Лана Аллина - Вихреворот сновидений Страница 5

И вот теперь, подбегая к своему институту по узкому, похожему на среднего размера подкову, переулку в самом центре Москвы, Вера отчего-то занервничала. Она вошла в ворота, отделявшие здание от переулка, с трудом потянула на себя тяжеленную дубовую дверь.

И первым человеком, кого увидела Вера, войдя в институт, была ее близкая подруга Майка Катаева, которая, очевидно, дожидалась у самого входа.

Майка так и бросилась к Вере.

– Слушай, Веронь, ну, ты ва-аще даешь! Где ты ходишь до сих пор?

– Майка, ради бога, ну что еще такое? С тобой что-то случилось?

– Со мной-то ничего, а вот с тобой сейчас точно случится – сама увидишь что! Шеф твой вот уже почти два часа, – между прочим, вот прямо как пришел, с десяти ноль-ноль утра! – рвет и мечет, всех по тревоге поднял, тебе домой уже обзвонился. Думаешь, чего я-то здесь торчу, а? Тебя я здесь сторожу, нарочно, на дальних подступах, потому что, слышишь, когда ты сейчас к нему пойдешь, надо тебе по-быстрому придумать какую-то ну уж о-очень уважительную причину, почему опоздала – иначе точно не прокатит, я уже не знаю, на что он сейчас способен вообще! А у другой лестницы тебя Машка караулит, на случай, если ты там пройдешь, и не дай бог, если ты вот в таком виде, как сейчас, предстанешь перед шефом!

– Ой! Вот же влипла! Слушай-ка, а ты, случайно, не в курсе, зачем я ему вдруг так срочно понадобилась? Ведь вроде бы проверки по институту сегодня не должно было быть, да?

– Да нет, там не в проверке дело! Хуже все гораздо! На проверке-то я бы уж тебя как-нибудь отметила, я сегодня рано пришла, прямо к десяти! – скороговоркой сообщила Майка. – Я, кстати, и в твой отдел забежала и в тетради, то есть в журнале приходов-уходов вашем за тебя успела расписаться за приход: подпись твою давно уже ведь освоила.

– Спасибо! Ну так в чем же тогда дело? – не поняла Вера.

– Вот я там что-то слышала, вам какое-то задание срочное из ЦК спустили – и как раз на ваш отдел, вроде бы что-то по коммунистам, по пленуму итальянской компартии да и испанской тоже… ну и по реакции французских левых сил… Ну, я так поняла, по крайней мере, – тараторила подруга. – Ты лучше давай потом еще с Машкой поговори, она ведь у вас там на испанцах сидит. А вы с шефом за итальянцев отвечаете, и что там еще французы написали. Но только сейчас ты не к Машке, а лети-ка ты лучше на крыльях любви прямой наводочкой к своему шефу, поняла? Наверно, вы там с ним на итальянский пленум выпадете, ясно тебе? Скорее всего, перевод текстов и ваши прогнозы, ну, там, комментарии всякие. В общем, поняла? Караул! Надо сделать, что называется, вчера. А по дороге придумывай давай поскорей какую-нибудь причину, ну о-о-очень уважительную только!

Так. Все ясно – сон с устремившемся ввысь лифтом в руку… приехали. Задание сверху, из Международного отдела – это уже серьезно. Что бы такое придумать, чтобы шеф Павел Аршакович ее сразу не пришиб на ровном месте? Болезнь ребенка? Нет, дочь Катька только что болела, вчера первый день в садик пошла, да и нельзя без конца ссылаться на детские гриппы, простуды, ОРЗ… вообще, нельзя на здоровье ссылаться, мало ли! Может, годовщина свадьбы? Нет, не выйдет! Во-первых, это не объясняет такого опоздания, и потом, они с Валеркой расписались уже три года назад, и шеф, кажется, в курсе.

Да, ситуация катастрофическая. Их институт, как и другие академические институты гуманитарного профиля – важные участки идеологического фронта, и с этим шутить было опасно. Как только на институт спускали задание сверху, оттуда, из Международного отдела ЦК КПСС, всех сотрудников отлавливали по тревоге, извлекали иногда из самых неожиданных мест – и как только умудрялись находить! – и они представали пред светлыми очами на ковре у начальника отдела, который долго извергал молнии, сотрясал воздух громом, призывал на поникшие головы подчиненных мэнээсов всевозможные неприятности и бедствия. Правда, эти угрозы потом почти никогда не осуществлялись, но все же, как знать… могли ведь и сократить потом, и провалить по конкурсу. И аврал продолжался до тех пор, пока, наконец, готовое задание, упакованное и запечатанное по всем правилам, не отправляли наверх, в главное идеологическое ведомство страны.

В общем, понятно, что в такой ситуации даже авторефератом тоже сейчас не отговоришься – не выйдет! И потом, закончить его нужно было уже давно…

Действовать следовало быстро и решительно. Вера поднялась на третий этаж, открыла дверь своего отдела и, быстро поздоровавшись с сотрудниками, без стука влетела в кабинет шефа. Вот сейчас раздадутся раскаты грома, оглушат, засверкают молнии – одна за другой! Так что быка надо брать за рога – и немедленно!

– Здравствуйте, Павел Аршакович!

– Та-ак, Вера, а я что-то не понял, где вы до сих пор пропадаете? – Шеф смотрел на нее грозно, его обычно мягкие, лакированные восточные глаза зажглись недобрым огнем. И никакого тебе здравствуйте! – Я вас уже просто обыскался! А вы, вообще-то, в курсе, и может, скажете, который теперь час и когда вы должны появляться на рабочем месте, а?! Как это понимать? Почему вы все время опаздываете? – громыхал начальник, и голос его становился все громче, словно кто-то невидимый прокрутил ручку громкости до упора. – Да что такое вообще с вами произошло, а?!

Шеф крошил все вокруг своим тяжелым, как молот, жестким взглядом, а его голос все нарастал, закипая, и взлетел до самой высокой ноты к концу тирады.

Точно. Сон в руку. День начинался сокрушительно. Несчастливо. Ну ладно! Раз так – где наша не пропадала!

– Послушайте, Павел Аршакович, – начала Вера насколько могла уверенным тоном тоже на громкой ноте, помня о том, что лучший вид защиты – наступление, – вот что… я вам сейчас даже не стану объяснять, что со мной произошло, но это что-то… просто ужасное, понимаете! Я потом объясню… до сих пор не могу… в себя прийти! И позвонить я не могла, предупредить… Просто никак… Так бывает, но не в этом сейчас дело.

Тут она замолкла, опустила глаза, делая вид, что очень расстроена.

– Ну, хорошо, – неожиданно пошел на контакт шеф. – Ладно. Я понимаю, наверное, действительно причина уважительная, но все-таки, Вера, вы же сами понимаете: в таком случае могли бы всё же хоть позвонить, предупредить, вы же в Москве все-таки, а не в какой-нибудь, так сказать, тьмутаракани. И к телефону вы не подходите, а, между прочим, сегодня ситуация особая… нужно срочно, понимаете…

– Да-да, я уже в курсе насчет срочного задания, Павел Аршакович, и я готова, правда, вот сию же минуту и возьмусь! Где текст или что у вас там? Я прямо сейчас и начну.

Шеф подошел к столу и начал перебирать бумаги.

– Где же это, а? Ну вот куда ж я теперь положил-то, а… О господи, да куда же… То, что для вас? Черт! А, вот же оно! – И он показал Вере довольно увесистую пачку бумаг. – Вот, видите, это материалы январского пленума итальянской компартии[30] – и все в основном по чрезвычайному положению в Польше, да, собственно, ему и сам пленум посвящен. Теперь давайте слушайте внимательно. Документы для служебного пользования, понятно?

Строго закрытые, конечно – выносить их из института, понятно, нельзя. В докладе Берлингуэра и в материалах пленума – позиция итальянских коммунистов в отношении объединения Солидарность[31], Валенсы[32], Ярузельского[33], по поводу нашей официальной реакции в «Правде»[34], разумеется. Ну, одним словом, господин Берлингуэр[35] с его западноевропейским коммунизмом. А теперь вот в соответствующем отделе ЦК все это только что, прямо сегодня утром, спустили на нас, хотят взять измором. Срочно! Надо вчера! Где они раньше-то были? С предельно точным переводом, резюме, прогнозом и тэ пэ… А в прогноз включим – ну, это уж я сам постараюсь найти – отклики по Мадридской встрече: они там сейчас обсуждают чрезвычайное положение в Польше, правомерность действий Ярузельского[36]… Это, кстати, прямо по вашей теме, так что, Вера, все ясно? Будем всем отделом сегодня работать, что называется, не просыхая. Три дня у нас только – да без всяких выходных! Сегодня посидим допоздна, завтра к девяти, а лучше к восьми, утра, хоть и суббота, ну, а в воскресенье дома все поработаем. В общем, с утра в понедельник надо будет все материалы уже сдать, представляете себе масштаб задания? За три дня надо все успеть, вы меня хорошо поняли?!

Да уж. Три счастливых дня было у меня… с тобой… Прямо как в воду глядела Алла Пугачева, в этой своей недавней коронной песне, которую она слышала по радио как раз перед выходом из дома. Вот тебе, бабушка, и юрьев день… Ну, и, конечно, проехала она мимо дня рождения сегодня вечером. Правда, не очень-то и хотелось. Валерке это, конечно, не понравится, он и так все время твердит, что для нее работа – это все, а он неизвестно на каком месте в ее шкале ценностей… Ну да ладно, ему она уж как-нибудь объяснит…

– Павел Аршакович, но ведь это же невозможно, – отмерла Вера. – Вы только посмотрите сами, ведь пачка-то какая увесистая! Ну сами посудите, как же мы с вами вдвоем-то – это мы так и за неделю не управимся!