Валентина Ива - За миг до откровения Страница 4

– Если ты добавишь, я тебя не понесу. В самолете добавишь, – сурово пресёк дебаты Борис Петрович.

И они стали таращить глаза в предутренний серый туман и молча ждать, когда лягут мосты.

– Нельзя на тебя положиться, мистер Грюков. Горазд ты водку жрать. Безответственный ты чел.

– От такого же слышу, мистер Гобий!

И они, с усилием разлепив безнадежно закрывающиеся глаза, с надеждой всматривались в туман хмурой белой ночи.

23.08.52

Надоел этот суп с фрикадельками. Что сварить на обед? – Чёрт его знает. Хочется как можно быстрее сварганить какую-нибудь о-о-очень вкусную диетическую еду, при этом полезную, и чтобы – на всю неделю, и целых шесть дней не заморачиваться этим противным, но необходимым занятием. Моя покойная бабуля каждое утро начинала вопросом, обращенным к уходящей на работу маме:

– Ниночка, что приготовить на обед?

А мама всегда говорила одно и то же:

– Приготовь что хочешь… – и, убегая, добавляла: – Ну, суп какой-нибудь… или борщ… – доносилось уже издалека.

Я сидела и делала уроки, невнимательно уставясь в учебник третьего класса, и думала: «Что тут спрашивать? Сварила макароны, да и все дела!».

Эта «оригинальная» мысль взбодрила меня. Я поставила воду для макарон, потом мне стало стыдно: муж любит первое и второе, и третье, и я принялась чистить картошку, лук и морковь – для борща… Слава богу, мне сегодня в налоговую и у меня еще целых два часа до выхода из дома… Переключая программы телевизионных передач и избегая последних новостей, от которых у меня ноет желудок, я оставила бодренькую музыку, которая оказалась «Торжественным маршем» Мусоргского.

О траектории движения кухарки по кухне во время приготовления обеда, к сожалению, не написано ни одной диссертации. А ведь по этим незатейливым чертежам можно судить и об уровне интеллекта этой самой кухарки, то есть насколько рационален выбранный ею алгоритм движений, и об её физиологическом состоянии в этот «праздничный» день. И вообще, здесь такой простор для научных трудов по психологии личности, что просто диву даешься, почему об этом пишут только шутки юмора, в то время как пропадают пласты неисследованных конвульсий бьющейся в одиночестве на кухне женщины обыкновенной, которая пытается сэкономить и из одного кусочка мяса приготовить, как я уже говорила, первое, второе и третье (под третьим подразумеваются пирожки с остатками фарша).

Время пошло, и я, выбравшая, как мне казалось, самый оптимальный алгоритм, пустилась его осуществлять. Мысли неслись в голове, как цирковые кони по кругу. Я провернула не только фарш из мяса, но и все свои мысли, связанные с «налоговыми» делами, и даже после – налоговые маршруты. Музыка, подхлестнувшая моё тело и взнуздавшая мои мысли, сменилась научно-популярным журналом: «Мы и Вселенная». Сквозь две парящие паром кастрюли и пышущую жаром духовку я услышала: «…на поверхности температура около 6000° Кельвина, но по мере погружения к ядру температура и давление возрастают. К тому времени, как вы достигнете ядра, температура будет около 15 миллионов градусов Кельвина. При таких температурах и давлении начинается реакция термоядерного синтеза…».

– О чём это они? – подумала я, и вдруг до меня донеслось:

«…Насколько вы знаете, время от светила до Земли луч света достигает за 8 минут, а вот излучение в виде солнечных вспышек доходит до Земли за гораздо большее время…»

Я прекратила метаться, застыла и присела на табуретку.

«…Путь света из ядра измеряется веками… В результате реакции термоядерного синтеза высвобождается огромное количество энергии в виде фотонов. Эти фотоны испускаются и поглощаются молекулами газа. За время жизни фотона этот процесс происходит миллионы раз. Удивительно, но, чтобы выбраться из центра, фотону требуется 200 000 лет для достижения поверхности. Свету требуются сотни тысяч лет, чтобы добраться от ядра к поверхности. Луч же от Солнца до Земли долетает всего за 8 минут…»

«Восемь минут! Восемь минут!!!» – билось в моей голове.

Я устало протянула руку и выключила все кастрюли и духовки…

От Диомида до улицы Тальцевской я добиралась почти всегда на катере, потому, что поездка на трамвае вокруг бухты ровно в два раза увеличивала мой путь и съедала время. Время, время!!! Сколько его было мною истрачено попусту! И только спустя годы я смогла понять, да и то не до конца, какая это великая роскошь!

Двадцать пять лет назад мне, уже три года как окончившей университет, досталось место всего лишь навсего лаборанта, но я очень старалась и целенаправленно стремилась в МНСы. Расшифровываю: младшие научные сотрудники. ТИНРО, где я работала, звучал как Тихоокеанский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии, а научные работы нашей лаборатории были связаны с изучением обрастаний. Обрастания – это нарост, образуемый на погруженных в воду искусственных предметах поселениями организмов: бактерий, водорослей, беспозвоночных животных и минеральными частицами.

Нельзя сказать, что я положила бы жизнь на эти, как мне тогда казалось, неимоверно интереснейшие и уникальнейшие исследования, что и последовало в процессе перестройки и рухнувшего Советского Союза. Чтобы выжить во времена перемен и заработать на кусок хлеба, пришлось стать обыкновенным бухгалтером и забыть о мечтах и иллюзиях, связанных с какими-то водорослями и беспозвоночными.

Утром в одно и то же время со мной на рейсовом катере путешествовал мальчишка шестнадцати лет на первый курс в университет. Поглядывал на меня дерзко. Сначала кивал, потом вызывающе здоровался. Целый год прошёл незаметно, а когда второй год пошел по кругу, мы уже беседовали ни о чём весь путь, двадцать минут туда, на тот берег. Потом он стал меня подкарауливать, и мы уже плыли на катере туда и обратно. Сырым туманным утром, в ожидании катера, мы стояли пирсе и, опершись на поручни, наблюдали раннего рыбака девяти-десяти лет. Он профессионально забрасывал удочку прямо в центр лениво фонтанирующей городской канализации и каждые три минуты вытаскивал ерша или селедку. Катер швартовался. Вдруг из канализации медленно выплыли два белых презерватива и поплыли рядышком вглубь красавицы бухты, как будто не хотели расставаться. Я почему-то покраснела, а мой спутник развеселился и сказал:

– Их жизнь в морских глубинах, видимо, будет более интересна, чем раньше, но менее восторженна…

Я покраснела еще больше, как перед взрослеющим ребёнком, который узнал или увидел то, что ему еще рано знать.

Его детские ухаживания сначала раздражали меня, а потом я строго побеседовала с ним и приказала прекратить меня преследовать. Целую неделю я не встречала влюбленного мальчишку и даже заскучала без него, а потом началось лето и всё забылось, каникулы у студентов, отпуска у трудящихся… Когда в день моего рождения кто-то подхватил сзади мои сумки с бутербродами к праздничному столу на работе, я опешила. Высокий возмужавший, широкоплечий красавец с русыми кудрями до плеч по моде того времени, ошеломил меня: во-первых – поздравлением, во-вторых – подарком.

Спустившись по сходням с катера, погрузив мои сумки на лавочку у парка Горького, он протянул мне коробочку, плотно завернутую в красную бумагу, и сказал:

– Угол отклонения оси вращения небесного тела от перпендикуляра к плоскости его орбиты равен приблизительно 23°. Это наклон оси вращения Земли 23°, понятно? Фотоны, то есть лучи от Солнца до Земли долетают за 8 минут, а год содержит 52 недели. А твой день рождения навсегда зафиксировал двадцать третье число, при этом восьмой месяц август тоже станет навсегда твоим. И если в году всего пятьдесят две недели, то ясно, что Вселенная всегда с тобой, и Солнце, и обогретая им Земля. Будь счастливой! Этого я тебе желаю!

«…Внутри ядра четыре атома водорода объединяются в ядро гелия. Этот процесс происходит бесконечное количество раз каждую секунду. Более 600 миллионов тонн водорода превращаются в гелий каждую секунду. Солнце преобразует массу водорода, эквивалентную массе Земли, каждые 70000 лет… Плоскость экватора Земли образует угол около 23,44° с плоскостью эклиптики… Наклон оси вращения Земли является основной причиной сезонных климатических изменений… смены времен года…» – голос ведущего за кадром продолжал рассказывать о солнечной системе и процессах на поверхности и в недрах этого раскаленного шара. А я опаздывала к условленному времени в эту чёртову налоговую и не могла сдвинуться с места… В той, давно забытой, коробочке были французские духи, которые стали моими любимыми на всю жизнь. Где он взял их в нашем портовом городе в 1985 году?

За миг до откровения

Я опоздал на концерт. В полутемном Камерном зале Дома Музыки я отыскал свободное место и сел с самого края десятого ряда. Целенаправленно приобрести эти долгожданные билеты помог Игорь Львович, мой давний знакомый, как и я, любитель танго. Ансамбль струнных инструментов «Эрмитаж» под управлением Н. Ж. Норштейна исполнял ассорти из произведений Годэ и Пьяццоллы. Все композиции посвящены музыке танго разного времени, начиная с 30-х годов. Исторические экскурсы в прошлое в музыкальном течении мелодий, виртуозно представленные скрипкой Норштейна, так захватили меня, что смутное, недовольное собой настроение как рукой сняло. Куда-то исчезла усталость этого жаркого летнего дня. Суета и нескончаемые проблемы на работе, требующие моего непосредственного участия, растворились и исчезли, и я увидел окружающий мир. Полумрак зала мне уже не казался темным, скорей – таинственным, вечерним или ночным аргентинским побережьем, где на сцене, под ритмичную, страстную музыку с минуты на минуту – сейчас – выйдут пары и начнут эротичное движение, обозначив ярко и с чувством мелодику интимной близости этого любовного танца.