Саша Канес - Жизнь без спроса Страница 4

То, что творилось в моей жизни до школы, я помню смутно и фрагментарно, наверное, как и большинство людей. В садик я не ходила. Я была не «детсадовским» ребенком, так как часто простужалась.

Идея фикс моих родителей заключалась в том, чтобы ничем не выделяться из окружающей среды, – и меня с гордостью отдали в ближайшую к нашему дому самую паршивую школу. Она не только отличалась дурной репутацией, но была, в довершение всего, восьмилеткой. Это означало, что после восьмого класса все дети должны были искать, где им доучиваться оставшиеся два года. В соответствии с веяниями застойной эпохи большинство тинейджеров пытались отправить в ПТУ или в техникумы.

Но мне было только семь лет, и о таком отдаленном будущем никто особо не размышлял. Разумеется, отправить меня учиться именно в эту помойку решила именно мама. Она же и озвучила решение от имени всех взрослых членов семьи:

– Ты не должна жить в теплице!

Впервые эти слова она сказала мне именно в тот день, когда они с папой записали меня в первый класс.

– В жизни не всегда удается выбирать. Интересно может быть в любой школе. Ты должна научиться ладить с любыми учителями, с любыми одноклассниками! Правда, Борюсь?

«Борюсь» – так звала она моего отца и, разумеется, своего мужа Бориса. Мой отец, то есть Машин дедушка, Боря был программистом. Внешне ничем не примечательный невысокий и лысоватый очкарик, он вечно витал в своих важных рабочих мыслях. Меня он, может быть, и любил по-своему… без отрыва от производства, так сказать, но больше всего на свете его интересовали электронные вычислительные машины, или ЭВМ, как тогда назывались в Советском Союзе компьютеры.

При этом главным объектом его обожания была моя мать. Ей он подчинялся беспрекословно и заведомо соглашался со всем, что она уже сказала и даже только хотела еще сказать.

Я очень хорошо помню, как он тогда поддержал маму.

– Конечно, Анюта, – кивнул отец. – Мама совершенно права! Главное – как ты сама организуешься и построишь свою работу.

Произнеся эту штампованную тираду, папа быстро и испуганно посмотрел на маму, чтобы убедиться, что он все сказал правильно. Мама кивнула.

– Вот слышишь, что говорит отец. Он закончил самую простую школу, но это не помешало ему поступить в институт и с отличием его закончить. А теперь он пишет диссертацию. И ведь в классе у него учились самые разные ребята. Но в жизни нам не приходится выбирать, жизнь – это не теплица, ее нужно принимать такой, какая она есть. Ты должна научиться выживать. Счастье – это дом. А вне дома мы должны быть как все. Не в том смысле, что рвать себе кусок, как все, а в смысле безукоризненности. Аня! Ты меня понимаешь?

Разумеется, я все понимала. Точнее, я не понимала ничего, но была заведомо согласна со всем, что говорила мама. Поэтому я радостно пошла в Первый Раз в Первый Класс и заранее убедила себя в том, что мне там очень понравится.

К семи годам я уже умела читать, писать, складывать и вычитать. Меня без особого труда выучила этому бабушка Рая, мамина мама, которая жила с нами в хрущевской «двушке». Ни мама, ни папа никогда не просили ее заниматься моим развитием, но нужно же было хоть чем-то меня занять, пока я сидела дома. По черно-белому телевизору очень редко показывали что-нибудь интересное, а днем никаких программ не было вовсе. Оставалось только читать книжки и учиться у бабушки готовить. Одной из любимых книг еще тогда стала «Книга о вкусной и здоровой пище», изданная за год до смерти Сталина. Сегодня у меня собрана целая библиотека поваренных книг, разных лет и разных стран. Но именно тот роскошный и лживый фолиант с глянцевыми картинками стал для меня одной из самых любимых книжек наряду с Носовым, Дарреллом и Сетоном Томпсоном.

Нашу учительницу, неулыбчивую женщину с усами и ворчливо-капризным выражением на лице, звали Галина Петровна. Первым делом она спросила класс, кто уже умеет читать и считать до десяти. Разумеется, я сразу с гордостью потянула руку, чтобы сообщить, что уже прочитала много книг. О том, что ученики в школе должны поднимать руку, если хотят что-то сказать, я знала и от родителей, и из фильмов про школу. К моему удивлению, Галина Петровна нисколько не обрадовалась моей образованности. Совсем наоборот: она назидательно отметила, что очень плохо, когда дети еще до школы начинают читать не вслух, а про себя. Вторым таким же, как я, выскочкой оказался Олег Точилин. Вот нас с ним и усадили вдвоем за одну парту прямо перед доской, справа от учительского стола. Кроме нас, читать и считать умел еще Миша Гуськов, странный, довольно умненький, но очень рассеянный мальчик, сын пожилых родителей. Он сразу понял на нашем с Олегом примере, что не нужно привлекать к себе внимание, и занял место где-то позади, разделив парту с тупой толстенькой девочкой, имени которой я не помню.

Разумеется, нам с Олегом на уроках Галины Петровны было очень скучно. Целиком поглощенная тем, чтобы привить начальные знания нашим менее продвинутым одноклашкам, она почти не обращала на нас внимания. Лишь изредка учительница вызывала то Олега, то меня прочитать несколько предложений из букваря и сердилась, что мы читаем не по слогам, а произносим сразу все слово. За это она даже выговаривала на родительском собрании моей маме и Тамаре Ильиничне, маме Олега: мол согласно педагогической науке чтение по слогам необходимо для того, чтобы в дальнейшем ученики правильно, без ошибок и пропусков писали слова. Олег, кроме того, чуть грассировал, и Галина Петровна регулярно говорила и его маме, и даже ему самому, что ему необходимо наблюдаться у логопеда.

Не знаю, как реагировала Тамара Ильинична, но моя мама после каждого родительского собрания со мной «серьезно беседовала». В первую очередь ее беспокоило, что мы с моим соседом по парте, по мнению учительницы, постоянно демонстрируем свое превосходство над остальными детьми и выделяемся из коллектива. Видимо, проявлялось это в том, что мы часто перешептывались от скуки. Олегу было тяжелее. За дружбу со мной мальчишки дразнили его девчатником, и ему порой доставались весьма чувствительные подзатыльники, на которые Олег всегда пытался отвечать, но силы часто были неравны.

Моя мама с самого начала не пришла в восторг от нашей с Олегом дружбы. Во-первых, ей не нравилось, что мы с ним «выделяемся» и не поддерживаем почти никаких отношений с остальными детьми. Во-вторых, она с болезненным раздражением относилась к его родителям. Даже их фамилия «Точилины», услышанная впервые, заставила ее вздрогнуть.

Родители Олега были, безусловно, не старше, чем мама и папа Гуськовы, но все же старше моих. Отец, Кирилл Иванович, работал в геологоразведочном институте и походил на самого настоящего геолога, «таежного романтика», как их показывали в кино. Крупный, бородатый и очень веселый дядька, он месяцами пропадал в экспедициях, а когда возвращался, с энтузиазмом собирал дома друзей. Их дом стоял напротив нашего. Когда у Точилиных собиралась какая-нибудь очередная вечеринка, до нас доносился веселый шум и гитарный перебор.

За весь первый школьный год я пару раз заходила к ним домой и прекрасно помню, как странно Точилин-старший посмотрел на меня, когда Олег назвал мои имя и фамилию. Кирилл Иванович внезапно очень смутился, а потом схватил меня за плечи огромными сильными ладонями, поднял вверх и прижал к себе. Мне это показалось очень странным: в нашей семье взрослые ничего такого не делали. Впрочем, ничего неприятного в поведении Кирилла Ивановича я не почувствовала. Что тут поделаешь – человек из дикого леса, детей видит мало и редко, как видит – хватает и тискает. Я буквально так и подумала про себя и даже хихикнула.

Маму Олега звали Тамара Ильинична. Эта тихая улыбчивая женщина работала переводчиком. Она много сидела дома с книгами, но изредка сопровождала по Москве каких-то иностранцев, разумеется, когда ей велело начальство.

Однажды какой-то иностранец подарил маме Олега пачку жевательной резинки, и мой верный друг Точилин принес две пластинки мне. Одну я «зажевала» сама по дороге из школы, а другую принесла домой родителям, чтобы они тоже посмотрели на это диво дивное. Узнав, откуда я взяла жвачку, мама очень рассердилась. Сначала она объяснила, что Советский Союз – не Америка. В Америке каждый может жевать все, что ему заблагорассудится, там это принято. Но у нас, когда ребенок идет по улице и жует жвачку, это видят все, и это «о многом свидетельствует»! Я, увы, не могла с мамой не согласиться. Действительно, на выходе из школы на меня обратила внимание школьная уборщица тетя Дуся:

– Жуют, жуют, словно коровы жвачные! А потом язву нажуют себе, чтоб врачи без дела не сидели! Тьфу на тебя! – так закончила тетя Дуся свое выступление.

Как меня учили дома, я немедленно вежливо ответила пожилой женщине:

– Извините, пожалуйста, тетя Дуся! Мне просто попробовать дали один раз.

– Только попробуй мне эту гадость на пол плюнуть – заставлю отца с матерью всю школу отмывать!