Макс Саблин - Чалын – дочь снежных вершин. Книга 1. Южные ветры Страница 43

Первые лучи восходящего солнца Ойгор встречал на ногах. Забравшись высоко на гору, он сидел на камне у крутого обрыва, всматриваясь в ближайшую горную гряду. Стояла неимоверная тишина. Перекрытые Боджингом водопады уже не шумели, как прежде, вода смиренно сочилась по каменным склонам. Не журчала у подножия скал река, она совсем обмелела и превратилась в ручей. Все мысли Ойгора занимала предстоящая битва. Он долго размышлял над тем, как лучше поступить, пока наконец не нашёл ответ.

После завтрака хан снова собрал всех предводителей, теперь уже у костра под открытым небом. Выслушав предложения каждого, Ойгор распорядился стоявшему неподалёку воину привести пленника, а сам принялся изъяснять свой план:

– Сегодня утром я вспомнил про разбитый отряд врага, тот самый, что караван с едой сопровождал. Возможно, сам Боджинг о потере этой ещё не ведает. Людей наших мы в доспехи вражеские переоденем, и караван дальше отправим. Керсу, ты его поведёшь. Лица ваши маски скроют. Но прежде…

Хан вынул из ножен кинжал и, рисуя острием на земле, продолжил:

– Амаду на врага нападёт, чтобы от каравана подозрение отвести. Ещё один отряд будет пешим, я его возглавлю. Турген-суу теперь горы не точит, далеко отсюда мы спустимся по верёвкам вниз, подкрадёмся поближе к стану врага и притаимся. Керсу, как только ты начнёшь битву на высотах, мы нападём. Амаду, пока я в бой не вступлю, на укрепления не ходи, людей почём зря потеряешь. Твоя задача разить их стрелами и копьями. Что скажете?

– Как я понял, – отозвался сын хана, протянув прут к рисунку на земле, – чтобы врага отвлечь, я первым наступаю. Затем Керсу с караваном проникает к боджингским укреплениям и там начинает сражаться. А потом, – Амаду перевёл взгляд на отца, – ваш черёд.

– Да, всё верно, – кивнув, подтвердил хан.

– Мудры слова хана. Но, боюсь, стражи нас распознают. Ведь мы даже слов их секретных не знаем, – сказал предводитель нурцев. – Местность там открытая, для лучников Боджинга удобная, а моим воинам от их стрел не укрыться – камень весь мелкий, деревьев нет, одни лишь кусты…

В этот момент привели пленного и Ойгор, придержав ответ, лишь кивнул. Невысокий смуглый воин отрешённо смотрел куда-то вдаль. Над бровью у него алела ссадина, рассечённая губа ещё сочилась кровью, а опущенные перед собой руки туго стягивала верёвка.

– Кезер! – окликнул его хан.

Воин перевёл взгляд на Ойгора.

– Как тебя зовут?

Пленник промолчал, устремив взор в небо. Тогда хан сам подошёл к молчуну. В руке Ойгора сверкнул клинок. Но воин не дрогнул. Казалось, он был готов ко всему, и даже сама смерть не могла испугать его. Кинжал скользнул по верёвке и путы спали.

– Мэргэн, – назвался пленник, потирая освободившиеся запястья.

– А я – Ойгор-хан!

Лицо пленника тут же изменилось. Человека напротив он никогда раньше не видел, зато был наслышан о его непомерной славе. Среди воинов Боджинга Ойгор слыл бесстрашным и предусмотрительным воителем. Да, он был врагом, но, несмотря на это, находились и те, кто сожалел о его безысходности перед проклятием. Для них он лучше бы погиб в бою, увековеченный ореолом славы, нежели в страданиях умирал на ложе, даже не подняв меча в свою защиту.

– Мэргэн, тебе я свободу даровать обещаю, – продолжил Ойгор, – проведи воинов моих через укрепления Боджинга.

– Не затем я воином стал, чтоб хана своего предавать, – смело ответил Мэргэн.

– Хорошо. Скажи мне, Мэргэн, за что Боджинг воюет?

– Он ханство своё защищает.

– Тогда посмотри! – Ойгор, указал рукой на чернеющие вдали пепелища нурского посёлка. – Так Боджинг ханство своё защищает?! Нурцы сами от него ушли, но он не успокоился. Славный нурский народ из Долины семи водопадов прогнал, аилы их разграбил и после себя только пепел оставил. Скажи мне, Мэргэн, не твой ли хан кровожадным зовётся? Не он ли женщин и детей убивает? Только зло он сеет вокруг! Подумай хорошо, кезер, за кого ты воюешь. В ханстве моём люди вольны. Всяк вправе уйти куда захочет и когда пожелает, но никто ещё этого не сделал.

Задумавшись, Мэргэн молчал.

– У тебя есть время дотемна, – и хан распорядился увести его.

– Керсу, вот тебе мой ответ, – сказал Ойгор, кивнув в спину уводимому пленнику, – он вас и проведёт. Ну, а если Мэргэн откажется, похожего на него воина подберите. Другого выхода у нас нет.

– Керсу, я с вами пойду, – поднявшись, произнес Ээш.

Казалось, погружённый в думы старик был далёк от происходящего вокруг. Всё это время он молчал, и вдруг выдал такое. Опёршегося на палку смельчака охватили изумлённые взоры.

– Ээш, – обратился к нему хан, – боюсь, затея эта не совсем хорошая. Вам лучше здесь остаться.

Чтобы не обидеть старика, Ойгор умолчал об украденной временем молодости Ээша. Но тот и сам прекрасно понимал истинную причину отказа.

– Да, рука моя не так тверда, да и ловкость былая вся уже в ней, – ответил Ээш, бросив взгляд на палку. – С мечом мне уже не совладать. Но он мне ни к чему. Вера – вот моё оружие!

Приосанившись, старик поднял голову, устремив взгляд в небо. Его глаза светились восторгом, седую бороду трепали порывы ветра.

– Я иду с Керсу, – продолжил Ээш, – так велит мне Тенгри. Обузой я уж точно никому не стану.

– Ну что ж, пусть будет так, – согласился Ойгор.

После слов хана отговаривать Ээша никто не решился.

Весь день в лагере ойгорцев шла подготовка к решающей битве: пока одни воины отсыпались перед ночным походом, другие ладили оружие, облегчали доспехи для соратников из пешего отряда.

Как и было задумано, в ночь ушли два войска. Конница и караван, навьюченный запасами еды, обходным путём двинулись к расщелине в скалах, а пеший отряд пошёл по гребню высокой гряды вдоль урочища. Облегчённые доспехи позволяли идти быстрым шагом почти без устали. В руках воины несли небольшие прямоугольные щиты, собранные из упругих прутьев и обтянутые толстой ссохшейся кожей. Из оружия имелись только чеканы и короткие мечи – акинаки. Без огня и без единого звука воины двигались друг за другом. Небо было чистым и свет луны помогал различить тропу под ногами. Шли долго, пока не услышали доносившийся издалека шум воды. Пройдя ещё немного, воины остановились напротив падающего со скал потока, серебрящегося в свете луны. Дальше идти не было смысла, и хан велел дожидаться рассвета.

На восходе все убедились в правоте Ойгора. Его предположение оказалось верным. С отвесной скалы напротив низвергался широкий поток. Разбиваясь об острые камни внизу, вода клокотала, пенилась и, ложась в русло, устремлялась дальше. Брызги густым белым туманом обволакивали основание утёса.

Место для спуска нашли не сразу. То склоны ущелья были слишком круты, то брызги плотной пеленой укрывали дно, то поблизости не находилось подходящего дерева, чтобы закрепить верёвки. Пришлось немного вернуться назад, к тому самому разлапистому кедру, что в ночи походил на великана с огромными руками, а его запутанные корни казались большущими змеями, то и дело хватавшими воинов за ноги. За всю свою долгую жизнь дерево сильно раздалось вширь. Его ствол оказался слишком толстым для обвязки, и верёвки привязали к корням. И вот один за другим люди, словно пауки по нитям паутины, потянулись вниз.

Когда все спустились, хан распорядился сделать привал и отдыхать до вечера. Скинув с себя доспехи, одни воины тут же расположились на земле, другие же, кто нёс съестные припасы, принялись раздавать еду. Ойгор заметил, как один из разносчиков подошёл к засыпающему воину. Тот раскинулся на плоском валуне. Голова его лежала на щите, глаза были закрыты. Усталость совсем одолела парня, и на предложение подкрепиться он молча отмахнулся. Тогда хан сам подошёл к нему и, протянув кусок варёного мяса с ломтём теертпека, сказал:

– Возьми!

– Нет, я не хочу, – пробормотал молодой воин, не открывая глаз.

– Я тебе не предлагаю, а приказываю!

Упрямец приоткрыл глаза и осознав, кто перед ним стоит, вскочил.

– Кезер, нам предстоит проделать ещё такой же путь, а потом – драться! Так как же ты без силы воевать будешь? Бери!

И воин не посмел отказаться, а слова хана стали назиданием всем остальным.

День прошёл, и как только сумерки упали на окружающие скалы, хан повёл своих воинов к вражескому стану.

К утру, как было оговорено, каждый отряд находился на своём месте: пеший – укрывался неподалёку от врага, всадники Амаду с первыми лучами солнца уже вовсю осыпали вражеский стан стрелами, а сопровождавшая караван конница подошла вплотную к расположенным на скалах укреплениям Боджинга. Местность тут и впрямь оказалась открытая. Узкая тропа, взбираясь по круче, терялась в темноте расщелины. А на вершине лопнувшей горы затаились лучники и копейщики.

– Стой! – скомандовал громкий голос сверху.

Ехавший впереди всадник придержал коня и караван остановился.

– Эй! Кто ты? Кого личина укрывает? – спросил страж.