Виктория Токарева - Тихая музыка за стеной (сборник) Страница 5

К ним подошла продавщица цветов. Леонард купил у нее розы. Болгарские. Длинные стебли, туго закрученные бутоны.

– Зачем? – вскрикнула Ада. – Они же завянут…

Ося не приучил ее к цветам. Он не понимал: зачем тратить немалые деньги на то, что завянет на следующий день и будет стоять в вонючей воде.

– Мы тоже завянем, – напомнил Леонард.

– Мы никогда не завянем, – убежденно произнесла Ариадна.

Подошел официант, поставил цветы в вазу.

Розы чуть-чуть разомкнули свои лепестки. Стали видны полусферы.

Модель Вселенной. Нет цветка более красивого, аромата более благородного. Да, они увянут, пусть даже завтра, но сегодня они свежи и прекрасны. Все временное потому и ценно, что оно не надолго.

У Леона глаза цвета чая. Тяжелые веки. И так будет всегда.

Ада была уверена: она никогда не постареет. Ее тело всегда будет легким, а кожа шелковой и гладкой. Все вокруг постареют, а она нет. И еще ей казалось: все началось с того дня, когда она появилась на свет. До нее не было ничего и никого.

Стали встречаться.

Мотались по друзьям – кто даст ключи. Мирка вошла в положение, предоставляла квартиру своей мамы, которая время от времени уезжала в Ростов, к другой дочери, Миркиной сестре.

У Леона тоже были друзья, входящие в положение. Круговая порука. Сегодня ты, а завтра я. Сегодня они давали Леону ключи для греха прелюбодеяния, а завтра шли к нему домой на семейный праздник и произносили красивые тосты. Врали жене в глаза. На другой день печатали в газетах статьи, воспевающие развитой социализм. Понимали, что врут, но так надо. Такова се ля ви. Двойная мораль. Только дураки могут кусать руку, с которой кормятся.

Международники все понимали, но помалкивали. Дома слушали Высоцкого, тайно восхищаясь. А на работе печатали обличительные статьи. Такова се ля ви.

А что касается заповеди «не пожелай жены ближнего», то во второй половине двадцатого века эту заповедь никто не соблюдал. Более того, она казалась смешной. Только ограниченные особи без воображения могут прожить всю жизнь с одной и той же женой и не пожелать чужую.

Желали – и жену и осла, и машину и дачу, и командировку за границу.

Зависть – сильное чувство, а зачастую и полезное. Стимул.

Часто Ада и Леон оставались без пристанища. И тогда они отправлялись на вокзал. Целовались на перроне. Изображали расставание. Поцелуй перед разлукой.

На них не обращали внимания, и они стояли – лицо в лицо, дыхание в дыхание, медленно, мучительно-нежно пили друг друга.

Ада влюбилась и не думала о завтрашнем дне. Сейчас она счастлива, а дальше – как будет, так и будет. Сказать себе: стоп – нереально. Это все равно что нажать педаль тормоза на полном ходу. Перевернешься и переломаешься насмерть.

Ада боялась, что ее счастье может прерваться. Не бывает, чтобы так долго было так хорошо. Она складывала руки перед грудью и просила неведомые силы: не отомсти…

И все-таки краденое счастье, как и срезанные цветы, не держится долго. Случилась беда. Посадили ее отца – того самого, который не нравился бабушке.

Он действительно не подходил своей жене-певице. Они были разные люди. Мать Ады (Лиза) любила сцену, полный зал, аплодисменты, комплименты. Публичный человек. А отец все это ненавидел. Ему бы пойти в гараж и смастерить этажерку. Его совершенно не интересовала внешняя жизнь. Лиза не могла петь для себя одной. Она пела для других. И этим жила.

Постепенно их общая льдина треснула, и они расплылись в разные стороны жизненного океана. Лиза легко вздохнула, как будто сбросила со спины тяжелый мешок. Ариадна страдала в отличие от матери. Она любила своего отца. А отец нежно и преданно обожал свою дочь. В них было много общего. Общая матрица.

Когда отец заболевал, Ариадна все бросала и была рядом.

Отец больше не женился. У него была постоянная женщина (постоянка), но жениться он не хотел.

Отца посадили за то, что он сбил человека. Подслеповатую, неповоротливую старуху. Но возраст не имеет значения. Был человек живой, стал мертвый. Вот это имеет значение. Причинение смерти по неосторожности. Статья.

Отец плакал, пребывая в камере предварительного заключения. Похудел за месяц на двадцать килограммов. Ариадна боялась, что он не выдержит. Просила адвоката, чтобы отца скорее отправили на зону. Там полегче – свежий воздух, физический труд. Движение, общение, пусть на самом низком уровне, но все же общение. Обмен энергиями.

Отцу дали шесть лет – ниже низшего предела.

Он писал из Мордовии, что все не так плохо, но ужасная еда. Нельзя ли прислать шерстяные носки и десять головок чесноку.

Это значило, что он мерз и не получал витаминов. Тюрьма – карательный орган. Какие витамины, если государство карает и мстит.

В одно из свиданий Ада сказала Леону:

– Завтра я не могу.

– Почему?

– Меня не будет неделю.

– Ты меня бросаешь? – испугался Леон.

– Это ты меня бросаешь, – грустно проговорила Ада.

– В чем дело? Что? – забеспокоился Леон.

– Тебе нельзя со мной встречаться. У тебя будут неприятности. Я неблагонадежная.

– В каком смысле? – оторопел Леонард.

– У меня отец в тюрьме. Я должна к нему поехать.

– На сколько?

– На пять дней.

Леон молчал, обдумывая ситуацию. Потом сказал:

– Я одного часа не могу без тебя. Какие пять дней? Я поеду с тобой.

Ада думала, что это просто слова. Но Леон действительно поехал с ней.

Бежал к поезду на Саранск. Рассовывал в купе сумки с палками копченой колбасы. Колбасу доставал по блату. Тогда ее не было в свободной продаже.

Поезд вздрогнул и двинулся. Вагон покачивался.

Леон сидел напротив Ады и преданно смотрел на нее своими тяжелыми глазами в покрасневших веках. И она смотрела в его глаза, и ее заливала горячая благодарность.

Отношения приобретали новое качество. Как будто проросли корни, как у дерева. Эти корни пронизывают землю и держат прочно. И дерево устоит под любыми ветрами.

Возвращались через три дня. Ариадна плакала. Ее поразил потерянный вид отца. Он всегда был спокойный, самодостаточный. А сейчас – тень от человека. Тело без души.

Леон утешал, успокаивал. Он находил точные слова, которые западали в душу, и будущее уже не казалось таким беспросветным.

Купе было пустым, но спали на одной полке. Не хотели разлучаться. Ариадна и во сне чувствовала его крепкое, родное плечо и уже не представляла себе: как она сможет без него.

Леон сдвигался на самый край полки и, чтобы не рухнуть, опускал руку на пол, как подпорку.

Леон лежал и слушал сон любимой женщины. Ее дыхание – как музыка. А впереди предстояла разлука: долгожданная поездка в Америку. Но сейчас ему не нужна была эта Америка. Он готов навсегда остаться в тесном купе, спать на узкой полке с рукой на полу, но только вдвоем.

В середине ночи он все-таки перебрался на соседнюю полку. Надо было поспать хоть немного. Нужны силы, чтобы преодолеть новый день.

Вернулись из Мордовии другими людьми.

Ариадна поверила Леонарду. Это ее человек – и в радости, и в горе. О политике говорят: «Политика – дело грязное». Наверное, в тех водах, где плавал Леонард, много мутного, но в этой мути тоже можно оставаться порядочным человеком. Можно быть политиком, бабником, даже алкоголиком, и все же сохранять человеческую суть.

Леон надеялся, что поездка в Америку как-то оттянется, перенесется, но… Его уже ждало назначение. Надолго. На пять лет. Это означало конец всему.

Жена Зоя ждала отъезда как соловей лета. Америка вернет ей мужа. В заграничных командировках семья обычно сплачивается. К тому же хотелось хорошо пожить в другом климате, вкусно покушать, поправить свое материальное положение. Привезти кое-что на продажу, заработать. И вообще… Америка – это Вавилон, который все поглотит и переварит.

Леонард не представлял существования без Ариадны, но заставлял себя не думать. Смириться. Мало ли с чем приходится мириться. Подводники мирятся с жизнью под водой. Старики мирятся с мыслью о смерти. Раз надо – значит надо.

Прощались по телефону. Так легче и быстрее. Ариадна не хотела напрасных слов. Чего уж там? Все ясно.

Леон ничего не мог изменить. Сын. Карьера. Не бросать же все.

Да и она ничего не может изменить. Круг очерчен. Выйти из круга значит принести реальное зло близким людям. И все оттого, что ей нравится с ним спать, на него смотреть, слушать, вдыхать. Да что уж там… Горе, и больше ничего. Не надо было начинать. Думала – так… легкая интрижка, как простуда. А оказалось: любовь – тяжелая хроническая болезнь.

Леон уехал, а через полгода вернулся обратно.

Все это время ему казалось, что он – в аквариуме. Сидит на корточках и не дышит. Сколько можно не дышать? Необходимо вынырнуть и набрать полную грудь воздуха. А воздух – это Ариадна.

Леонард попробовал заливать тоску алкоголем, но становилось еще хуже. Он заметил: когда ему хорошо, то от алкоголя становится еще лучше. И наоборот. Если плохо – то еще хуже. Полный тупик.