Вацлав Михальский - Собрание сочинений в десяти томах. Том девятый. Ave Maria Страница 59

«Мы ездили в церков Покрованонерли. было хорошо. Мама тетя Поля дядя Костя пели песни на гитари. Вода в речки теплая луга и каровы очен красивыя».

Весной каждую ночь сирокко наметает на широкие ступени церкви Воскресения Христова в Тунисе толстый слой желтоватой пыли, и каждое утро сторож Али тщательно сметает эту пыль со ступенек и паперти.

– Зачем, Али? – смеются знакомые прохожие. – За ночь опять наметет.

– Ничего, – отвечает Али, – утром я снова уберу. Так учили меня в легионе.

К старости Али стал очень гордиться тем, что когда-то служил в знаменитом Иностранном легионе. В последнее время он даже сменил свой гражданский голубой берет на зеленый. Достал из заветного кованого сундучка с пожитками и стал носить по будням зеленый берет легионера, а изредка белое кепи, предписанное в Иностранном легионе с 1983 года для ношения во дни особых событий. К старости у многих просыпается ребячливое желание иметь какой-то знак отличия как свидетельство не напрасно прожитой жизни[34].

Жизнь и судьба всему дают свое место и свой смысл, заранее никому не известный. Разве в день Троицы на заповедных берегах Нерли, когда молилась она, маленькая, вместе с отцом и матерью в той пахнущей душистыми травами чудо-церкви, разве могла Мария Александровна предположить, что будет она доживать свой долгий и такой мимолетный век в сухом и чистом полуподвале русской православной церкви в Тунисе, так похожей на знаменитую в России церковь Покрова-на-Нерли?

Доживать не из бедности, а с единственной целью и надеждой, чтобы не похоронили ее без обряда отпевания, чтобы закончился ее земной путь согласно православным канонам, почитаемым ею с младых ногтей.

Из всех суждений о религии ближе всего были Марии Александровне слова Чехова о том, что между понятиями «нет бога» и «есть бог» лежит огромное поле, и перейти его человеку нужно самому. Перешла ли она это свое поле сама? Строго говоря, и да, и нет. С рождения ее наставляли на путь родные и весь строй жизни вокруг нее. А потом, когда в неполных пятнадцать лет она оказалась один на один со всем остальным миром, ее вера в бога, во-первых, уже была заложена в ней, а во-вторых, она укрепилась и обострилась тем, что ей в значительной мере только и осталось, что уповать на Господа. И она уповала, и была вознаграждена интересной и долгой жизнью, в которой присутствие провидения чувствовалось весьма заметно. И теперь, на десятом десятке, она свято верила, что Господь не оставит и ее, Марию Александровну Мерзловскую, отпоют в этой церкви обязательно. Поднимут по крутым ступенькам и отпоют.

Прежде она, Мария, редко вспоминала о сестрице Сашеньке, а сейчас все чаще и чаще. Такое впечатление, что жива Александра, жива… где-то там, в России… Говорят, прогнали Советы-моветы, ну и что? Жизнь-то прошла! А сестрица вспоминается ей кудрявая, белокурая, в белоснежной пелеринке. Такой она только ее и помнила. Когда грузились на корабли в Севастополе, Сашенька была малюткой.

Видит Мария Александровна не очень хорошо, слышит и того хуже, зато осязание и обоняние у нее, как у юной. В этих последних двух колеях она и старается двигаться. Слава богу, она еще удерживает в памяти стихи Пушкина, Лермонтова, Тютчева, и это укрепляет ее душу, наполняет жизнь отсветами гармонии.

Слабеет, конечно, с каждым днем, особенно по весне, но пока никому не в тягость, а это для нее главное. Бывшие ее воспитанники Сулейман и Муса – молодцы, давно прикрепили к ней женщину, которая приходит каждый день и, по необходимости, берет в стирку белье, готовит и убирает. Иногда Мария Александровна все так же перебрасывается отдельными фразами с церковным сторожем Али, который, кстати сказать, как бывший капрал Иностранного легиона, очень неплохо говорит по-французски, хотя Марии Александровне понятен и доступен и его родной тунизийский диалект арабского языка. По большим церковным праздникам приезжает из Бизерты навестить Марию Александровну Настя Манштейн – дочь командира эсминца «Жаркий» лейтенанта Александра Манштейна. Хотя какая она сейчас Настя? Она – Анастасия Александровна Манштейн-Ширинская, в течение пятидесяти лет преподавательница математики в Бизертинской гимназии, а теперь и уже давно староста храма Александра Невского в Бизерте. Анастасия моложе ее на восемь лет, – когда-то это была пропасть, а сейчас разница в возрасте почти сошла на нет.

Давным-давно, в феврале 1939 года, на праздновании новоселья в только что отстроенной вилле Марии Александровны молоденькая учительница математики Настя Манштейн подарила ей иконку Казанской Божьей Матери, которая сохранилась у нее со времен детства, проведенного в Бизертинской бухте на корабле – общежитии «Георгий Победоносец». Вон эта иконка – в красном углу последнего жилища Марии Александровны. Даст бог, и в гроб ее с ней положат. По этому поводу Мария Александровна даже написала крупным почерком и разложила на видных местах небольшую памятку. Не завещание, поскольку завещать ей нечего, а именно памятку – должны не забыть, должны вспомнить.

А ту прекрасную виллу на морском берегу, вернувшись в Тунизию, она подарила младшему из сыновей Фатимы, а своих воспитанников – Мусе. Старший – Сулейман – не обиделся, она много для него сделала, связала со многими нужными ему людьми и во Франции, и в Америке.

После шестидесяти жизнь полетела с таким молодецким посвистом, что Мария Александровна не успевала годы считать.

В судьбе каждого человека встречаются такие люди, которые как бы окончательно перенаправляют жизнь в другое русло. Таким человеком для Марии Александровны стала знаменитая в православном мире греческая геронтесса Гавриилия.

Геронтессу, что значит старицу, носительницу духовного дарования «старчества», Мария впервые встретила в Португалии на мосту Салазара, а точнее, у подножья величественного монумента Христу, вознесшегося над прибрежными водами и Лиссабоном. Потом она встречала ее в Индии, затем в Сирии и Ливане на циклопических камнях Баалбекской веранды. Все четыре встречи были вполне случайными и, вместе с тем, предопределены свыше; во всяком случае, так всегда казалось Марии Александровне, когда она вспоминала об этих встречах с Гавриилией.

Что особенного было в монахине? Чем она отличалась от большинства людей?

Вроде бы ничего особенного и вроде бы ничем не отличалась.

Да, все было так до тех пор, пока вы не заговаривали с ней. А как только она начинала говорить, все преображалось чудесным образом. Небольшого роста, неприметная на первый взгляд, пожилая монахиня в темном платье и белом головном платке вдруг поражала вас юношеской свежестью, живостью каждого движения и словно первозданной простотой каждого произнесенного ею слова. А главное – лучезарностью, которая исходила от нее и отражалась на всех, кто находился в поле ее зрения. Она свободно говорила на многих языках и бывала во многих странах мира, притом путешествуя налегке и без денег. Она помогала страждущим с горячим желанием и вразумляла приходящих к ней для наставления простыми словами, в основе которых была Вера, Вера и еще раз Вера.

– Я пропахала полмира без денег, и всегда Бог открывал мне путь, – сказала она Марии в одной из встреч, – не держись за деньги – они не объединяют людей. Объединяет только любовь. А что есть Бог? Любовь. Я знаю, что рано или поздно ты последуешь моей дорожкой. Необходимы три вещи: Вера, Вера и Вера. Когда призывают меня, я всегда говорю «Да». Почему? Не спрашиваю. Знаю только, что я на правильном пути, в постоянном присутствии Божием. И меня ничто другое не интересует, кроме самого малого, что я делаю среди беспредельного Создания Его.

Да, монахиня Гавриилия подтолкнула ее к тем действиям, к которым Мария давно примеривалась, но не отваживалась их начать. Свое немалое состояние и имущество Мария Александровна постепенно и очень рационально передала неимущим и малоимущим. Пока был жив мсье Мишель, он помогал ей в этом деле очень хорошо, а с раздачей оставшегося она справилась сама. Притом все это совершалось без малейшей огласки. Мария Александровна прекрасно осознавала, что тысячи людей в этом мире сделали до нее то же самое и не поставили это себе в заслугу.

Жила она попеременно то в Португалии, то во Франции. Несколько раз ездила в Америку к Аннет, Анатолю, отцу Лавру, который неуклонно поднимался по иерархической лестнице. Наконец она решительно вернулась к берегам своего девичества в Тунизию, раздала все оставшееся тамошнее имущество и поселилась доживать свой век под церковью Воскресения Христова.

Поездкой в Африку занималась Анна, а у нее все было разложено по полочкам, все определено заранее, все предусмотрено, кроме того, чего не предусмотришь. Так что и бабушка Александра, и тетя Ксения чувствовали себя при ее сопровождении уверенно и вольготно.

Вчера они прилетели затемно. Притом тьма опустилась внезапно, как это и бывает на юге. Подлетали, вроде еще не стемнело, а приземлились в полной темноте с ярко горящими, бегущими вприпрыжку вдоль взлетной полосы синими и желтыми огоньками.