Владимир Шеменев - «Варяг» не сдается Страница 41

По воде пробежал свет прожектора и ушел к берегу. Два матроса, что пригнали вельбот, тихо переговаривались между собой, не обращая на меня внимания.

Возможно, я переоцениваю значение того дня, и роковым он стал только для меня. Я вздохнул, понимая, что никак не могу повлиять на ее решение уехать. Оставит она Петербург и поедет за мной или плюнет на меня, как когда-то я плюнул на ее ожидания? Может, она давно простила мужа, и теперь они с нескрываемым удовольствием перемывают косточки лейтенанту-неудачнику, а я сижу здесь и тешу себя несбыточными надеждами. Мне почему-то стало жалко себя, и пальцы непроизвольно сжали борт ялика.

Из состояния самобичевания меня вывел пьяный возглас Михалыча, которого матросы с «Корейца», обмотав тросом, спускали в вельбот.

– Не грусти, Алеха, – кричал он, размахивая руками и ногами, – прорвемся!

Михалыч чуток перебрал, и его буйный нрав требовал продолжения банкета. Следом за ним в ялик спустились офицеры с «Варяга». Все были навеселе и громко переговаривались, споря: побьем мы япошек или не побьем. Ярых сторонников непобедимости российского флота на вельботе не оказалось, и спорщики сошлись в едином мнении: если и проиграем, то виноват во всем будет Муромцев, который проигнорировал их общество и не стал пить.

– Что же это, сукин сын, – говорил Зорин, – ты нас бросил и позволил так напиться?

– Но, господа, – вторил я, – должен же кто-то быть трезвым и управлять вельботом.

– А что им управлять? Он не крейсер.

– Что не крейсер – это верно. А вот где сейчас «Варяг», кто мне скажет?

– Там! – все семь человек, включая Михалыча, вытянули руки по курсу зюйд-зюйд-вест.

Но, увы, в том месте, где «Варяг» стоял три часа назад, было пустое, темное море. Пока я сидел в лодке и ностальгировал по Кате, крейсер вытравил якоря и переменил место стоянки. Делалось это регулярно на случай непредвиденных торпедных атак. Руднев ждал нападения каждый день, каждый день на крейсере играли тревогу и проводили учения по отражению минных атак, по развертыванию батарей, включая подачу снарядов из погребов и разогрев котлов в трюмах. Вдобавок ко всему Руднев приказал возить матросов на берег для упражнений в стрельбе из винтовок и револьверов.

– Вот тебе и на! – Солдатов осмотрел горизонт и развел руками. – А где же милый дом?

– Утоп! – Это сказал Петя Губонин и хмыкнул. Шутку не поддержали, и ему пришлось извиниться: – Простите, господа. Не хотел.

– Я понимаю, ты один видел, куда перешел крейсер, и за это я тебя уважаю. Но ты мне все равно скажи, почему ты не стал пить и сбежал от нас? – Зорин был навязчив, как банный лист.

Пришлось объяснить, что за три последних дня я выпил больше, чем он за месяц. И не водки, а микстур, выданных корабельным врачом Банщиковым по причине какой-то неизведанной тоски, поедающей меня изнутри.

Вельбот сделал вторую ходку и привез на крейсер капитана «Корейца» Беляева и старпома Засухина. У трапа их встретил Руднев и сразу же увел к себе в каюту.

На часах было полпервого.

Возле борта плескалась рыба, и где-то далеко на берегу ухал филин, недовольный тем, что прожектора сбили ему наводку на цель и он не по своей воле должен еще час потратить на выслеживание полевок, которые без снега стали более осторожны и более шустры.

Не знаю, о чем говорили капитаны, но, выбравшись покурить перед сном, я застал на палубе Руднева, Беляева и Засухина, рассматривающих карту залива в свете электрического фонаря. Рядом с ними стоял штурман Беренс и, отвернув голову в сторону и не глядя на карту, докладывал о мелях, глубинах и подводных скалах, которые могут ожидать «Корейца» на выходе из залива. Не сбиваясь, он говорил ровным, монотонным голосом, словно читал лекцию о судоходстве в шхерах Чемульпо. Засухин, карандашом набрасывая пунктирную линию, чертил приблизительный курс, по которому Беренс рекомендовал провести канонерку.

– На рейд Чемульпо ведут три фарватера: «Восточный канал», «Западный канал» и так называемый проход Летающих рыб. А теперь конкретно про каждый из них, пользуясь «Материалами для лоции Китайских морей».

Дальше шло перечисление рифов, подводных скал, камней и мелей, которые покрывали весь залив, напоминая шахматную доску. Сделав доклад, Беренс подвел руку под козырек и, четко выговаривая каждое слово, сказал:

– Разрешите идти?

– Да, конечно. – Руднев не был солдафоном и позволял себе некоторые отступления и фамильярности.

Беренс развернулся и, чеканя шаг, прошел мимо меня, дыша перегаром. Только сейчас я понял, что он был пьян в стельку.

– Почту загрузили?

– Так точно! – громко крикнул вестовой с мостика.

– Ну, Григорий Павлович, разогревай утром пары – и в путь.

– На денек бы пораньше. Нутром чую: будет некая коллизия в пути.

– Ты раньше времени не паникуй.

– Я не паникую. Но «Чиода», стоявшая на внутреннем рейде, снялась с якоря и ушла из залива.

– Я видел. – Руднев помолчал, не зная, что добавить. – Они, как и мы, свободны в выборе места стоянки.

– Нас с вами двое, а их целая эскадра.

Руднев уже знал, что сегодня пришла эскадра адмирала Уриу и встала между островами Филиппа и Йодольми.

– Не сможешь прорваться – возвращайся. Губить не давай ни корабль, ни людей. – Он посмотрел на часы и протянул руку Беляеву. – Давай прощаться. – Они пожали руки, обнялись и еще раз пожали руки. Расставаться не хотелось, и только силой воли разжали объятия и почти одновременно сказали: «С Богом!»

Надо отдать должное Беляеву: он был прав. Еще утром капитан «Чиоды» получил приказание присоединиться к 4-у боевому отряду, который должен был прибыть в Чемульпо из Сасебо. В документе говорилось, что капитан 1 ранга Мураками должен встретить контр-адмирала Уриу на подходе к порту и сообщить обстановку, сложившуюся в Чемульпо.

Днем Мураками рассчитал всех кули, работавших на корабле, и в 23 часа 55 минут «Чиода» тихо снялась с якоря и вышла из гавани. Где-то в полпервого ночи, обогнув остров Иодолми, японский крейсер вышел в море и направился к острову Бакер. Именно там была назначена точка рандеву эскадры адмирала Уриу и японского стационера, прописанного в Чемульпо.

В три часа сорок минут пополудни следующего дня «Кореец» снялся с якоря и лег на курс зюйд-вест. На фок-мачте взвился консульский вымпел и, подхваченный порывом ветра, затрепетал в унисон гула паровых машин.

Через десять минут лейтенант Александр Левицкий, являясь вахтенным офицером, записал в судовом журнале, что в три пятьдесят пять сигнальщик заметил по контр-галсу японскую эскадру. Навстречу «Корейцу» шли броненосец «Асама», три крейсера и четыре эскадренных миноносца. Транспорты стояли на горизонте, сливаясь с гладью моря.

Через полчаса «Асама» подрезал «Корейца», преграждая ему путь. Беляеву ничего не оставалось, как отдать команду, и рулевой, заложив штурвал влево, увел канонерку в сторону, спасая корабль от столкновения. Избежав удара, «Кореец» пошел параллельно крейсеру, стараясь обогнуть бронированную глыбу, но скорости были не равны и пришлось еще раз заложить штурвал, сделать петлю и попробовать проскочить за кормой крейсера. Но не тут-то было. Три крейсера и четыре эскадренных миноносца стали брать «Корейца» в коробочку, стараясь прижать к береговой линии. Беляев отдал приказ просигналить на «Варяг». С крейсера передали, что ясно видят все, что происходит в шхерах. Наконец Беляев исхитрился и прорезал строй эскадры, оставляя миноносцы справа, а крейсера слева. Тотчас же миноносцы дали полный ход, сокращая дистанцию.

В четыре двадцать вместо Левицкого на вахту заступил мичман Бойсман. «Кореец» шел елочкой, стараясь нащупать дыру и выскочить из сжимающегося капкана. Поднявшись на мостик, мичман поднял бинокль, с интересом рассматривая, как японские матросы в спешке расчехляют торпедные аппараты. Сложно было поверить, что это не игра на нервах. Войны не было, и потопить русскую канонерскую лодку, да еще идущую под флагом консула – это скандал, и капитану судна вряд ли светит продолжение службы в этом же звании: минимум – это перевод на гражданский флот с понижением в чинах, а максимум – списание на берег и отправка в резерв.

Окуляры бинокля отвернули от миноносцев и взяли в перекрестие борт броненосца «Асама», который грозно маячил прямо по курсу. Считая заклепки, Володя Бойсман увлекся и проглядел самое главное – момент сброса торпед в воду, и только сумасшедший вопль сигнальщика спас «Корейца» от неминуемой гибели.

– Торпеда справа по борту!

Беляеву было достаточно вскользь глянуть на торпедный след, стелющийся по воде, чтобы понять, что еще есть время для маневра.

– Лево руля. Полный ход.

– Есть полный ход, – выдохнул механик и рванул ручку, переводя перо ходового штурвала в положение «полный ход».

От рывка «Кореец» лег на борт, а по палубе просвистел незакрепленный такелаж, сбивая с ног зазевавшихся матросов. Первая торпеда прошла прямо перед носом, превратив черненького сигнальщика в блондина, но он об этом не знал и бойко крикнул, свешиваясь с мостика: