Алексей Слаповский - Хроника № 13 (сборник) Страница 56

Шутки шутками, а места, известные талантливыми людьми, экономически выигрывают. Представим: сидят люди, распределяющие средства и финансы. Слышат: город такой-то, такой-то, такой-то… Все из этих городов чего-то хотят и на что-то претендуют. Неизвестные названия. И вдруг – Нягань. Всех улыбнуло, как и меня. Заинтересовало. Привлекло внимание.

Мой Саратов из меня мог бы тоже пользу доить, если б захотел. С КВН не сравнить, конечно, на ГРЭС я нужных людей не наулыбаю, а вот на пару стеллажей для районной библиотеки мог бы.)

Из журнала

Никакого другого театра, кроме психологического, нет. На сцене человек. Играет он кого-то, не играет, каким способом играет, неважно. Он человек, а у человека есть психология. Всё.

Правда, есть уже театры без сцены.

И без человека.

Сенатор Маккейн горюет: «Российский гражданин не мог бы опубликовать заявление, подобное тому, которое я сейчас сделал». (Имеется в виду его открытое письмо с критикой российской власти).

Он до смешного не прав: парадоксально то, что НИЧЕГО НОВОГО в его послании нет, российские граждане публикуют это то и дело, в том числе и в СМИ. Видно, конечно, что человек сторонний, что для него Магнитский, пусси и гонения на ЛГБТ неотделимы от образа России, как шапка-ушанка и водка вместо воды. Но в целом он сказал абсолютно банальные вещи, и отвечать ему никто не будет (как уже заявил Песков) понятно почему: надо ведь возражать. А какие аргументы найдешь против такой ахинеи – цитируем:

«Президент Путин утверждает, что его цель – восстановить величие России как в глазах сограждан, так и на мировой арене. Но какими средствами он восстановил ваше величие? Он дал вам экономику, которая почти полностью базируется на нескольких природных ресурсах и будет подниматься и падать вместе с ними. Ее процветание не будет длительным. А пока оно будет сохраняться, эти богатства будут во владении кучки коррумпированных власть имущих. Капиталы бегут из России, которая при отсутствии правового государства и диверсифицированной экономики воспринимается слишком рискованной для инвестиций и предпринимательства. Он дал вам политическую систему, которая поддерживается коррупцией и репрессиями и недостаточно сильна, чтобы допустить несогласие».

Полная чушь, не так ли? Телеведущий Владимир Соловьев верноподданнически хмыкнул: набор штампов! И он прав. Сплошное общее место, всем известное. Это и грустно на самом деле.

Если бы я вдруг из 40-летнего прошлого попал в настоящее, из 1973-го в 2013-й год, и очнулся у забора с афишей московских театров, я бы никаких изменений не заметил. Разве что после очень пристального всматривания.

Недаром пластиковые прямоугольники афиш меж колоннами одного московского театра мне напомнили ряд надгробных плит с информацией об упокоившихся персонах. Мир их праху.

Вот сводная афиша московских театров:

МХТ – Николаи, «Немного нежности»; Диккенс, «Пиквикский клуб».

МХАТ – «Ромео и Джульетта».

ТЕАТР ИМ. ЕВГ. ВАХТАНГОВА – «Пристань» (композиция: Брехт, Бунин, Достоевский…)

ТЕАТР ИМ. МОССОВЕТА – «Царство отца и сына». Сценарий Ю. Еремина по драматическим произведениям А. К. Толстого в 2-х частях.

ИМ. МАЯКОВСКОГО – Ибсен, «Враг народа».

ЛЕНКОМ – «Юнона и Авось».

ТАГАНКА – «Двенадцатая ночь».

ИМ. ПУШКИНА – М. Твен, «Таланты и покойники».

ИМ. ЕРМОЛОВОЙ – Питер Устинов, «Фотофиниш».

ТЕАТР НА М. БРОННОЙ – «Ревизор».

ТЕАТР У НИКИТСКИЙ ВОРОТ – А. Островский, А. Пушкин, «Самозванец».

И т. п. Ни одной современной пьесы.

Из дневника

12-ю серию опять переделывать.

Саратов. Маме плохо. Возили ее на снимки: ничего не срослось. Нужна операция, вставлять сустав. Но нельзя – из-за сердца. Грусть, тоска… Но сейчас они с отцом опять духом покрепче. Боже ты мой, 84 и 82, и почти 60 лет вместе! …

Мне трудно, а им?

Так что сиди и молчи.

Дописал пьесу «Инна», провел эксперимент – сразу же выложил на сайте. Много шума в сети. Но уже прошло. Заинтересовался Дариуш для своего (польского) театра. Больше из театров пока никто.

Закончил страшный сериал про страшную любовь. Вернее, остановился. Доделки теперь – с участием режиссера. Ни радости, ни облегчения. Отупение. Так долго шел по песку к морю, что нет сил доползти до воды. А главное – морскую-то воду все равно пить нельзя.

Сосед

Двери лифта открылись, и Холодцов увидел соседа с восьмого этажа, о котором он ничего не знал, кроме того, что это сосед с восьмого этажа.

– Здравствуйте, – сказал Холодцов и вошел в лифт.

– Здрасьте, здрасьте! – ответил сосед с какой-то странной веселой иронией.

Холодцов встал рядом с ним, лицом к дверям, потому что это естественно – вставать лицом к дверям, чтобы сразу же выйти, когда они отроются.

Таким образом, Холодцов оказался плечом к плечу с соседом и не имел возможности прямо посмотреть на него. А посмотреть хотелось: с чего вдруг тот его так поприветствовал? Ирония, улыбочка чуть ли ни ехидная – что они означают?

Холодцов попытался скосить глаза. Не получилось. Он вспомнил, что ни на кого никогда не скашивал глаз, смотрел прямо и открыто. Интересные вещи иногда узнаешь о себе, несмотря на сорок с лишним прожитых лет! Ему в голову никогда не приходило, умеет ли он скашивать глаза, то есть смотреть искоса или исподлобья – не было в этом необходимости. Но сейчас-то какая необходимость, что его встревожило?

Неожиданность встревожила.

Посудите сами: посторонний человек вдруг обращается к вам не просто по-свойски, а фамильярно, да еще с каким-то двойным смыслом, будто знает вас как облупленного.

А сосед не может знать Холодцова как облупленного, хоть и живет в квартире прямо над ним.

Постойте, минутку. Над ним. Разделяет только потолок. Может, он сквозь потолок (то есть для соседа это пол) услышал что-то, показавшееся ему смешным или глупым, вот он и усмехается с обывательским высокомерием человека, у которого никогда в жизни не бывает ничего смешного и глупого.

Холодцов вспомнил вчерашний вечер. Он вернулся с работы, поужинал с женой Оксаной, четырнадцатилетним сыном Платоном и восьмилетней дочерью Полиной, посмотрел телевизор, включив его на умеренную громкость. В одиннадцать лег спать. Все, как обычно, как всегда, никаких поводов для усмешек и иронии. Ни застольного пения, ни музыки на полную мощь, ни скандалов, ни веселых или печальных криков – ничего не было.

Непонятно.

Тем временем лифт доехал до первого этажа. Холодцов помедлил, давая возможность соседу выйти первым.

Но тот не торопился. Словно хотел проводить Холодцова насмешливым взглядом в спину, полюбоваться, как неловко и мешковато Холодцов будет удаляться, подтверждая неуверенной походкой свою вину.

Какую еще вину, что за чушь мне мерещится? – возмутился мысленно Холодцов и шагнул вперед.

И пошел довольно ровно. Даже, пожалуй, ровнее обычного, вернее, как бы свободнее, с более энергичным покачиванием плеч, будто не на работу собрался, а прогуляться, пофланировать по улице от нечего делать.

Но тут же себя одернул: ради чего я стараюсь? – и перешел на обычный аллюр, однако выяснилось, что обычным аллюром идти стало почему-то трудно, будто Холодцов забыл, как это делается. В результате походка получилась все-таки именно мешковатой и неловкой; Холодцов не оборачивался, но был почти уверен, что сосед откровенно и издевательски скалится, наблюдая за его маневрами.

Дойдя до машины и сев в нее, Холодцов передохнул, вытер ладонью пот (с утра было уже довольно жарко) и положил руки на успокоительную округлость руля. И тронулся, и поехал. Езда всегда действовала на него благотворно, он передвигался неспешно, аккуратно, чувствуя себя дружественным хозяином автомобиля и нежадным пользователем покрываемого автомобилем пространства.

Вот и сейчас постепенно вливалось в тело состояние привычного умиротворения.

За время дороги, слушая радио и рассеянно думая о чем-то неопределенном, Холодцов забыл о пустяковом эпизоде. Но приехал на работу, вошел в лифт, чтобы подняться на свой этаж, и лифт ему опять все напомнил.

После этого отогнать навязчивые мысли было уже невозможно.

Может быть, сосед видел с балкона, как сын Холодцова Платон курит или пьет с друзьями пиво на детской площадке возле дома? Как раз в четырнадцать лет, говорят, сейчас начинаются первые опыты такого рода. Поэтому сосед и усмехался: плоховато, дескать, папаша, воспитываешь отпрыска!

Или ему что-то известно о жене Холодцова Оксане? Но какие секреты могут быть у обычной преподавательницы колледжа?

А может, сосед что-то знает о работе Холодцова? Что-то тайно-нехорошее? И это позволяет ему пророчески ухмыляться: придет скоро твой час, будет тебе трендец с малиной, как любит говаривать экономист Сквориков.