Наталия Терентьева - Синдром отсутствующего ёжика Страница 59

На следующую полку я убрала кое-какие свои вещи, которые не собиралась летом носить. И еще остались четыре огромные полки и отделение для висячей одежды, с зеркалом и медным замочком. Если Ийка вернется… Нет. Когда Ийка вернется, она сможет положить в него все свои вещи. И будет утром смотреться в огромное зеркало, выбирая, что надеть. В это зеркало смотрели несколько поколений наших с ней бабушек и прабабушек – радуясь своей юности и красоте, собираясь на свидания, с грустью наблюдая, как уходит молодость и в глазах появляется нечто, не позволяющее даже в сумерках ошибиться: эта девушка уже раз тридцать, не меньше, радовалась, что вот и закончилась долгая, беспросветная зима и можно, наконец, убрать в шкаф пальто, подбитое кроличьим мехом, и достать легкие струящиеся платья, с оборками, воланами, шелковистым кружевом, шляпки с тонкими тугими резинками и плотными букетиками матерчатых цветов.

Что-то они да значат, я уверена, – отражения всех наших давно ушедших бабушек и прабабушек в зеркале моего старого шкафа…

Я смотрела-смотрела в зеркало и услышала звонок в дверь. А я думала – обойдется без сюрпризов. Кто-то решил прийти без предупреждения. Надо же! Замок почему-то долго не открывался, и я явственно услышала несколько голосов за дверью. Так, это уже интереснее… Я наконец с трудом открыла заклинивший замок, и дверь распахнулась сама, как будто кто-то сильно нажимал на нее с той стороны. Я еле-еле успела отойти в сторону. Восемь или даже десять человек ввалились в квартиру, оживленно смеясь, нагруженные букетами, пакетами, коробками с подарками. Нет, это не может быть все мне…

– Сашка! – крикнул кто-то из середины веселой толпы.

Я не увидела кто, да и не стала рассматривать. Я смотрела совсем в другую сторону. Чуть отдельно от всех стояла Ийка, как-то неожиданно повзрослевшая, в незнакомом мне синем коротком пальто, в белых колготках с красивым ажурным рисунком на худеньких ножках. Стояла, засунув руки в карманы, и смотрела на меня. А я не знала, что ей сказать. Я боялась, что она сейчас при всех попросит: «Мам, дай мне, пожалуйста, паспорт» – и уйдет.

Кто-то продолжал громко говорить, обращаясь ко мне. А я, уже рассмотрев всех гостей, отметила про себя – Ирка, свинюшка такая, тоже явилась. И хорошо, я ей ничего не скажу, я даже рада, что она пришла. Сонька пришла с двумя мужьями, третьего, казаха, не захватила – деньги, наверно, зарабатывает. Настька привела заболевающих детей и скромно отсадила их в сторонку.

Я посмотрела, как ужасно выглядит младший, и укоризненно покачала головой. Настька, похоже, все поняла и, послав мне воздушный поцелуй, тут же встала и ушла, показав на блестящую синюю коробку – свой подарок. Ксюша вся заплаканная… Видимо, поросеночка опять какого-то перекормила, насвинячил и, не хрюкнув на прощание, ускакал на жирных ножках. Алиса с мужем, прекрасно выглядит и, как обычно, смотрит на меня чуть с сожалением. Ладно, ей можно. Она младше и благополучнее. Пусть лишний раз ощутит свое благополучие, сравнивая свою гладкую жизнь с моей.

Все пришли, все. Кроме… Гости уже вовсю расположились, шумно открывали бутылки, кто-то стал раскладывать продукты, мыть фрукты – я слышала, как полилась вода на кухне и зазвенели бокалы. Да, я бокалы не протирала лет… не важно – много лет. Но и гостей столько у меня не было тоже лет… не знаю, сколько. Со свадьбы, наверно…

Улыбаясь всем, я прошла по комнате, заваленной букетами цветов и подарками в разноцветных пакетах, к окну. Надо задернуть шторы и зажечь свет. У меня же чистые и очень красивые шторы. Пусть все мои друзья увидят, что я и хозяйка хорошая, а не только лучший педиатр района – мне ведь дали грамоту, только я ее потеряла… Засунула куда-то и похвастаться теперь даже не могу… А то можно было бы очень изящно закрыть этой грамотой дырку на обоях – от старого гвоздя, на котором у нас всегда висела большая тряпичная кукла с розовыми волосами, а сейчас куда-то подевалась… Ужасно некрасивая дырка… Прямо как чей-то страшный глаз… Смотрит, не мигая, из какого-то другого мира, который совсем рядом и неощутим… Я с трудом отвела от него глаза и увидела вдруг – какие же пустые у меня стены! Пустые, бедные, обветшалые… Надо бы Ийкины рисунки достать и повесить. Я даже сказала это вслух, и кто-то за моей спиной тут же подтвердил: «Надо, Саша, конечно! Ведь раньше висели на всех стенках…» «Раньше висели, это правда… Потом мы сняли их, – стала объяснять я кому-то, кого по-прежнему не видела, но очень хотела, чтобы меня этот человек правильно понял. Ведь это так важно, чтобы правильно поняли, почему у тебя все так, а не иначе в жизни! – … сняли, чтобы для всех подобрать рамки, да так и не подобрали… Понимаете?» Тот, кто со мной говорил, ничего мне не ответил, а я, чувствуя, что поворачиваться не надо, подошла поближе к стене. Не такая уж она и пустая. Вот, висят же несколько «мам»: «Мама с ромашками», «Мама с тюльпанами» и «Мама-красавица» – трогательный рисуночек на клетчатом листке, ресницы длиннее, чем волосы, платье старательно разрисовано цветами, лицами и солнышками (обычная манера моей дочки рисовать одежду)… Какой листочек жалкий стал, загнулся по краям… Я увидела, что Ийка тоже смотрит на свой рисунок, и мне стало так стыдно, что я никак не приведу в порядок ее рисунки!.. «Закрой окно, мама», – попросила Ийка. Я была очень рада, что она попросила меня именно об этом. Это ведь такой домашний знак. Ийка всегда задергивала шторы, когда располагалась вечером почитать, посидеть со мной рядышком на диване…

Я быстро пошла к окну. Двигая штору, я слегка задела любимый Ийкин цветок на окне. Названия его мы не знали, выбирала его в магазине она сама, мне он поначалу совершенно не понравился ни видом, ни ценой – тонкие листья сердечками, простецкие, салатово-зеленые, растут как-то невпопад, налезая друг на друга, плотно и беспорядочно, да еще и стоил он, как новые босоножки для Ийки. Но она стояла и смотрела на этот цветок. Ей так редко что-то нравится, моей тихой и застенчивой дочке… И я, конечно, купила его. Пересадила в хороший глиняный горшок, небрежно назвала капустой и со временем полюбила смотреть на него. В любое время года Ийкин любимец был бодр, свеж, активно рос, места занимал немного и радовал своим необычным цветом.

Поправляя покачнувшийся цветок, я взглянула в окно.

Он стоял один, прислонившись к березе, и смотрел на меня. У него не было ни цветов, ни подарка, не было даже шапки, хотя на нем хорошо бы смотрелась какая-нибудь стильная темно-синяя бандана с белыми огурцами или, скажем, форменная фуражка. Почему бы ее не надеть, кстати? Хоть раз в год, на мой день рождения. Как будто услышав мои слова, Андрей Алексеич со вздохом выпрямился, достал из-за спины фуражку и надел ее. Да еще у него в руках оказался букет роз, огромных, белых, на длинных темно-зеленых, глянцевых стеблях! Как же это приятно. И даже немного страшно… Белые розы… как будто невесте…

Кто-то из гостей, смеясь, закрыл мне глаза руками, и я почувствовала, как шерстинки от костюма или кофты лезут мне прямо в нос, щекочут и щекочут, а мне так неудобно чихать, когда на меня смотрит Кротов! Я все же чихнула и отбросила руку шутника-гостя…

Моя старая кофта лежала на полу, я лежала на кофте и, приподняв голову, смотрела на себя в зеркале на приоткрытой дверце шкафа. Что это я? Ночью выспалась, пива не пила, вина тем более, и даже валерьянки… А уснула средь бела дня и проспала… не знаю, сколько… Устала, наверное, за последнее время. Я ужасно устала, от всего, и от самой себя, уставшей…

В комнате была открыта форточка, и стало зябко. Я накинула кофту, пахнущую старым шкафом, и подошла к окну. Надо же… Я так реально видела его во сне, видела даже глаза… А вот Ийку видела нечетко… Ладно, чего уж там! Лучше думать, что они изо всех сил рвались ко мне, так старались мне присниться, а я… не вовремя проснулась, не досмотрев сон.

Почему, кстати, я во сне точно знала, что Ирка – свинья? Ирка… Я умылась холодной водой, подключила чайник и набрала ее номер. Напоминать о своем дне рождения ей я не стала. Она точно вспомнит сама, не сегодня, так в ближайшие дни.

– Ирка, я поеду с тобой на Мальту.

– Йес! Ура! – закричала Ирка. – А то я уж решила, что все, никуда не еду. Филимон уперся до невозможности. Говорит: «Только с Сашей или вообще не поедешь!» Сашуня! Я тебя обожаю! Все! Отлично! Собираемся!.. Так, слушай. Ты насчет купальников и ерунды всякой не волнуйся. Там все купим. Главное, с визой успеть. Тебе надо сфотографироваться и заполнить анкету. И все! Я сама отвезу в турагентство. Билетов уже нет, но для нас будут. На такой тур уж как-нибудь расстараются и найдут билеты.

– А за визой надо в посольство идти?

– Да прямо! Ты вообще об этом не беспокойся, все без тебя сделают. Завтра с утра. Сегодня никто не работает. Только ты не передумай. Ага?

– Ага, Ирка, – вздохнула я.

Я не очень себя люблю, но все-таки обидно, когда лучшие подружки поздравляют с днем рождения только в моем собственном сне.