Марина Ахмедова - Крокодил Страница 43

Светка качнулась вперед. Казалось, она держится на земле только носками черных кроссовок. Ветер сунулся ей под юбку, и юбка надулась колоколом. Смотреть на Светку со стороны было страшно. Светка кренилась все сильнее. Вдруг она вздрогнула, как будто от неожиданности какой-то. И качнулась назад так, словно кто-то сильной властной рукой нажал ей на грудь. Она встала на землю и пятками, и носками. Но почему-то теперь, а не когда она кренилась на землей, казалось, что Светка не стоит на пригорке, а висит над ним. И сейчас, вот-вот та самая рука, которая не дала ей упасть, поднимет ее и взметнет над монастырем. А ветер сильнее раздует юбку, и Светка станет большой, черным колоколом повиснет над монастырем, над Екатеринбургом, над всей Свердловской областью.

К Светке приблизились тихие шаги. Светка обернулась. Перед ней стояла монахиня с жирным лбом. Светка заплакала сильнее.

– Че-то про лань Старая говорила, вспомнить не могу, – всхлипнула Светка и закрыла глаза рукой. Сильно надавила пальцами на глазницы. Мизинец той же руки сунула в рот, измазала слюной и прикусила его.

– Ты все вспомнишь, – громко сказала монахиня и засмеялась. – Всему свое время. А так-то ничего важного человек не забывает.

Забор качнулся вперед. Отъехал назад. Олег повис на почерневших досках. Навалился на них всем телом. Его пятки оторвались от земли, и Олег врылся носками в землю.

– Светка! – крикнул он, пьяно растягивая слова. – Светка, я кому говорю, выходи!

Перед дверью на крыльце спал белый кот. Дверь открылась, задевая его. Кот медленно встал, вытянул лапы, выгнул спину и лениво спрыгнул с крыльца. Подняв хвост трубой, пошел мимо пожелтевших перьев высокого лука и скрылся в теплице. На крыльце показалась мать. Стянув ворот шерстяной кофты, она ежилась от осенней прохлады.

– Светка где? – промямлил Олег.

– Светки нет, – мягко сказала мать. – Я тебе уже говорила – Светки нет.

– А когда будет? – прищурился Олег и блеснул на мать бледно-голубыми глазами.

Была ночь. Ветер, бушевавший днем, притих. Но за сутки, когда во дворе Светки и Яги начался яблоневый пад, ветру не удалось сбросить с дерева ни одного яблока. К ночи яблоня начала бросать их сама. Сначала они негромко падали на землю и не сильно бились. Но потом, уже после полуночи, когда узкий месяц осветил белесый остов теплицы, удары стали отчаянными и глухими. Казалось, от них содрогается вся земля, и дрожь ее бежит волнами, доходя до самых гор. Сотрясая их хребты, делая их в темноте похожими на костлявых оживших рептилий.

Все яростней становились удары. Словно дерево вдруг ожило и спешило поскорее сбросить с себя своих мертворожденных детей. Детей, которых не сняли с ветвей вовремя – когда пришло время собирать урожай. Не поместили бережно в плетеную корзину, проложив между ними слои тонкой прозрачной бумаги. Не унесли в утепленный соломой сарай, где они – дети яблони – могли пережить всю зиму, даже такую морозную, какой бывает зима на Урале.