Александр Дьяченко - В круге света (сборник) Страница 46

«А какой бы вы орден предпочли, уважаемый, уж не этот ли?» – в сердцах произнес военком. И он изобразил у себя на кителе крест, намекая на то, что я не случайно оказался в плену. «Нет, майор, я никогда не был предателем, а вот если бы был такой орден – Генерала Карбышева, я бы тогда его не то что на груди носил, я бы с ним и на ночь не расставался, под подушку бы клал». Повернулся и ушел.

Затаив дыхание, я слушал «Чапая». Подумать только, он лично знал человека, который, в моем представлении, мог быть только памятником.

Через несколько месяцев звонок из дома:

– Саша, твои одноклассники собираются на встречу выпускников, хотят юбилей отметить, интересуются, может, приедешь?

Я приехал, и мы встретились. Двойственное чувство испытываешь от встречи с одноклассниками. С одной стороны, это радость, а с другой – понимаешь, что лучше бы и не встречаться, потому что встретились, а говорить не о чем. Все, что нас когда-то связывало, осталось в далеком прошлом. Уж и страны той нет, в которой мы росли, и нет той догмы, в которую нас учили верить. Но что-то продолжает нас объединять, но что?

Кто-то из ребят не нашел себя в новом мире, сильно сдал и начал пить, кто-то потерял самых близких, и было видно, что держится из последних сил. Многие из наших в поисках счастья разбрелись по всему миру: Циля уехала в Израиль, Женька Гемельсон – в Штаты, Ежик Саук живет в Польше, Алик Бородин – в Канаде, обычная география нашего поколения. Я уже не говорю о тех, кто уехал учиться в Россию и на Украину да так там и остался.

Мне хотелось поддержать друзей моей юности и сказать им что-то вроде: «Ребята, не падать духом, мы же русские, мы прорвемся!» Но по большей части мы как раз-то и не были русскими. Сказать «мы православные»? Тоже не в точку, как минимум половина из нас католики и иудеи. Кто же мы? Советские? Тоже неправда, никто из нас всерьез не верил в коммунистическое завтра. И вдруг словно озарение:

– Ребята, мы же карбышевцы, мы прорвемся!

И стал рассказывать им про уже покойного «Чапая» и про его встречу с нашим генералом. Я видел, как после этого просветлели лица моих ребят.

Потом, гуляя по городу, зашли в школу. Мы пришли поклониться генералу и нашим учителям-фронтовикам, которые учили нас вечным ценностям, умению любить и не предавать себя и тех, кого любишь. Наши судьбы еще в далеком детстве сплавились, подобно металлу этого памятника, в единое целое, и мы до конца своих дней так и остались братством карбышевцев. И разве оттого, что мы разъехались и живем теперь в разных странах, подвиг для нас перестал быть подвигом, а предательство предательством?

Возвращаюсь в Москву. На Белорусском вокзале на одном из книжных развалов увидел книжку, не помню уж, как она и называлась, но главное – имя автора мне было хорошо знакомо. Беру книжку в руки, и с обложки на меня смотрит до боли знакомое лицо дородного круглолицего мужчины в очках в роговой оправе на носу, напоминающем клюв хищной птицы. Кажется, сейчас очки начнут сползать и он вновь, как в детстве, будет поправлять их пальцем, смешно сморщив нос.

Я пролистал книжку, но читать ее мне не хотелось.

– Скажите, – спрашиваю лоточника, – что из себя представляет автор этой книги?

– О, знаете, это известный диссидент и правозащитник из соседней с нами страны. Он некоторое время работал у самого Большака, и ему открылась вся неправда, которую тот творит. Автор ушел от него и написал разоблачительную книгу. Прекрасное перо, разящий стиль, покупайте, не пожалеете.

«Да, – думаю, – знакомый стиль, “узнаю брата Колю”. Обличать тех, кому еще вчера служил верой и правдой. Не смог, значит, больше папочку за хозяином носить, “совесть” твоя не вынесла, вот ты его и сдал». Противно, предательство всегда вызывает чувство гадливости, даже если предают, казалось бы, из самых высоких и гуманных соображений.

– Нет, все-таки надо было тогда дать тебе пару раз, для профилактики, глядишь, и из тебя бы человек получился. Верни значок, Совенок, ты всегда был только «как-бы-шевцем», – произнес я в сердцах и невольно ударил ладонью по фотографии.

Слышу:

– Простите, это вы мне? – Продавец испуганно смотрит в мою сторону.

– Нет-нет, вы меня простите, это я ему. – Показываю продавцу на фотографию. – Это я ему говорю, пусть значок вернет.

Продавец смотрит на меня уже как на сумасшедшего. Кладу книгу на лоток и отхожу. Может, я действительно похож на сумасшедшего? Может, в мире, где оправдывают генерала Власова и где Степан Бандера становится героем, нам не на что больше рассчитывать?

Но на днях мне в руки попал альбом моей дочери, листаю и вижу ее фотографию на фоне дорогой мне реликвии. Вспоминаю, да я же сам ее и фотографировал, а она хранит этот снимок. Так если хранит, может, и надежда есть, что наше братство не закончится вместе с нами?

И так хочется надеяться, что кто-то и после нас когда-нибудь скажет: «Нет, ребята, рано списывать нас со счетов, мы карбышевцы, и мы обязательно прорвемся!»

Семейные фотографии

Говорят, что все самое главное человек познает в первые пять-шесть лет своей жизни. Именно в эти годы он и учится быть ответственным, смелым, порядочным. Слушает слова взрослых, следит за их поступками и подражает. Часто дурные поступки дети совершают безо всякого злого умысла, они еще не способны на сознательное зло.

Помню, как мы, маленькие глупые пятилетние пацаны, выстроившись друг за дружкой и соорудив некое подобие знамени, маршировали по военному городку и орали: «Командир полка – нос до потолка, уши до забора, а сам как помидора!» Это было нашим любимым развлечением.

А командир полка в это время мог, заскочив домой – жил он здесь же, в одной из казенных трехэтажек, – обедать и слушать наше бравое пение. И он не мстил нашим отцам и даже не требовал, чтобы те нас выпороли. Хороший был человек, войну прошел. Простили бы нам такое сегодня?

А еще помню, что совсем маленьким я уже умел восхищаться женской красотой. В шесть лет смотрел какой-то индийский фильм, еще черно-белый, и влюбился в главную героиню. Название фильма не помню и имени ее тоже, зато помню, какие у нее были огромные ресницы. Моя влюбленность продолжалась до самого конца фильма, пока героиня не сняла с себя парик и не стала отклеивать эти самые ресницы. И тогда я впервые понял, что женская красота обманчива.

Красота завораживает и подчиняет себе окружающих, может, поэтому все и хотят быть красивыми. Понятия «красивый» и «счастливый» в нашем понимании уже стали синонимами. И я поначалу думал точно так же, пока не стал свидетелем одной истории. Когда я превратился в подростка и уже стал обращать внимание на сверстниц, в нашу часть прислали нового офицера. Это был высокий, статный мужчина, настоящий военный. Таких строевиков сегодня уже не увидишь, и жена была ему под стать. В том возрасте я уже был способен восхититься женской красотой, и скажу, что таких красавиц в своей жизни я больше не встречал. Она была совершенна. Нужно было видеть, как смотрели ей вслед мужчины, в их глазах читалось восхищение. Понятно, что и муж ее очень любил. Иногда я встречал их вместе и видел его отношение к ней.

Прошло какое-то время, и их перевели служить в Группу советских войск в Германии, где и случилась беда. Попав в аварию, женщина лишилась лица. От прежней красоты уцелели только глаза. Ей реконструировали губы, щеки, брови, а вместо носа на положенном месте из остатков кожи соорудили невзрачный бугорок без переносицы. В те годы пластические операции еще не были распространены. Сегодня это сделали бы лучше, а тогда, увидев ее новое лицо, я содрогнулся. Но больше всего меня поразило то, как продолжал обращаться с ней ее супруг, сколько в его прикосновениях было внимания и ласки. Но если мужчина продолжает любить женщину, даже с таким обезображенным лицом, значит, и любит он ее за что-то еще, что не зависит от внешней красоты.

Для ребенка, особенно когда он любим, его родители самые красивые, сильные и замечательные люди на свете. Я точно так же воспринимал своих родителей, но однажды моя мама, перебирая семейные фотографии, вдруг сказала:

– Не понимаю, что твой отец нашел во мне? Посмотри на него, ведь он настоящий красавец, а я обыкновенная девчонка из рабочей семьи, таких тысячи. – И, вздохнув, продолжила: – Трудно жить с красивым мужчиной, всю жизнь я вынуждена опасаться, чтобы какая-нибудь красотка не увела вашего отца.

Оказывается, таких посягательств на то, чтобы разорить нашу семью, было немало, но отец, к его чести, неизменно их пресекал. Во всяком случае, мама не знает ни одного случая его измены.

Однажды, это когда отец учился в Москве в военной академии и уже имел двоих детей, одна из преподавателей академии, дочь известного военачальника, сама сделала отцу предложение. Он отказался, сославшись на нас с сестрой, тогда женщина его успокоила: