Жанна Абуева - Дагестанская сага. Книга I Страница 38

После вновь наступившей паузы он сказал:

– Меня вот переводят… вернее, уже назначили на новое место работы. Так что… вот… приступаю…

– Очень рада за вас! – искренне отвечала Малика. – И от души желаю успеха!

– Спасибо… а вы… что вас привело сюда?

– У папы возникли проблемы, мы приехали на консультацию, а если потребуется, то и на госпитализацию.

– Что же, готов помочь, чем могу!

– Спасибо, Юсуп Магомедович, я уже созвонилась с профессором, он ждёт нас.

– Ну… в таком случае… желаю вам удачи… и в первую очередь, конечно же, здоровья!

Мужчины вновь обменялись крепким рукопожатием, а прощаясь с Маликой, Юсуп покраснел, как подросток, и, опустив взгляд, пробормотал:

– Надеюсь, ещё увидимся!

Из дневника Юсупа:

«И идиот же я! Растерялся до того, что не мог толком ничего сказать. Наверняка она смеётся надо мной. Всё произошло так неожиданно, что любой бы на моём месте растерялся.

Надо же было столько мечтать о встрече, рваться поближе к ней и в конце концов повести себя, как дурак! С другой стороны, она была с отцом, и как ещё я должен был себя держать?..»

Кабинет профессора Гринберга нисколько не изменился с той поры, когда она студенткой сдавала здесь зачёт. Всё тот же фикус в углу, и всё те же потёртые кожаные кресла, и старый книжный шкаф с бесчисленным количеством книг. По-прежнему на стене портрет хирурга Пирогова мирно соседствовал с портретом Будённого, по поводу чего студенты, бывало, острили, состязаясь в предположениях, почему именно Будённый, а не, скажем, Ворошилов или Жуков.

И сам профессор Гринберг почти не изменился, такой же сухощавый и подвижный и так же доброжелателен и словоохотлив.

– Пожалуйста, проходите! Очень, очень рад вас видеть! Представьте себе, я вспомнил вас тотчас же, едва вы себя назвали! Помню-помню вашу светлую головку с чёрными кудрями! Очень сожалел, что вы не пошли дальше, в науку… Ну да что об этом говорить… Не всё, к сожалению, в этой жизни зависит от нас и от наших желаний… Впрочем, вы молоды и можете ещё попытать счастья… Времена-то меняются! Итак, я вас слушаю очень внимательно!

Малика изложила профессору картину болезни отца, и тот, сосредоточенно слушая, время от времени кивал головой и произносил: «Так-так-так, всё ясно!»

Затем он принялся осматривать Ансара, после чего сказал, глядя Малике в глаза:

– Госпитализация, милочка, только госпитализация, в обязательнейшем порядке! С сердцем не шутят, как вы понимаете! – Последнюю фразу профессор обратил уже к Ансару, и тот, чувствуя себя не в своей тарелке, кивнул головой.

Провожая их к двери, профессор сделал знак Малике задержаться и сказал:

– Не стану скрывать от вас, мне его сердце не нравится. В любой момент оно может подвести, так что крайне необходимо его укрепить.

– Да, я понимаю, Лев Михайлович, я сейчас же займусь этим вопросом…

– Непременно, милая, а я, со своей стороны, постараюсь навещать его в палате так часто, как смогу.

– Спасибо вам! – ответила Малика растроганно и вышла в коридор.

Глава 7

– Тётя Айша, с праздником вас!

– Спасибо, сынок, и тебя тоже с праздником! На-ка, держи!

Айша протянула Акаю, мальчугану из соседнего двора, горсть конфет и присовокупила к ним пару яиц, выкрашенных с помощью чайной заварки в красивый золотисто-коричневый цвет.

Накануне они с Шахри целый день стряпали, пекли и прибирались, готовясь к любимому из праздников – Уразабайраму, с которым были связаны счастливейшие воспоминания детства. Теперь обе женщины, охваченные благоговейным трепетом, после месяца воздержаний и запретов, мечтали о том, чтобы Аллах принял их пост и даровал мир и спокойствие всем им, всем их близким и, конечно, родному Дагестану.

Большой обеденный стол, покрытый нарядной кружевной скатертью, был заставлен всевозможными яствами, начиная от халвы и нуги и кончая пирогами, начиненными орехами и курагой, «сигаретами» и всеобщим любимцем – «наполеоном».

Праздник не был официальным, а оттого и не праздновался столь широко, как, скажем, 7 ноября, или 1 мая, или Новый год, но дагестанцы почитали его и с традиционной основательностью готовились к нему, пусть кулуарно, зато с душой.

– Даже не знаю, что и думать! С одной стороны, плохо без Ансара, и жаль, что такой большой день он проводит в больнице, а с другой… ничего не могу с ним поделать, не верит он в Аллаха, вот и всё! – в сердцах воскликнула Айша.

– Ты не должна сердиться на него за это! – мягко ответила подруге Шахри. – Ему столько пришлось хлебнуть в этой жизни, вот его вера и пошатнулась… И мой Манап ведь тоже не верил! – задумчиво добавила она. – И вечно ругался со мной из-за этого. Нет, говорил, Бога, пережитки всё это!

– Да, мужчин иногда очень трудно понять… Им кажется, что только они правы во всём, а наше мнение их не особенно и волнует! А я вот думаю, если бы они верили, может, и жизнь их пошла бы по-другому!

– Не знаешь, что из чего: не верят, поэтому плохо живут, или живут плохо, потому что не верят…

– Как он там сейчас… Всё время о нём думаю, переживаю за его сердце. После праздника поеду к нему опять, иншаалла!

– Вместе поедем, сестричка! Я ведь тоже хочу его проведать. Он столько сделал для меня в этой жизни, что и не знаю, как всё было бы, если б не Ансар… Пусть Аллах пошлёт ему здоровья!

– Да… и пусть простит моего мужа за его неверие!

– Знаешь, что я тебе скажу, Айша, бывают в жизни у человека такие ситуации, когда он надеется на Бога, а Бог не желает вмешиваться по Ему лишь одному известным причинам. И тогда человек замыкается в себе, отворачивается от Бога и начинает вести себя так, будто нет никакого Бога, и делает ещё хуже. Вот так, по-видимому, и с нашим Ансаром. Он сейчас обижен и на людей, и на Бога и думает, почему это произошло именно с ним…

– Наверное, ты права, – тихо сказала Айша. – Но мне от этого только тяжелее, потому что я не хочу, чтобы мой муж жил без Бога в душе!

– Не волнуйся, как раз глубоко в душе Бог у него есть! Просто он это скрывает даже от самого себя. Не может человек, который столько в жизни сделал людям добра, не иметь в душе Бога! А вот с Манапом моим всё было по-другому. Я, между прочим, часто думаю об этом. Он ведь представлял систему, которая официально объявила, что Бога нет. И эта их система сама вроде как подменяла Бога. Ну, а для Манапа главным богом была революция! И видишь, как оно всё вышло… Он делал революцию, а революция убила его. Ох, Манап, Манап, бедный ты мой! – горько вздохнула женщина.

– Да, Шахри, это всё так тяжело! Жаль, что я не успела узнать твоего Манапа. Судя по тому, как ты о нём рассказываешь, он был очень хорошим человеком. И если намерения у него и у его товарищей были чистыми и добрыми – а они и были такими, раз связывались со счастьем всех людей, – то пусть Всевышний дарует им прощение!

– Аминь! – тихо сказала Шахри.

В воскресенье вся семья приехала навестить Ансара. Столпившись в палате, домочадцы наперебой забрасывали его вопросами, пока, наконец, Малика не сказала решительно:

– Давайте выйдем все из палаты и будем заходить по двое, а ещё лучше по одному!

Так и заходили: сначала Айша с Шахри, потом Имран с Далгатом, а потом в палате появился вдруг Юсуп Магомедович, при виде которого Малика резко встала, затем опять села и снова встала. Она познакомила Юсупа с родными и с удивлением отметила про себя, что он держится с ними уверенно и непринуждённо, при этом так оживлён и обаятелен, что явно расположил к себе всех.

– Поступил тяжелый больной, и меня вызвали на работу. Сейчас ему лучше, и я собрался уже уходить, а потом решил зайти и посмотреть, как вы тут! – сказал Юсуп, обращаясь к Ансару, но женщины тут же смекнули, что речь идёт не об одном лишь Ансаре.

Шахри выразительно посмотрела на Малику, а та опустила глаза, словно не имела к этому отношения.

– Спасибо! – Неожиданно Шахри решила взять инициативу в свои руки. – Вы знаете, мы столько слышали о вас от Малики, что давно хотели с вами познакомиться и… и пригласить вас к нам в гости!

– С удовольствием приеду к вам! – ответил серьёзно Юсуп и, помолчав, добавил, глядя на Малику:

– А вы… тоже меня приглашаете?

– Д-да, – тихо сказала девушка и подняла на него глаза. Взгляды их встретились, и оба почувствовали жаркое волнение, которое, конечно же, не укрылось от зорких глаз Шахри. И тогда она снова сказала:

– Ну, вот и договорились! Вы приезжаете к нам в гости сразу же, как только Ансар выпишется из больницы!

– Обязательно! – ответил Юсуп и снова посмотрел на Малику.

Ансар, ничего этого не замечавший, лежал на больничной койке и рассеянно слушал их разговор, скользя взглядом по лицам родных. Задержав взгляд на Айше, он вдруг заметил, как она поседела. Впервые за много дней его охватила жалость к жене, и он, когда все уехали, ещё долго предавался размышления о судьбах своей и её.