Роман Сенчин - Наш последний эшелон Страница 63

Я включил свет – свет немного сглаживает убогость комнаты, – налил в банку воды из пластиковой бутылки, включил кипятильник.

– Ты один, что ли, живешь? – спросил Андрей, положив «дипломат» на старый диванчик, который по причине многодневного отсутствия моего соседа Дениса не был застелен.

– С парнем вообще-то, но он здесь редко теперь появляется.

Андрей с легким презрением оглядывал обстановку. Он, если честно, меня раздражает. Рядом с ним я особенно остро чувствую свою ничтожность. Каждое его движение выдает уверенного, знающего, как надо жить, человека.

– А где он?

– В институте работает дворником, потом едет к девушке, ночует у нее.

– А ты не работаешь?

Я хмыкнул:

– Мне учиться хватает.

– А деньги?

– Стипендия семьдесят тысяч, родители…

– Я-асно. – Его голос напоминает следовательский, и наш разговор как допрос.

Я решил перевести его на другую тему:

– Ты надолго в Москву? Да садись, Андрей, что так стоять… Сейчас чай будет готов.

– В четыре утра самолет в Варшаву. – Он сел на шаткий стул, хотел было закинуть ногу на ногу, но, видимо, побоялся. – Еще зайти здесь кой-куда надо. Почему так холодно?

– Комната угловая, батареи чуть теплые, да и окно не заклеено, сквозит… Обогреватель есть, но что-то там отпаялось… – Я тоже сел. – Как дела, процветаешь?

– Идет потихоньку, – кивнул Андрей. – Еще один склад арендовал. Второго бухгалтера пришлось взять, один уже не справляется.

– Рад за тебя. Вот, полюбуйся машинкой. – Я показал на стоящую на письменном столе пишущую машинку. – «Самсунг». Спасибо тебе.

– Сколько стоит?

– Шестьсот шестьдесят. На вэдээнха купил, год гарантии. В ней специальная лента есть – не то слово или букву напечатал, можно тут же стереть.

– Да, – усмехнулся Андрей, – тебе эта лента как раз необходима.

В начале октября я ездил в Питер к Андрею за деньгами на эту машинку. Он, конечно, дал, как старый друг. В целом одобрил мое поступление в Литинститут, хотя, кажется, не верит, что буду учиться. Я тоже думаю: долго мне здесь не выдержать… Вода закипела, я заварил чай в кружке.

– Что-нибудь новенькое написал?

– Конечно! – Я постарался ответить бодро. – Несколько рассказов, сейчас над повестью работаю.

– О чем?

– Повесть? М-м… Из жизни рабочего… один день его жизни.

– Ясно. – Андрей еще раз оглядел комнату. – Покажи-ка обогреватель. Здесь же дубак невыносимый!

Я вытащил из-под дивана электроплитку, служившую обогревателем. Андрей осмотрел ее.

– У тебя отвертка есть?

– Нет.

– Тогда подсоединим напрямую.

Он действовал как заправский электрик; я закурил, наблюдал за работой; окончив операции с проводками, Андрей спросил:

– Куда поставить?

Я показал под обеденный стол.

– Только осторожней, не задевай, может замкнуть. Ну-ка включи.

Я вставил вилку в розетку, спираль постепенно стала краснеть.

– Порядок. – Андрей удовлетворенно глотнул чаю. – Тут дел-то на пять сек. Сам бы мог, не ребенок… Да, кстати, я твою писанину привез. – Он открыл «дипломат», вынул папочку, положил рядом с машинкой. – Вот…

– Прочитал?

– Прочитал. – Он сделал паузу. – Но деньги вбивать в это не буду.

– Хм… Сам же предложил что-нибудь выпустить… книжку…

– А ты меня обманул, – объявил Андрей и помахал рукой перед лицом, давая понять, что ему крайне неприятен дым вонючей моей сигареты, я послушно затушил ее.

– Почему это обманул?

Сейчас начнет мне все объяснять. Каждую нашу встречу он указывает, что я выгляжу, думаю, живу совсем не так, как надо; он делает мне замечания, что я, например, хожу, шаркая подошвами, не мою руки перед едой, пью сырую воду, вовремя не стригусь. Он делает это не потому, что хочет обидеть меня, просто он хочет меня изменить; люди, выбившиеся из грязи, считают обычно своим долгом вытащить вслед за собой ближнего. И вот теперь наступил момент, когда Андрей будет учить меня, о чем надо писать.

– Ты говорил, что правду пишешь, а на самом деле… – Он еще не готов сказать откровенно, ему нужна моя реплика, и я ее выдаю:

– А что там?.. Про жизнь же, правдиво…

– Правдиво, вот именно, – кивнул Андрей, – а не правда. В жизни, по правде, не так. В жизни и хорошо, и плохо, и это все перемешано, а у тебя мазано одним цветом. – Он пожал плечами. – Может, и талантливо написано, я в этих делах не особенно разбираюсь, но мне лично читать было неинтересно, иногда просто мерзко. Во-от… Короче, мне кажется, надо писать другое.

– Что?

– Нормальное, чтобы интересно было и, – и он употребил умное словечко, – объективно. Понимаешь, людям и так в жизни хреново живется, а тут они еще это почитают… Что они увидят в твоей писанине? Они этим и так по горло сыты. По-моему… Я не знаю, что там говорят вам в вашем институте, но задача литературы, если она есть, конечно, не в таких делах… Не в таких вещах, как у тебя.

Я стал терять терпение.

– О чем прикажешь написать, чтобы тебе понравилось?

– Не знаю, – не заметил Андрей моей издевки, – не знаю, ты же у нас писатель. Думай.

Спорить, особенно с Андреем, мне не хочется. Споря, несложно и разругаться, а Андрей единственный, у кого можно попросить помощи, денег. Уже несколько раз я порывался послать ему телеграмму, но откладывал до крайней нужды. И все же я не смог удержаться:

– А если я не вижу ничего здесь хорошего? Нет, вижу, но от этого меня тошнит, ведь это-то и есть настоящая ложь. Сами себя веселят, чтоб с ума не посходить. Заметил, сколько теперь праздников развелось? По любому поводу концерты, народные гулянья, салюты, и все для того, чтобы скрыть вот это… м-м… это все… – Я поморщился и махнул рукой.

– Никто и не просит про праздники. Про жизнь надо, про нормальную жизнь. Вот, – Андрей чуть замялся, – вот я, например. Как я целый день вкалываю, бегаю, верчусь, а вечером отдыхаю. Я живу нормально, и день у меня складывается и из проблем, и из неудач, и, конечно, из радостей… Нормальная жизнь. Вот и напиши, ха-ха! – Он хохотнул, чтобы не показаться наглым. – Напиши хоть обо мне. Месяц же наблюдал мою жизнь, в блокнотик что-то записывал. Вот и пиши теперь. Объективно.

Я ответил честно, а может, и нет:

– Скучная у тебя жизнь…

На что мы не способны – легче всего отрицать. У меня нет энергии и мозгов, чтобы жить, как Андрей, заниматься тем же, чем он. Поэтому нужно было сказать, что у него скучная, неприемлемая для меня жизнь.

– Я так не считаю. – Голос Андрея стал сухим и спокойным. – Я не считаю, что у меня скучная жизнь… Ну ладно, пусть скучная, но это жизнь. Я чувствую себя человеком. А у тебя что там в рассказах? Сидишь где-то в выгребной яме, вокруг помойка, высунешься: «Ой, какой гадкий мир!» – и обратно в яму. Все алкаши, шлюхи, психи. Да, конечно, есть помойки, без них невозможно, но ведь есть и другое.

Как здраво он рассуждает!

– Я знаю, Роман, – чуть помолчав, несколько смягчившимся тоном продолжил он, – что я и моя жизнь тебе несимпатичны. Но, извини, понадобилась тебе машинка, ты ко мне приехал, деньги взял и тут же нос воротишь, глядя, как я эти деньги делаю. И я тебе уже объяснял, зачем я их делаю: хочу жить по-человечески. Хочу, чтобы у меня были хорошая квартира в удобном месте и машина достойная и чтобы одеваться так, чтоб не стыдно за себя было. Раньше я тоже не понимал, а теперь не понимаю, как так вот, – Андрей обвел взглядом комнату и остановился на мне, – так жить можно. Для меня это не жизнь, если сказать откровенно. И помнишь, ты смеялся, что я торговый дом назвал «Данилов»? Да, я хочу, чтобы мою фамилию знали, и знали, что у Данилова обувь самая лучшая и надежная.

Я хмыкнул:

– Если б ты ее сам еще шил…

– И это будет, – уверенно сказал он. – Пока только начало.

– Мда…

Помолчали, я подлил чаю. Андрей же не мог не обратить внимания на мою шевелюру:

– Опять оброс, неприятно же. Ты на себя в зеркало смотришь?

– Нет.

Он поморщился:

– Ну что ты все ублюдка из себя строишь, а? В двадцать пять лет это уже не смешно даже. Появишься еще таким в Питере, я точно говорю – разобью дыню.

– Если мне так нравится… имидж… И у тебя компаньон, кстати, есть, у него волосы тоже достаточно длинные.

– У Бориса, что ли? У него шишка на шее, он ее прикрывает.

– Зря у меня шишек нету, – вздохнул я с сожалением. – Еще чаю поставить?

– Не хочу. – Андрей посмотрел на часы. – Идти надо, дел до самолета полно.

Для приличия я попросил:

– Посиди еще, поговорим…

– Да о чем говорить? Дураком прикидываешься или других за дураков держишь… Объясни тогда, как, по-твоему, жить надо. А? – Андрей подождал, вдруг я действительно что-то такое выскажу, и, не дождавшись, спросил: – У вас все тут такие, писатели? – Сам же себе и ответил: – А, нет, сосед твой, наверно, не псих – работает, москвичку подснял. Он с москвичкой живет?

– Вроде…

– А ты нашел тут кого? Хотя кого ты…

– Ну, так, – перебил я, потянулся за сигаретой, – приходит одна поэтесса, но скоро уже перестанет…