Лидия Реттиева - Игра Страница 5

– Я согласна.

Господи, что я делаю, думала я сама при этом. Но внутренний голос говорил, что мне нечего бояться. Сейчас надо думать о том, у кого срочно ссудить деньги на поездку.

– Сколько будет стоить дорога? – спросила я как бы невзначай. Увидев его округлившиеся от удивления глаза, я переиначила фразу: – Сколько стоят билеты на самолет?

– Вы невнимательно читали письмо, – сказал мужчина. – Там ведь должно быть написано, что все расходы, связанные с поездкой, несет приглашающая сторона. Мне нужно будет взять только ваш документ на оформление билетов на самолет.

Да, но откуда мне было знать, ведь в письме ни слова не было об этом сказано. Я даже во сне не могла такое увидеть. Тем более что имя дарителя мне не известно. Скорее всего, Красимир Банев хотел меня проверить, было ли мне ранее что-нибудь известно, была ли какая-нибудь договоренность с дарителем до встречи в МИДе.

– Я думала, что это обязательный текст приглашения. Проформа.

– Проформа?! – консул рассмеялся. – Эта проформа стоит денег, а вы, как я понял, собрались ехать за свои деньги? Я вижу, вы совсем не в курсе. Проформа! – он снова рассмеялся и, взяв со стола мои бумаги и паспорт, ненадолго отлучился в соседнюю комнату и попросил кого-то снять копию документа. Слышно было, как он с кем-то оживленно беседовал по телефону. Он пробыл в соседней комнате совсем недолго. Вернувшись, он смотрел на меня уже совсем по-другому, без ироничной усмешки, но с еще большим любопытством. Такая перемена была мне непонятна. Приняв из его рук свой паспорт, я поблагодарила его:

– Спасибо, вы очень любезны, сударь.

– Ну что вы, с вами приятно вести дела. Мне вас охарактеризовали как человека собранного, решительного и обязательного. И все же… – После глубокого вздоха, он замолчал. Я выжидающе смотрела на него. Что? После небольшой заминки и перекладывания скрепок, Красимир Банев продолжил: – Меня тоже беспокоит тот факт, что вам неизвестна личность дарителя. Вспомните, ведь просто так ничего не делается. Мне показалось, что этот человек вам больше чем просто знакомый. Я его не видел, но то, как он охарактеризовал вас моему знакомому… Выходит вас знают, а вы нет? Чтобы скрыть свое замешательство и смущение, я с легкой иронией спросила:

– Кто же это меня там так любит?

Банев удивленно вскинул брови:

– Дарят не за любовь, дарят в знак благодарности.

Мне стало неловко из-за своих слов.

– За что-то. Просто так ничего не бывает. Вспомните, может, вы кому-то помогли. Выручили в сложной ситуации… Ну, в конце концов, доставили удовольствие…

«Он думает о крамольной связи», – с досадой подумала я. Кстати, сказанное Баневым, не стало для меня неожиданностью. Когда-то в каком-то гороскопе было сказано, что «настало время получать награды за любые заслуги, в том числе за доставленное кому-то удовольствие». Я тогда обратила внимание на это и очень удивилась.

– Может, для вас это показалось незначительным, а для кого-то это мог быть вопрос жизни и смерти. Никогда не знаешь, – сказал Банев.

Консул встал, подошел к окну, откуда открывался прекрасный вид на Старый город в сиреневой дымке вечерних сумерек. Я поняла, что аудиенция подошла к концу, привстала. Но консул показал мне рукой: сиди. Он повернулся ко мне: лицо его было серьезным:

– Ваши билеты оформят вместе с моим, успеете вы собраться к завтрашнему утру? Мне надо быть обратно в Хельсинки, а вы полетите дальше из аэропорта Вантаа утренним рейсом в Софию. Там вас встретят. Потом еще несколько часов езды на автомашине, и вечером вы уже будете на месте. Так как? – с вызовом повторил он свой вопрос.

Честно говоря, возникло столько вопросов, мысли набирали такое ускорение, что мне показалось, еще немного и я, в обморочном состоянии рухну со стула на это великолепный паркет. Мне казалось, что я уже теряю сознание от такой бешеной скачки мыслей из одной крайности в другую. Но я должна сейчас решиться.

Я молчала. Стечением обстоятельств это уже никак нельзя было назвать. Мне надо быстро принять решение, а ситуация такая, которая требует размышления. А размышлять некогда. И тут во мне проснулась далеко запрятанная в душе авантюрная сторона характера. Как бы там ни было, но это перемена к лучшему. Мне не нужен дом, у меня нет средств, чтобы даже раз в году ездить туда отдыхать, но его еще и содержать надо. Но не это главное сейчас. Это мой шанс приблизиться к неизвестному и упускать мне его никак нельзя, никак. Времени осталось мало. Жизнь скоротечна. И я утвердительно кивнула.

Я не спросила у него, что мне надеть и какая там погода. Он не работник турбюро. Я и так отняла у него много времени. Вместо беседы он мог бы просто передать мне конверт и все. Он и так переступил границу официального. А ведь мне не у кого спросить. Тем более что я не собираюсь предавать это огласке.

– Догадываетесь, кто это?

Я слегка пожала плечами, всем видом показывая, что мне невдомек, хотя в голове уже роились мириады догадок.

Я была без пропуска, и господин Банев вышел проводить меня к выходу.

– Вы не рады? – с нескрываемой иронией спросил Банев.

– Рада, только… – Я не знала, что сказать. – Просто я в замешательстве. Не каждому человеку в жизни достается такой подарок, да еще вот таким довольно странным образом.

И я опять удостоилась его удивленного взгляда. Он исподлобья глянул на меня и спросил:

– Почему странным? – Его взгляд уже не был таким колючим, как в начале нашего разговора.

– Потому, что у меня нет ни одного знакомого в Болгарии.

– Вспомните все, что может связывать вас с Болгарией, – посоветовал он.

– Как я понял, вы человек свободной профессии? – продолжил он.

Человек свободной профессии – это, очевидно, в его понимании, свободный художник. Но из его уст это прозвучало с легким оттенком пренебрежительности, что ли, словно он имел под этим в виду женщину свободного поведения. Но я не обиделась, в целом так оно и есть. Нет никакой свободы, мы только делаем вид, что все в нашей жизни прекрасно и мы не зависим ни от кого.

– Вы кто по специальности? – не дождавшись от меня ничего, кроме кивка, спросил он вдруг.

– Переводчик, – почему-то грустно вздохнув, ответила я.

– Это ширма или действительно ваша работа?

Я опешила:

– Это моя работа. Я занимаюсь ею всю свою жизнь.

Консул обрадованно бросил в мою сторону быстрый взгляд и с улыбкой произнес:

– Вот видите, люди вашей профессии часто выступают не под своим именем, что писатели, что переводчики. И люди других творческих профессий, – с упором на слово «других» произнес он многозначительно.

Так-так, люди «других» творческих профессий. Что он имеет в виду? Нет, он явно меня с кем-то путает.

– Когда-то вы ходатайствовали о получении визы для въезда в нашу страну. При каких обстоятельствах это произошло? Знаю, что вас не выпустили из страны, тогда еще СССР.

– Да, было такое. Но очень давно. И мне кажется, никакого отношения к данной теме иметь не может, – ответила я. Я даже не сразу смогла вспомнить, при каких обстоятельствах я познакомилась с председателем правления союза фотожурналистов Болгарии Спасом Маноловым. Это совсем незначительный, хотя и немного болезненный эпизод из моей жизни.

– Вспомните все необычное, связанное с этой темой, – настоятельно посоветовал Банев, пожав мне на прощание руку. Сколько раз я слышала подобные советы от отца, друзей – вспомнить все, что в моей жизни было странным, необычным. Сколько раз я прокручивала ленты своей памяти. Но ничего существенного в них не находила. Я не знала за собой не вины и никаких заслуг перед кем-то и не могла понять, для кого же я могу представлять такой огромный интерес. И кто бы он ни был, совсем непонятна была истинная природа его намерений.

Видимо, на моем лице было написано столько вопросов, что Красимир Банев окликнул меня, когда я уже была у выхода из здания. Он подошел очень близко и, внимательно буравя меня взглядом, с откровенным участием прямо спросил:

– Ну, что еще?

– Ничего. Все нормально. До завтра, – ответила я. И, еще раз поблагодарив, выскочила на улицу.

Нетрудно представить себе, что творилось у меня в голове, когда я быстрым шагом, почти неслась через парк от здания МИДа к театру Эстония, а оттуда в первый же книжный магазин, чтобы купить необходимый болгаро-русский или хотя бы болгаро-эстонский разговорник. Мне необходимо было немного собраться с мыслями. «Сколько времени у меня на сборы? Деньги? Деньги мне все равно нужны. Может, там не будет возможности платить по банковской карточке», – вереницей проносились в голове сумбурные мысли. Но сейчас главное – собраться. У меня будет время обо всем поразмыслить в самолете.

Я не могла даже представить, что окажусь в такой ситуации. Скорее всего, самым верным было бы ничего не предпринимать, надо было все обдумать. А подумать было над чем. Я должна была поступиться собственными принципами, и что странно, я готова была это сделать. Вернее, я это уже сделала. Просто я почувствовала, что этот шанс, предоставляемый мне судьбой или кем-то, мне нельзя не использовать. Как бы там ни было – это, на мой взгляд, единственная возможность приблизиться к разгадке скрытых причин странных событий и обстоятельств, имевших место в моей жизни. Я даже не сомневалась в том, что за этим стоит мой таинственный неизвестный. Кто бы другой мог бы придумать нечто подобное? Я вспомнила, что совсем недавно было несколько странных звонков от неизвестного абонента, мне давно уже не звонили и не молчали в трубку. Уже не тот возраст. Но во время последнего звонка меня охватило странное возбуждение, как раньше, когда был период, когда такие звонки с молчанием и предшествующие им события будоражили воображение, и не столько мое, сколько всей нашей редакционной братии. Все думали, что это мой тайный воздыхатель, и каждый в меру своей романтичности высказывал свою версию. Знали бы они, сколько страха мне пришлось натерпеться в связи с этим «романтиком». Только моя редакторша боялась его молчания в телефоне, называла это молчание зловещим и требовала, чтобы я обратилась в милицию или Комитет госбезопасности.