Александра Окатова - Дом на границе миров Страница 38

Но Аля – крепкий орешек, почти такая же, как Брюс Уиллис со своими орешками, она не была ослеплена собственной гениальностью – она продолжала скромно трудиться в маленьком издательстве.

Ещё Аля хорошо видела людей – если кто-то ей не нравился, то рано или поздно этот человек обязательно делал какую-нибудь гадость, она даже удивлялась своей прозорливости. Саму Алю в издательстве любили и часто встречали её словами: тебя здесь только не хватало! На что Аля скромно заливалась румянцем и тщательно скрывала чувство торжества и удовлетворения.

– Кто тут Александра? – в кабинет влетела крашеная блондинка в возрасте «баба ягодка опять» с сумасшедшим взглядом водянистых глаз. Она сразу не понравилась Але, и предчувствие опять её не обмануло.

– Я, – растерялась от её напора Аля.

Блондинка, не здороваясь, с явным осуждением оглядела маленький кабинет Али, который она с удовольствием делила с Натальей Борисовной.

Алю и саму смущал их «кабинет» – с забитой досками и заклеенной обоями печкой (дом был построен в дореволюционно-лохматом году как приют для сироток), форма кабинета в геометрии своего определения не нашла, потому что была совершенно неправильной. Но Аля и Н. Б. любили свой кабинет и украшали его как могли: картинками и сухими листьями. Там существовали не только Аля и Н. Б., там жила маленькая, но нахальная мышка, которая, обнаглев, смело выходила на середину комнаты, видимо потому, что Аля и Н. Б очень тихо работали головой, и это казалось со стороны незаметным процессом, и мышка думала, что они спят, Аля уважала её и никогда не охотилась с мышеловкой или трёхлитровой банкой на смелую мышку, и та часто получала печенье, орехи и свободу перемещения по кабинету. На подоконнике жила полосатая оса, и осенью, когда уже сонная оса отдыхала в важных Алиных бумагах, Аля полезла туда и неожиданно получила незаслуженный укус, но не обиделась на насекомое.

Блондинка, так и не поздоровавшись и не представившись, продолжила:

– Теперь я буду заниматься вашим проектом, дайте мне все материалы на инвентаризацию!

– Ни фига себе, – подумала Аля, – это же мой любимый проект! Атлас, посвященный истории и культуре Немного-Немало автономного округа. Столько ума было вложено Алей в этот проект, что почти уже не осталось, если честно – она не ела, не спала – работала как вечный двигатель над этим проектом – и вот пожалуйста!

Сквозь обиду Аля услышала от блондинки:

– У вас есть структура проекта?

Аля чуть не расхохоталась, это уже явно походило на бред.

– Видите ли, – робко сказала Аля, – ещё не все материалы получены, поэтому структура произведения ещё не определилась!

На самом деле Аля знала, что структуру торопить не следует, лучше, если она сама определится, потому что ни один атлас никогда не простит своему редактору насилия над структурой. И Аля терпеливо ждала знака от структуры – вот и дождалась!

И тут Алю осенило очередное открытие – издательство, оказывается, было ненастоящим. Оно было игрушечным! Всё здесь было игрушечное! Представьте себе настоящее издательство, в котором, даже не представившись (это почему-то обижало Алю больше всего – то, что сумасшедшая блондинка даже не потрудилась назвать себя – не посчитала нужным? забыла? очень спешила?), новый сотрудник требовал от главного редактора все материалы на проект, потому что этот новый сотрудник будет теперь его вести, о чём главный редактор узнаёт из уст этого самого нового сотрудника?! Смешно, верно?

Конечно же, это всё невсамделишное, решила Аля и с мстительным удовольствием навалила кучу материалов прямо в руки сумасшедшей блондинки. Это дело рук нашего директора, поняла Аля. Теперь всё встало на свои места – всё вокруг было ненастоящим: и аллеи высоких густых лип в старинном парке, где находилось издательство, и само издательство, и все сотрудники тоже были игрушечными. Такой маленький зверинец или магазин живых игрушек, точнее, коллекция. Мы все игрушки: и я, и Наталья Борисовна, и Малина Корвалоловна, и Арбузова, и Цветик, и Маленький Циннобер! – поняла Аля.

А играл ими всеми, забавлялся и веселился – директор, а они – плакали и смеялись, ходили на задних лапках и летали на крыльях! Андрюшкины игрушки радовались, когда он ими играл, правда, игрушки при этом думали, что это не игра, а жизнь.

Игрушечными были и «постоянные» производственные совещания, которые никогда не проходили более четырех раз с каждым новым финансовым директором. Это было прекрасной иллюстрацией сакраментальной фразы из Библии «и возвращается на круги своя». То есть приходил свыше (Аля подозревала, что по божьему промыслу) новый финансовый директор, и начинались обязательные регулярные производственные совещания. Так было при Бякине (четыре совещания), при исполнительном директоре Ушневе (четыре совещания), потом они потихоньку забывались и всё шло как прежде, только в столе у Али остались небольшие плакаты, которые выражали её чувства, – можно было на совещании поднять плакат с текстом, не выступая, например, «испугали ежа голой попой», или «всё фигня», или «ай, молодца»!

Первые производственные совещания проходили в помещении столовой, поэтому походили на дружеское застолье.

Совещания при Бякине проходили в виде физзарядки, что было гораздо труднее физически и легче морально. Доклад Бякина, и правда, смотрелся завлекательно: высокий и плотный Бякин раз двадцать подтягивался на притолоке под восхищенные вздохи рядовых сотрудников. Хуже всего приходилось ответственным руководителям проектов – их заставляли прогибаться, но Аля никогда не прогибалась, она и поклоны-то терпеть не могла, поэтому ей приходилось компенсировать это махами ногами, что она с удовольствием и делала. Иногда она попадала Бякину по колену и извинялась приседаниями. «Как обстоят дела с проектом 307?» – строго спрашивал Бякин, раздувая румяные щёки и демонстрируя бицепсы. «Скоро заканчиваем», – бодро рапортовала Малина Корвалоловна, встав на лопатки в позу «берёзка». Но Аля знала, что через неделю на следующем совещании-зарядке ещё ничего готово не будет, а Малина Корвалоловна, встав на «мостик», будет докладывать, что ещё очень много работы. Аля всегда поражалась, что Малина Корвалоловна сначала всегда говорила, что «всё готово», а через неделю – что «ещё очень много работы». Але по простоте душевной казалось, что логичнее сначала сказать, что «очень много работы», а через неделю, что «скоро заканчиваем», но Малина Корвалоловна, видимо, считала, что так гораздо эффектнее, у неё были на этот счёт свои соображения.

При нынешнем финдиректоре дело зашло ещё дальше. Производственные совещания в обязательном порядке стали проводиться в виде репетиций. Основной докладчик по каждому проекту выплясывал свой отчёт, танцем он должен был показать состояние дел, перспективы, проблемы и пути их решения. Начальство выступало сверх регламента и по любым вопросам. Первым докладывал исполнительный директор Ушнев, который только сегодня, после своего танца, узнает, что он теперь просто исполнительный, а не финансовый директор, как он пока ещё думал. Под «Яблочко» он исполнил матросский танец: резкие выпады непосредственно в сторону ответственных за проекты пугали их, и сотрудники, краснея, вступали в круг, стараясь поскорее отделаться от опасного партнёра. В конце танца Ушнев, наклонившись, стукнул что есть силы себя по коленям, чем очень сильно испугал всех дам, а это четыре пятых коллектива, они поняли, что если проект не будет готов вовремя, то Ушнев ноги всем переломает, но, стараясь сохранить остатки достоинства, простучали в ответ каблучками легкую чечётку, чтобы показать: всё поняли, не извольте беспокоиться, Аля, как самая смелая, положила при этом руки на талию, что в народе называется «руки в боки», мол, не такие мы дураки, кое-что ещё понимаем и в обиду себя не дадим. Она расхрабрилась и даже сделала пару па к середине комнаты и гордо возвратилась на исходную позицию.

Наступила очередь нового финдиректора, дамы чрезвычайно приятной окружности, она пропела песню «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Накануне она своей мощной фигурой подвинула Ушнева с места финдиректора на место исполнительного директора, большая разница, финансовый директор или исполнительный, скажете вы, может, и небольшая, но Ушнев узнал о том, что его подвинули, только во время этого совещания и заметно потемнел лицом. Сотрудники, сдержанно радуясь, топтались на месте под знакомую мелодию, всем своим видом выражая заинтересованность и расположение. «Качнётся купол неба», – доброжелательно пропела финдиректор сильным голосом, и все поняли, что жизнь налаживается, однако придётся приложить усилия, чтобы вместе с финдиректором удержать этот самый качнувшийся купол, чтобы он не упал на коллектив. Наступила очередь директора. Ритмично извиваясь, при этом каждый член его большого организма двигался самостоятельно, независимо от других частей тела, это было похоже на танец осьминога, если бы он вдруг вздумал потанцевать, директор исполнил сольный танец, в котором читалось искреннее желание выдать желаемое за действительное, но, похоже, он и сам себе не верил и в глубине души думал, что другие тем более не поверят, но из уважения и вежливости не покажут вида. Но народ вдохновился и начал раскачиваться в такт музыке. Во время сольного выступления директора все почувствовали себя его любимыми сотрудниками, что выразили танцем живота, у некоторых особо впечатлительных дам от чувств закружилась голова, и пришлось прервать такой замечательный танец, чтобы аккуратно разложить попадавших дам в штабеля тут же, в просторной совещательной комнате. Минут через пять они пришли в себя и совещание продолжилось.