Елена Сазанович - Солдаты последней войны Страница 50

Я вздыхал. И как всегда сдавался. В конце концов, Майя, возможно, и права. Может, чудеса происходят именно в свободном полете. И я соглашался с Майей, решив не испытывать судьбу.

Вряд ли по натуре я был законченным семьянином. И вряд ли когда-либо мог похвастаться приверженностью к семейному уюту. Отношения с моей первой женой Леркой мало напоминали ячейку общества. Наоборот, было больше запутанности, истерик, разбитой посуды и театральных сцен. Которые, кстати, частенько провоцировал именно я. Наверное, в глубине души тайно желая разрыва.

Наша же жизнь с Майей была удивительно гармонична и нежна. Мне порой самому становилось страшно от мысли, что так бывает. Но когда я открывал дверь и оказывался в ее объятиях, глядел на счастливое лицо любимого человечка, гладил пушистого Шарика, дремлющего у Майи на коленях, то был уверен на все сто – так бывает. И так будет всегда. Я все больше и больше убеждался в верности ее слов, что временем управлять можно.

Мы редко выходили по вечерам и редко кого приглашали в гости. Интуиция мне подсказывала, что счастье способны удержать только двое. Как правило, посторонние постепенно, сами того не замечая, по крупицам растаскивали кирпичики домашнего очага. А я больше не хотел рисковать.

У нас было много общего, но главное – нас переполняло столько чувств, что в мы не нуждались в чужом обществе. Впрочем, оно так же мало нуждалось и в нас. Особенно этой зимой. Холодной, ветреной, когда каждый предпочитал коротать время в теплой квартире у телевизора…

Петуха я так и не видел, да и почти не вспоминал о нем. Лишь изредка встречался с Санькой – Сандой. И не мог не заметить, насколько она изменилась. Она стала еще более некрасивой. Никогда не красилась. И, повязав под подбородок невзрачный платочек своей матери, сгорбившись, убегала куда-то по вечерам. Она все более стала похожа на неприметную и замкнутую Анну Гавриловну. Василий Петрович ответил как-то на мой вопросительный взгляд, в очередной раз провожающий бывшую торговку до угла.

– Какая-то секта ее подобрала, – вздохнул он. – От одного – алкогольного – опиума, угодила в сети другого. Жаль, совсем пропадет. От алкоголизма, поди, вылечиться даже легче. А тут… Надо бы ей как-то помочь…

Я смотрел на нашего старенького учителя, самого нуждающегося в помощи. И думал, сколько сил он положил на алтарь нашего будущего. И где мы теперь? И есть ли у нас будущее вообще? А он, несмотря на свое поражение, по-прежнему считает себя должником. И по-прежнему надеется направить нас по верному пути. Как настоящий учитель. Из прошлого.

– Что-нибудь обязательно придумаем, Василий Петрович.

Я поспешно попрощался и спешил домой. Счастье слегка оглупило меня. И сделало несколько равнодушным к чужим страданиям. Впрочем, это я понимал, как и то, что все – ненадолго. Что происходящее – просто временная пристань. И оправдывался тем, что мог себе позволить небольшой отпуск после недавней изматывающей, опустошающей, сумасшедшей работы под названием – нынешняя действительность…

Артист Юрьев так же пропивал свои вечера с дворником Коляном. Частенько по ночам раздавались его крики. Но голоса его собутыльника я никогда не слышал. Тот всегда изъяснялся тихо и вкрадчиво. Он знал, как больнее взять человека за живое. Я пытался несколько раз поговорить с Юрьевым. Объяснить, что раз он окончательно решил утопить свою жизнь в бутылке, то пусть делает это с кем угодно, но только не с дворником. Но как всегда мои горячие монологи он пропускал мимо ушей. В дворнике он вдруг увидел для себя возможность хоть какой-то борьбы. Когда сталкивались два совершенно противоположных лагеря. И артист упивался этими сражениями, пытаясь в них победить. Разумеется, безуспешно…

Чаще всего я сталкивался с Шурочкой и Катей. Что называется, мы дружили домами. Однако эта дружбы была какой-то пресной. Дружба двух благополучных семейных парочек. Которые наслаждались своим счастьем и с умилением созерцали счастье других. Правда, как я понял, Шурочка в отличие от Кати жениться не спешил. Он по-прежнему не верил в возможность счастливого устройства своей судьбы…

А однажды вечером неожиданно позвонил Василек.

– Приезжай, Кира, буду ждать, – в его голосе было столько тоски, что я наконец устыдился своего благополучия. – Шурочку я уже предупредил.

– Что-то не так, Василек?

– Да ничего особенного. Просто еще один вечерок проведем вместе.

Я хотел было уточнить, что значит «еще один вечерок». Но в ответ уже слышались отрывистые гудки. Я взглянул на часы.

– Майечка, через полчаса выходим.

Она недоуменно взглянула на меня. Я объяснил ситуацию, как мог. И стремглав бросился к Шурочке. Вернулся я уже в другой дом. По комнате, озаренной странным светом, блуждал загадочный аромат. Перед зеркалом сидела не знакомая мне дама. И я присвистнул от удивления.

– Неужели эта прекрасная незнакомка – моя женщина?

Я закрыл глаза и подошел к ней, вытянув перед собой руки. Майя их крепко сжала.

– Она! Не может быть! И что такая великолепная женщина, в таком изумительном платье, благоухающая такими чудесными духами делает в захолустной дыре рядом с таким сомнительным типом?!

Майя просияла. Ей всегда нравились мои неуклюжие комплименты. Тем не менее я не лгал, хотя и кривлялся. Она действительно была прекрасна. И вдруг меня больно резанула мысль, что я ей, действительно, не подхожу. Я привык видеть Майю в джинсах и свитере, без грамма косметики на лице. А в дорогом черном платье, подчеркивающем четкие линии ее стройной фигуры, благоухающей дорогими духами и дорогой косметикой, она вновь мне стала чужой.

Майя сидела перед зеркалом. И я, затаив дыхание, наблюдал, как эта чужая женщина изящными тонкими руками колдует над прической. Она почувствовала мой напряженный взгляд, обернулась и, притянув к себе, крепко поцеловала. На моих губах остался сладкий вкус помады.

– Дурачок, какой же ты дурачок! Я же ради тебя старалась. А ты словно хочешь, чтобы я всегда была чучелом.

– Ну, знаешь, с чучелом как-то спокойнее.

Я крепко ее обнял. Я вновь прижимал к груди самого близкого мне человека.

С Шурочкой мы договорились встретить его Катю возле детдома. А потом вместе поехать к Васильку. Я как индюк надулся от гордости, когда под руку с Майей вышел из подъезда. Мне казалось, весь мир упадет на колени перед ее красотой. Но какой там мир?! Шурочка едва взглянул на мою даму, не заметив никакого преображения. Впрочем, мой товарищ не являлся примером джентльменской внимательности. Он был всего лишь близоруким исключением. Жаль, что нас не видел Петька. Вот уж кто воистину знает цену прекрасного! Может быть, он тогда бы задумался, что с ним делает эта телевизионная швабра. И я словил себя на мысли, что не думаю о Петухе с ненавистью. Хотя тот вполне этого заслуживает.

Едва мы вышли из метро, нас в буквальном смысле поглотил базар. Торговцы прямо-таки заставляли нас покупать мандарины, орехи, носки, сковородки. И мы, с усилием пробиваясь сквозь их плотные ряды, ловили на себе их злобные взгляды. А один лопоухий, красный от мороза и от водки, внезапно мертвой хваткой вцепился в мой локоть.

– Что вас интересует? – угрожающе спросил он, делая ударение на последнем слове.

Я даже вынужден был остановиться и внимательно оглядел предметы женского туалета, развешенные на веревках вперемежку с солнцезащитными очками.

– Меня лично интересует…

Он затаил дыхание. И в предвкушении нечаянного счастья от очередной продажи покраснел еще больше.

– Лично меня на сегодняшний момент интересует лишь один вопрос: есть ли жизнь на Марсе? Вы случайно не в курсе? – вежливо спросил я.

Он на мгновение оторопел, потом сплюнул и громко выругался.

– Мужик, а, мужик, – позвала меня веселая, круглолицая продавщица молочных продуктов. Безосновательно рассудив, что если я остановился у одного лотка, то почему бы не задержаться еще у одного. – Ну, мужик, купи «Данон». А я тебе прямо тут станцую.

– Ну, если только голой и на прилавке, – томно прошептал я.

– Хорошо, я согласная! – радостно заорала она во весь голос, – И голой, и на прилавке – только купи!

– Может, вам что-то подсказать? – слишком приторно и услужливо пропела крупная девица, торгующая всякой дребеденью для компьютеров, заметив, что я неосторожно бросил внимательный взгляд на ее лоток. Впрочем, несмотря на все мое абстрактное увлечение виртуальной реальностью, времени сейчас не было. И я ошарашил ее, глядя прямо в глаза:

– Подскажите, пожалуйста, как правильно пишется слово «экс-про-при-а-ция»? Экс-про или экс-пра?

Сразу ничего не поняв, она раскрыла рот. Не зная, что и ответить.

– Почитайте на досуге орфографический словарь, мадмуазель, – посоветовал я девице и бросился догонять своих друзей.

– Мандарины для детей, налетай-ка поскорей! – ошалев от мороза, пел какой-то грузин, притоптывая на месте.