В Порто есть какая-то живая сладость, не сахарная, а другая, – определила Мария, – ты чувствуешь, какое послевкусие?