Наталья Горская - Корова (сборник) Страница 53

– Чаво?! Ты как мяня обозвал?..

– Он всех нас эпатирует, его следует этапировать! Манкирует нашим мнением и фраппирует своим амикошонством. Совершенно не понимает, какой антураж вокруг него находится. Совсем оконфузился.

– Не оконфузился, а оскотинился.

– Ну ты! Интеллигент – ума агент.

– В самом деле: ну сколько можно стебаться? Мы требуем контрибуции, то есть сатисфакции!

– Я те щас рожу растворожу!..

– Хайло захлопни и сиди тихо, чтоб никто даже не догадался, что ты здесь есть. Ущучил, харя?

– Угу, трищ старшна.

– Учитесь, как надо. Он только такие слова и понимает, а то заладили: эпатирует да фраппирует. Со скотиной не стоит такие изысканные слова расходовать.

– Ещё почвовед Василий Докучаев утверждал, что неурожаи и голод в России – это не результат природно-климатических условий, а последствие неразумной хозяйственной деятельности, неумелого землепользования и невежества земледельцев. Даже засухи являются результатом этой «деятельности».

– Ну и что? В США из-за новых технологий в земледелии сто двадцать миллионов га плодородной почвы превратили в пустыню. На всей планете за последние сто лет бесплодная зона увеличилась на двадцать три процента.

– Я и говорю, что бесхозяйственность – страшный бич человечества.

– Девшк, а девшк. Мжно с вми познкмться?

– Да не дышите Вы на меня тормозной жидкостью!

– Какая тормозная жидкость?! Чистый спирт!

– Ну не знаю, что Вы спиртом называете.

– А я, между прочим, в КаГэБэ служил. Да! С Вовокой Путиным, между прочим. Вы такого знаете?

– Сейчас половина Питера утверждает, что с Путиным или в одной школе учились, или в одни ясли ходили.

– Да я на самом деле служил! В Ка! Гэ! Бе-е! Поняла?

– То-то КаГэБэ приказало долго жить, раз там служили такие «супермены».

– Не знаю, как вы, а я не пойму уже, где мы живём. Вот в газете пишут: на днях в питерском клубе «Рэд-клаб» проходил фестиваль «Хип-хоп бит файт». Победила наша группа «Голд-кольт», исполнившая композицию «Флэш-смэш»… тьфу ты! Вместо русского языка теперь сплошные хоп, хип, байт, шмяк, бряк, кряк. И почему нам всегда так хочется быть жалкой пародией на чужую культуру? Свою толком не знаем, а на чужую замахиваемся.

– Да плюнь ты на это! Ты лучше скажи, когда кабачки высаживать собираешься?

– Гражданин, присаживайтесь на край, мы подвинемся.

– Мерси-с. Я уж как-нибудь постою.

– Да садись ты! В ногах правды нет.

– Но правды нет и выше.

– Этт точно!

– Товарищи, от кого так чесноком разит?

– Не хай не задохнетесь. Придышитесь, не графья.

– Ну и вонища!

– Никак не переможесся, что ли? Окно открой, если совсем невмоготу.

– Не надо тут окна открывать! Я только что после гриппа. К тому же оттуда не свежий воздух, а только пыль и копоть с соседних путей летит.

– Ну как есть графья! А ежели вы графья, то катайтесь на личном лямузине, а не в ляктричке!

– Нюхай, друг. Это русский дух. Нюхай весь – ещё есть!

– Удивляюсь, как в таком смраде ещё кто-то запахи различает! Я лично как на подводной лодке, запаха чеснока не чувствую, хоть разжуй ты его мне в лицо.

– От Светки муж ушёл, слышали? Такой скотина!.. Уходя, выкрутил в квартире все лампочки и унес с собой, прикиньте, а?

– Ха-ха, видимо, как память о Свете.

– Ага, или о свете.

– Осподя, что это за мужики пошли! При разводе готовы с бабой её ношеное бельё делить. Мой делил со мной мою дублёнку, которую я за три года до встречи с ним в рассрочку купила. Сосредоточенно так делил, полтора года старательно по судам ходил, пока её моль не съела.

– А мой наоборот всё мне оставил: три носка из разных пар, зубную щётку, бывшую у него пять лет в эксплуатации, «Справочник по отечественной ламповой радиоаппаратуре», корки от апельсинов и три пустые бутылки из-под пива. Мне, говорит, от тебя ничего не надо, кроме сердца!..

– Ишь ты, щедрый какой тебе мужик попался.

– Да уж. Так свезло, что до сих пор не опомниться.

– Как вы надоели со своими мазутными спецовками!

– Да это от вас уже спасу нет! Как пятница, так все поезда завалят мешками да рассадой! Рабочим людям не уехать домой.

– Работали бы у себя в ваших Выборгах да Вологдах.

– А ты в своём Питере сидела бы на выходных. Чего с такой чопорной рожей ездишь в наши Вологды каждую пятницу?

– У меня дача в пригородах.

– Ах у тебя да-ача! Не жирно ли при питерской прописке ещё и дачу? При Советах отхватили квартиры в столицах, дачи в пригородах, а теперь возомнили себя хозяевами жизни. А нам ни жилья не досталось, ни даже мест в транспорте.

– Жить надо уметь! Хочешь жить – умей вертеться.

– Ну ты-то видно много навертелась. Задницей.

– Чего вы ругаетесь? Олигархи при разводе с жёнами яхты и особняки делят, а вы тут сарайчик с банькой не поделили. Смешно слушать. У одной комнатёнка в питерской коммуналке, а у другого – однокомнатная хрущёвка в посёлке за сто вёрст отсюда, у третьего шесть соток землицы там же, и вот судят-рядят, кто из них больше прав имеет тут ехать. Один – горожанин, другой – провинциал, третий дачник. Ну и что? Или давайте на базе этого войну развяжем?

– Да надо мне тут воевать со всякими! Дерёвня нам не ровня.

– А горожане зато чаще запором страдают – научный факт!

– Ха-ха-ха!..

– Ты долго тут будешь мотаться, мотыга? Всю рассаду мне потоптала…

– Пшла на…!

– Чего скачет с места на место как… кор-р-рова!

– Где это вы видели, чтобы корова скакала? Корова не скачет, а почтенно и неспешно передвигается… Вы хоть видели корову-то? Все грехи человеческие на бедную животинку списали, и горя не знают, ироды.

– Сто лет не ездила в этих электричках, так ещё бы два века их не видеть! Кто б знал, как я хочу, как я мечтаю вырваться из этого гама-бедлама, из этих переполненных вагонов, битком набитых автобусов, словно народ от вражеской армии драпает! Ведь есть же где-то нормальный транспорт? Должен быть… Мужчины, ну придумайте его! Как я хочу отдохнуть от этой бесконечной брани между несчастными пассажирами. Ведь должны же где-то быть нормальные люди!..

– А я, знаете ли, привык ко всему этому гаму-бедламу, как Вы изволили выразиться. Да-да, привык. Ехал вечером во вторник в полупустом вагоне, так чуть с ума не сошёл от тишины.

– Здесь же написано «не курить», а вы курите!

– Ну и что? У меня на сарае три буквы написано, а там дрова.

– Ой-ой-ой! Очень смешно.

– Девушка, Вас случайно не Правдой зовут?

– Почему сразу Правдой?

– Потому что такая же голая.

– Да где голая-то? Только руки-ноги из одежды и торчат – это уже голая, да?

– Слышали, опять какого-то негритёнка убили в Питербурхе. Молоденькаго. Э-хе-хе…

– Студента что ли? Ну и что? Мало ли кого у нас убивают.

– Да зачем жа! Кому он мяшал-то?

– А кто у нас кому мешает? В нашем посёлке замочили мужика ни за что ни про что. Местного. Местные и замочили. Кому он мешал? Никто не помнит даже, из-за чего весь сыр-бор случился, но перо в бок всадили. Сейчас за бутылку водки могут шею свернуть, а могут и просто так, от нечего делать.

– Так фриканцы-то энти какую-то ахцию проводют, протестують, стал быть, против беспределу этакаго.

– Ну и что? Нормальные люди всегда будут против беспределу протестовать. Это мы привыкли, что нас на протяжении последних ста лет истребляют и свои и чужие, вот и не протестуем. У нас в год до чёрта народу гибнет от бытовой поножовщины в пьяных драках, но никто не додумается с транспарантом выйти и проскандировать что-нибудь трезвомыслящее. А негров я уважаю, что они протестуют, потому что нормальные люди. Одного убили, а они сразу все вышли с протестом. А у нас мужика-то зарезали и похоронили. На похороны пришли даже те, кто его зарезал, на поминках ели-пили как ни в чём не бывало со стола его матери, жрали то, что его жена и сестра приготовили, – им всё равно, где нальют. А потом с пьяных глаз всё и рассказали.