Александр Дьяченко - В круге света (сборник) Страница 48

Мама вновь рассказала о своей беде, а он в ответ улыбнулся:

– Нашла, о чем расстраиваться, не плачь, плюнь на все эти бумажки и выходи за меня замуж.

Мама тогда подумала, что во всей этой истории пожалел ее только один-единственный человек. И вообще он очень добрый, почему она этого раньше не замечала? И в этот момент она особым женским чутьем поняла, что, выйдя замуж за этого парня, будет счастлива. Несмотря на броскую внешность, он надежный и порядочный человек, и ему можно довериться.

Расписывали тогда в день подачи заявления. Взяв документы, они пошли в ЗАГС и вышли из него уже мужем и женой. Шел 1949 год. Так что, когда Женька вернулся из командировки, ему уже не пришлось ломать голову в поиске нужных слов, чтобы признаться моей мамочке в переполнявших его чувствах.

Но на их свадьбе он был и подарил маме большой флакон пахучих духов. Мама рассказывала, что свадьбу они устраивать не хотели, и тогда их друзья решили сделать все сами. Раздобыли чемодан разных деликатесов, закупили спиртное и дарили каждый, как правило, духи или одеколон. Подарки стояли на комоде в коробке, а утром папа неосторожно задел эту коробку, и она упала на пол. Разбились все флаконы с одеколонами и духами, не уцелел ни один, даже самый маленький пузырек.

– Представь себе, какой стоял запах в нашей комнате. Но я тогда подумала: раз так, значит, семейная жизнь наша будет счастливой.

Так оно и вышло. И я никогда не слышал, чтобы кто-то из них пожалел о сделанном тогда ими выборе. Они шли по жизни, помогая друг другу, переезжая из одного военного гарнизона в другой. Много лет мы жили в Германии, Монголии, пока наконец не переехали в Белоруссию и не остановились в Гродно.

А весной семьдесят четвертого года, помню, у нас дома раздался телефонный звонок. Я поднял трубку, низкий мужской голос спросил:

– Это квартира N?

Отвечаю:

– Да, а с кем я разговариваю?

– Мое имя, мальчик, ничего тебе не скажет, хотя если твоих папу и маму зовут, – и он назвал мне имена моих родителей, – то, возможно, они рассказывали тебе о днях их юности и о своих друзьях. Меня зовут дядя Женя.

Я ответил, что про дядю Женю мне ничего неизвестно, а вот про Женьку Войтовича я действительно наслышан.

Голос в трубке рассмеялся:

– Вот-вот, так оно и есть, именно Женька Войтович. Кстати, – спросил он меня, – ты любишь вяленых лещей?

В нашей семье никто не ел вяленую рыбу, но я на всякий случай сказал, что люблю.

– Тогда я привезу тебе подарок.

Тем же вечером дядя Женя был у нас в гостях. Он рассказывал, как после демобилизации вернулся в свой родной Брест и больше уже никуда не уезжал. Выучился по торговой части и на тот момент руководил в нашей местности сетью ресторанов при железнодорожных вокзалах и аэропортах. Приехав к нам в город, он случайно обнаружил имя отца в телефонном справочнике и позвонил наудачу.

Они сидели за столом впервые после двадцати пяти лет разлуки. Им было столько же, сколько и мне сегодня, но мне, тогдашнему, они казались глубокими стариками. И мне было непонятно и даже смешно, когда я почувствовал, что папа ревнует мамочку к этому седому толстому дядьке. И что на мою маму, в ее-то годы, мог еще кто-то смотреть такими глазами. А он заехал только на один вечер и потому не скрывал своих чувств. Женька рассказывал, как сложилась его жизнь, о жене, которую, я это понял, он не любил, и о своих дочерях, в которых души не чаял. Годы прошли, они сидели за столом, и для них ничего не изменилось, словно и не было в их дружбе этой трещины в двадцать пять лет.

Дядя Женя остался ночевать у нас, и ночью с ним случился конфуз. Его уложили в зале на нашем старом диване. Когда живешь в постоянных разъездах, новую мебель стараешься не приобретать. И наш старенький диван, не устояв под дяди-Жениным весом, сложился и поймал его в ловушку. После бесплодных попыток самостоятельно выбраться из диванных объятий несчастный Женька вынужден был звать на помощь. Мы вызволяли его всем семейством, даже и моя помощь потребовалась, уж больно много он весил.

Утром дядя Женя уехал от нас и больше уже никогда не приезжал, хотя между нашими городами всего-то чуть больше двухсот километров. Может, ему было неудобно за ту смешную историю с диваном, а может, по какой-то другой причине. Не знаю. Для моих родителей его визит прошел вроде как бы и между прочим, во всяком случае, они о нем почти не вспоминали. Только потом я обратил внимание, что все последующие события их жизни стали привязываться к какому-то новому для них времяисчислению, на до и после Женькиного приезда.

А у меня осталась память о его подарке. Вяленую рыбу в нашей семье действительно никто не любит, даже запаха не переносит. Поэтому мешок с рыбой поставили в мою комнату. И целый месяц я в одиночку расправлялся со стаей огромных вяленых лещей, виртуозно овладевая техникой отбивания сухих рыбьих хвостов о твердый подоконник.

Очарованный адмирал

Мы, дети военных, все свое детство и юность колесившие за своими родителями по бескрайним просторам нашего Отечества и за его пределами, чаще всего и не представляли себе иного жизненного пути, как, став офицерами, продолжить дело наших отцов. Труднее было выбрать военное училище и род войск, где бы ты хотел служить. И вот, помню, уже десятый класс, заявление нужно в военкомат подавать, а я все никак не определюсь.

В последний для нас в школе вечер встречи выпускников мы принимали гостей, и среди них я неожиданно увидел троих ребят в форме курсантов военно-морского училища. И в тот момент я понял, кем хочу стать. Разговорились, оказалось, что эти курсанты – будущие подводники. Буквально на следующий день я уже мчался в облвоенкомат подавать рапорт на поступление в военно-морское училище подводного плавания. Когда я объявил своим родителям о принятом мною решении, папа вздохнул, а мама присела на стул. Отговаривать меня никто не стал, но когда я проходил медкомиссию, то я ее, к своему удивлению, не прошел.

После комиссии меня вызвал к себе офицер военкомата и предложил на выбор список из пятнадцати военных училищ, где меня, как сына моего отца, примут без экзаменов. И это были наши лучшие военные вузы, но среди них не было ни одного морского. Я понял, почему не прошел комиссию, и решил подготовиться и попробовать туда же на следующий год, а это время, чтобы не болтаться без дела, поучиться где-нибудь в институте. Выбрал себе место учебы, где бы я меньше всего мог нанести вреда человечеству, и стал студентом. Со временем учиться в гражданском институте мне понравилось, и я перестал мечтать о море.

Курсе на третьем я познакомился с девушкой, дочерью морского офицера. Друг ее детства, в котором все видели ее жениха, в это время учился в военно-морском училище. Мы с ней дружили, а когда закончили учебу, я ушел служить положенные мне полтора года в армию, а ее жених, за это время уже став ее мужем, получил назначение на Север.

То, что ребята связали свою жизнь, я узнал еще в армии и был очень удивлен звонком моей бывшей подружки чуть ли не в первый день по возвращении домой. Она предложила мне встретиться, я был конечно же не против, одно лишь смущало меня – полное отсутствие денег. У родителей просить было неудобно, а собственные я еще не заработал.

Когда мы встретились, то я честно предупредил ее о моей временной финансовой несостоятельности, на что она, рассмеявшись, ответила, что это все пустяки. Мне было интересно, как она живет, как складывается жизнь у наших общих знакомых. Все-таки мы дружили целых три года, и как оно тогда могло по жизни повернуться, никто конкретно себе не представлял.

Она предложила посидеть в кафе, успокоив меня, что у нее достаточно денег. Из разговора с ней я узнал, что ее муж служит на отдаленной базе подводных лодок, где-то на Северном флоте, причем место службы он, окончив училище с золотой медалью, выбрал сам. А она в последний момент не поехала за мужем туда, где всегда холодно и романтика заканчивается сразу же по выходе из самолета. Мы пили коктейль, смеялись, нам было весело, и я понял, что она будет не против, если я провожу ее домой. И не только провожу.

– А где сейчас твой муж? – спросил я у нее.

– Где-то возле Штатов, лежит на дне океана и будет лежать еще целых полгода.

– Слушай, а ты на какие средства вообще живешь? Ты работаешь?

– Немного, – ответила она, – скорее для развлечения, вообще-то меня муж содержит, ему такие деньги платят!

И до меня дошло, что в тот вечер я ел и пил на деньги человека, который воплотил в жизнь мою мечту и стал офицером-подводником. В тот момент он был от меня за тысячи миль, охраняя наш общий дом, а его жена предлагала мне на время занять его место в постели. Вот тогда, когда проходил медкомиссию, я не задумывался о таких вещах. И я не то чтобы пожалел этого парня, нет, его не нужно было жалеть, он сам выбрал свой путь, и их отношения с женой были их личным делом. Просто мне предлагалась роль альфонса при жене подводника. И в тот вечер я больше ничего не смог ни выпить, ни проглотить.