Александр ВИН - Неделя холодных отношений Страница 40

Капитан сказал тогда, что если какая такая дощечка случайно разобьёт иллюминатор, то всего за пять минут и рубку затопит, и машинный телеграф, и приборы, и рацию…. Короче, конец.

Боцманюга выругался, попросил обвязать его за пояс капроновым фалом-десяткой и выскочил на палубу.

За полчаса он все доски, успешно уворачиваясь от громадных волн, проносившихся над палубой, от иллюминаторов убрал, смог даже по привычке к порядку, по-хозяйски под трап их засунуть, раскрепить для уверенности.

К вечеру мы, в тишине океана, уже могли смеяться и над боцманом, и над нашей ободранной до железа палубой…

– Действительно, так страшно было?

Сашка повертел в руках подсыхающий отцовский башмак, стал суетливо копаться в своих карманах.

– Совсем не страшно, по молодости-то. Это потом разобрался в ощущениях…. Чего ты ищешь?

– Сигареты вроде ещё оставались, две, последние…. Вот что получилось.

Сашка печально протянул отцу горстку мокрого табака вперемешку с бумагой.

Капитан Глеб, закашлявшись, расхохотался.

– Хоть кто-то из нас двоих должен сегодня вести здоровый образ жизни! Кстати, обрати внимание на качество нашей обуви. Мои скромные башмаки совсем даже и не пострадали от воды, не размокли пока ещё, держатся, а твои…. Раскисли, швы вон вовсю полезли. Китай родимый?

– Наверно.

– Кофейку не хочешь? А то что-то мы с тобой в делах, да в заботах никак каштанов твоих никак ещё не попробовали! Давай? Вперемешку с желудями, думаю, что-нибудь приличное должно получиться.

Сухие жёлуди и каштаны давно запасливо лежали на крайних горячих костровых камнях.

– Главное в напитке – его температура. Совсем редко важен градус. А вот вкус должен быть изумительным, прежде всего, у закуски….

Хотелось просто лежать, лежать, а потом плавно, надолго уснуть горячим сном.

Капитан Глеб с трудом держал открытыми тяжёлые глаза.

Он опёрся на локоть почти у самых языков пламени, потирая горячий лоб и зябко кутаясь в свою немного не досохшую куртку.

Но надо было ещё малость поработать на публику.

– …А ещё был один такой обидный случай в перечне моих смертельных дел. Слушаешь?

– Да, конечно.

– Весной того самого года, когда ты появился на свет для добрых свершений, я закончил одну важную работу в одном из маленьких приморских городков. Так как я трудился там в одиночестве, отмечать это событие было не с кем, да и незачем, вот и вышел я однажды поутру прогуляться по солнечной местности.

Никого не предупреждал об этой прогулке, никого не ставил в известность.

Через окраины, через последние улочки городка вышел я тогда в лес.

Хорошие сосновые боры соседствовали в тех местах с чёрными неопрятными ольшаниками, в старинных мелиоративных каналах, которые пересекали этот лес во всех перпендикулярных направлениях, сохранилось ещё много паводковой воды.

Пронзительное весеннее солнце, сочный просторный воздух, отличное настроение – работа сделана! – и я неспешно топал по лесным тропинкам.

Видел толстых бобров, в небольшом озерце среди берёз плавали два лебедя, в высоте деревьев кричали приятными голосами различные птицы.

И вот так, в таком-то хорошем состоянии, я за несколько часов благополучно обошёл этот самый лес, добрался до самого его края, перекусил на травке бутербродами, и решил возвращаться домой.

Передо мной была обширная канава, очень похожая на болотину.

Шириной всего метров десять, пятнадцать.

А за ней – уже виднелись за деревьями крыши городка.

Идти назад, огибать канаву, страшно не хотелось.

Решил немного промокнуть и шагнул в эту болотинку. Без палки, без верёвки, безо всего….

Трудно было, жижа почти по пояс чавкала, до твёрдого берега оставалось метра два.

И тут я тихо пошёл вниз.

Любое моё движение – и я ещё на сантиметр опускался в глубину болота. Ног никак не мог вытащить, руками ни до чего было не дотянуться…

Представляешь – обидно! Такое счастливое солнце над головой, синее небо, пушистые облачка, весна.… И тут я, тону в каком-то незначительном провинциальном болоте. Ещё полчаса – и всё. Никто не узнает, где я, что со мной произошло. Кричать бесполезно, кругом лес, наполненный своим шумом, своим ветром.

Нож выручил.

Хорошо, что догадался вовремя, держал его постоянно в руке.

Тихо, очень тихо, без суеты, взял я нож за самый кончик лезвия, протянул руку вверх к листьям, к веточкам недостижимой маленькой берёзки на краю болота.

Почти не дыша просунул черенок ножа в переплетение веточек, зацепился там за какой-то крохотный сучочек, нежно наклонил первую ветку к себе. Уцепился за неё зубами, рукой принялся подтягивать точно так же другую, следующую….

Вот так и миновал я очередную смертельную опасность, получив почти бесплатную возможность стать немного умнее.

Сашка спал, сильно умаявшись за день.

Капитан Глеб усмехнулся, глядя на исхудавшее, с пятнами смолы и костровой нечаянной сажи, лицо своего сына.

«Подремать и мне недолго, что ли? Жалко, что сегодня в полынье такой славный рыболовный крючок потерялся…».

Получилось и в самом деле недолго.

Сашка очнулся от глухого громкого кашля отца.

– Па, ты что?! Как ты?

Капитан Глеб говорил, почти кричал в сонном бреду что-то короткое, тревожное. Кашлял, изгибаясь всем телом; не открывая глаз, бил кулаком по тёплому прикостровому песку. Рыдал, кому-то угрожал, смеялся, сипло дыша…

– Па, проснись…

Вздрогнув от тихого голоса сына, Глеб рывком приподнялся, сел у огня, с удивлением нахмурившись и рассматривая чёрные деревья вокруг себя.

– Что это?! Где мы?

– В лесу. Мы сами пришли, мы ночуем здесь, с ножами…. Вадима убили, ты в воду провалился! Сейчас болеешь.

– Тогда понятно.

Капитан Глеб покачал головой, шумно вздохнул, выдохнул.

– Понятно…. Делаем так.

Оттолкнулся рукой от земли, встал рядом с Сашкой.

– Разваливай костёр на ту сторону.

– Зачем это? Ночь же…!

– Не говори лишних слов. Бери дубину и толкай дрова дальше от этого пня. Метра на два.

Не ожидая ответа, Глеб с силой начал перекидывать горящие сучья, ветки, головни в сторону от накалившейся за все эти дни кучи красных углей.

– Па…! Зачем?!

Сашка с ужасом смотрел на отца, метавшегося в чёрном дыму и в отблесках сверкающего искрами пламени.

– Сын, ты просто трепач или помочь мне хочешь?

Глеб обтёр рукавом мокрый от пота лоб, устало улыбнулся.

– Всё в порядке. Потом подробно объясню. Руби еловые ветки, свежие, холодные! Подметай ими угли в ту сторону, на новое место! Нужно, чтобы здесь чисто стало! Да шевелись же ты, мой изумлённый сын!

– Все дрова – в новый костёр! Кипяти постоянно воду с ягодами! Сегодня у тебя будет тревожная ночь – но завтра обязательно получишь выходной. Я отключаюсь…

Неаккуратно и вынужденно быстро перемещённый на новое место их привычный костёр поначалу страшно дымил и щёлкал свежими влажными дровами.

Прежнюю, глубоко прогретую долгим огнём песчаную площадку капитан Глеб Никитин сам, лично, тщательно и очень быстро подмёл лапником, освободил от остатков углей, разровнял там же в несколько слоёв тот же мелкий лапник и упал на него в одежде, в крупном ознобе укрывшись сразу двумя, своей и Сашкиной, камышовыми циновками.

– Огня, Сашка, огня! Буду рыдать, тряси за ворот, давай горячую водичку! Буду скидывать одеялки, накрывай меня ими насильно, приваливайся сверху сам! Ещё.… Помнишь, где ива у того обрыва…

И Глеб уснул.

Он просыпался в эту ночь, проколотившись плечами по горячему песку перед каждым своим мутным пробуждением, раз десять.

Сашка ждал таких возвращений, ни разу сам не заснув, до самого рассвета.

Капитан Глеб часто, и в потном бреду, и увидев наяву внимательные глаза сына, почему-то всё время хотел сказать ему про иву на обрыве.… Но не успевал.

Один раз Сашка, в очередной раз заботливо укрывая отца откинутой в сторону циновкой, укоризненно посетовал.

– Вот не поленились бы мы с тобой, взяли бы с собой настоящие одеяла, ватные, сейчас они нам пригодились бы…

Имея секунду просветления, капитан Глеб отреагировал быстро.

– Малыш, мы же с тобой числимся в приличном обществе вроде как состоявшиеся, зрелые перфекционисты, а ты тут такое предлагаешь! Я огорчён и расстроен….

Во время следующего пробуждения Глеб, буркнув, обозвал себя «соплезубым тигром»; потом, хрипя дыханием, потребовал у Сашки записать или, на худой конец запомнить, его смертную волю.

– На моем могильном камне прошу сделать надпись: «Он жил среди нас, этот сказочник странный». Золотом по мрамору, и не экономь драгметалла…

Когда звёзды на морозном небе над ними загустели до состояния качественно приготовленного ризотто, капитан Глеб Никитин вздумал было, но не смог до конца подробно рассказать сыну историю про то, как Жак-Ив Кусто постеснялся сходить с трапа своего корабля на белоснежный лёд Антарктиды в немного испачканных рабочих ботинках….