Марина Болдова - Курсистки Страница 47

– Соня… – Анна протянула к ней руки, – Что ты такое говоришь?! Ты думаешь, что это я?! Господи, ты сошла с ума! Я узнала о том, что случилось только сегодня, мне рассказал Гордей Васильевич.

– Это правда? – Соня требовательно посмотрела на Прохорова.

– Да, Сонечка. Анна не делала этого. Мы в тот день были вместе практически все время. Соня, это не Анна! – Гордей подошел к Соне и обнял ее за плечи, – Успокойся, девочка. Не обвиняй ее. Она никогда не держала на тебя зла.

– Тогда кто? Кто украл Антошку?! – Соня отодвинулась от Гордея. Где мне искать сына?! Вы мне скажите, почему никто мне не звонит, если его похитили для получения выкупа? Почему никто не требует с меня денег? Почему вы ничего не делаете? – она повернулась к Борину.

– Софья Александровна, посмотрите вот на этот рисунок, – Борин достал из папки листок с фотороботом, составленным со слов свидетелей, видевших эту женщину в дачном поселке недалеко от дачи Гурских, – Вы видели когда-нибудь эту женщину?

– Нет, – Софья равнодушно посмотрела на портрет, – Хотя, может быть, у нее дача рядом с нами? Но, мы точно не общались!

– А вот этот мужчина, – он положил первый рисунок на стол, и протянул Софье другой.

– Нет, точно нет, – Софья отрицательно покачала головой.

– Соня, как же ты ее не узнала? – Анна Ларцева посмотрела на рисунок, а потом на Софью, – Это же Таня Косова. Посмотри внимательно!

Софья схватила листок и поднесла близко к глазам.

– Танька! – она протянула рисунок Борину.

– Я так понимаю, речь идет о Татьяне Косовой, еще одной участнице вашего избиения, – Борин смотрел на Анну.

– Да, это она.

– Татьяна Семеновна Косова, 1982 года рождения, умерла в лагерной больнице в 1998 году вследствие нанесенных ей сокамерницами побоев. Вы ошиблись, Анна Сергеевна.

– Нет, мы не ошиблись, Леонид Иванович. Это она. Она не умерла. Косова звонила мне года через три после драки, я тогда не придала никакого значения этому звонку, я отказалась с ней встречаться, – Софья твердо смотрела на Борина.

Веселая трель сотового прервала их спор. Вика в недоумении посмотрела на свою сумку, из которой доносилась музыка. Она виновато глянула на Софью и достала трубку.

– Да, Зинаида! Я занята. Что?! Когда? Где? На той квартире? А где Иван? Я тоже сейчас туда подъеду. Да, я помню, где это, – Вика испуганно посмотрела на Борина, точно он мог бы объяснить происходящее.

– Вика, не молчи! – Гордей Прохоров первым нарушил затянувшуюся паузу.

– Мою мать Шляхтину Валерию Георгиевну нашли мертвой в доме на Олимпийской, где я ей купила квартиру. Она только вчера вернулась в город. С зоны. Восемь лет прошло….Мне нужно туда. Там милиция…

– Вы можете Викторию Дмитриевну отвезти? – обратился Борин к Прохорову.

– Конечно.

– Вот мой номер телефона, позвоните, пожалуйста.

– Пойдем, Викуша, – Гордей взял Вику за руку.

– Да что же это происходит? – Соня беспомощно посмотрела на Анну. Та только непонимающе покачала головой.

– Софья Александровна, вас отвезти в город? Вам бы лучше находиться дома.

– Да, конечно. Аня, – она повернулась к Анне, ты бы не могла…поехать ко мне? Если, конечно, это возможно после того, как я…

– Я сейчас оденусь, Сонечка. Нам с тобой нужно о многом поговорить, – сказала Анна мягко.

Соня смотрела, как Анна, опираясь на палку, медленно идет к двери. Ей очень не хотелось плакать при Борине, но она не смогла больше сдерживать накопившуюся в ее душе тяжесть.

Борин на миг растерялся, когда Анна, обернувшись на всхлип Софьи, вдруг со слезами на глазах шагнула обратно к ней. Он смотрел на плачущих подруг, и у него неожиданно стало легко на сердце. Он точно знал, что никогда ни одна из них не причинит другой боли.

– Девочки, я вас жду в машине, – он вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

Глава 33

Какая – то сила гнала ее все дальше от этого дома. Как назло разболелась спина, постоянно напоминая о себе резкой болью. Чемодан казался настолько тяжелым, что она уже готова была его бросить. Редкие прохожие на улице косились на нее, недоумевая. «Если бы я была одета похуже, они приняли бы меня за воровку!» – мелькнула невеселая мысль. Наконец она дошла до остановки. Тусклая лампа около когда – то стеклянного павильона освещала уцелевшую лавку и перевернутую урну, рядом с которой была навалена куча мусора. Она брезгливо протерла носовым платком лавку и села, но боль в спине не прекратилась. «Ничего, Танюха, потерпи», – уговаривала она себя, – Завтра ты будешь уже далеко от этого места и забудешь все, как дурной сон».

Она задрала голову и увидела на столбе прикрепленную к нему табличку с расписанием автобусов. Собственно, автобусный маршрут был один. Она тупо смотрела на последнюю графу, где указывалось время отправления. Двадцать тридцать. Последний автобус уже давно ушел. У нее от злости помутилось в голове. «Придется вызывать такси или я останусь здесь до утра», – признала она, доставая сотовый. «Такси Бриз, слушаю вас», – через мгновение ответила трубка.

– Олимпийская, на остановке возле пустыря. Едем в коттеджный поселок на восемнадцатый километр. Спасибо. Сколько ждать? В течение часа?! Да я околею здесь, вас дожидаясь! – не удержалась она от того, чтобы не сорвать свою злость на ни в чем не повинной девушке, – Хорошо, жду.

Завтра она сядет в самолет и тю-тю. И – здравствуй, Европа. А там папик ее уложит в клинику и она, наконец, долечит проклятый позвоночник.

…Ей просто повезло в этой жизни, что судьба ее столкнула с этим человеком. Он дал жизнь, второе рождение, фамилию и деньги. Но он был стар и немощен в постели, и, поэтому, она ему изменяла. Таясь и оглядываясь, страшась потерять то, что имела.

Тогда она лежала в тюремной больнице и умирала. Она знала, что умирает, потому, что чувствовала невыносимую боль в каждой клеточке своего тела. Ее били в душевой жестоко, кидая от одной кафельной стене к другой. Потом, уронив на кафельный же пол, пинали ногами в жестких ботинках. Она валялась на полу и думала только об одном: это ей за Аньку, но только, почему ей одной? Пока могла думать….А потом отключилась.

Он лежал в соседнем отделении и тоже страдал. Ему было семьдесят, до выхода на свободу оставалось полгода. У него были деньги, авторитет и власть. Но не было одного – здоровья.

Он сам пришел к ней и попросил продать свою почку. Хотя, мог бы и не просить: получил бы и так. С его-то деньгами. Она все равно была уже не жилец. Она согласилась сразу. Даже не попросив ничего взамен, зачем ей его деньги – она уже себя похоронила. Он сделал так, что по документам Татьяна Васильевна Косова действительно умерла. Но, на самом деле он сделал невозможное – он помог ей выжить. Он купил здоровье и ей и себе. Документы на новое имя она уже рассматривала с интересом, ему удалось вселить в нее надежду.

Через полгода они уже были за границей. Он оплачивал ей операции, лечение, реабилитацию. А через три года они вернулись домой в родной город.

Она сразу же позвонила Соньке домой. Ей так хотелось, чтобы она пришла к ней в больницу, в которой она проводила по восемь месяцев в году, посочувствовала, просто сказала «спасибо». И тут выяснилось, что они, оказывается, теперь живут в разных мирах. Софья Александровна Гурская ничего не хотела иметь общего с уголовницей Танькой Косовой. С этого момента в ее сердце прочно поселилась злоба. И жажда отомстить. Но, для этого нужно было, по крайней мере, встать на ноги. И она продолжала лечиться, надеясь на чудо. Восемь долгих лет в неподвижности, удачная операция – и она здорова. Почти. Потому, что осталось убрать еще одну боль – душевную, от предательства бывшей подруги…

Косова увидела на дороге приближающиеся огни. «Вот и такси, даже раньше, чем обещали. Сервис, однако!», – успела подумать она, прежде, чем поняла, что это не такси. «Неужели уже нашли! Черт! Я здесь торчу, как кактус в пустыне. Где же этот извозчик!» – она испуганно вжалась в лавку. Машина с мигалкой на крыше промчалась мимо нее. И тут же вдалеке показалось такси. «А мне опять повезло!» – весело подумала она, залезая в уютное нутро машины.

Глава 34

– Вот беда, вот беда! Такая милая женщина, – причитала, сидя на ступеньке, старушка.

– Вера Петровна, расскажите, как и когда вы познакомились с Валерией Георгиевной Шляхтиной, – молодой следователь старался быть терпеливым.

– Сегодня поутру. Она меня окликнула из своей квартиры, я как раз вышла из подъезда, за хлебом пошла, знаете, много мне не нужно, но….

– Что она у вас хотела узнать?

– Ой! Она, видно, за границей жила долго, такая вежливая, воспитанная. Раньше – то, лет десять назад в этой квартире Петровы жили, а после их смерти сын ее продал. Видно, вот ей. Только пустовала квартира все это время. А потом эта женщина вернулась, а знать не знала, что нас сносят. Я ей все рассказала. И то, что почти все уехали, осталась я, вот внука жду…