Наталья Горская - Корова (сборник) Страница 63

– Да нет же, – не согласился старик, беседовавший до этого со студентками филфака.

– Если я грю, что конкретная, значит конкретная, а если ты не согласен, дед, то мы можем с тобой это перетереть в тамбуре!

– Вы не поняли. «Конкретная поэзия» – это литературоведческий термин от английского concret, что значит «бетон». Это стиль футуристов: Каменского, Кравцова, Маяковского, Хлебникова…

Ребёнок несколько смутился и обратился к отцу, вычитав что-то из своей хрестоматии:

– Папа, а ты знаешь, что слово «каравай» происходит от слова «корова»? Как странно. А почему от коровы? Я раньше думал, что это слово татарского происхождения от слова «чёрный». Чёрный хлеб.

– Осподя, ещё на горшок ходит, а ужо о происхождении слов думает! Поколение каких-то дебилов растят, – не выдержал пьяный мужик рядом с ними и погрозил кулаком. – Настоящий мужик должон во каким быть! Во так всех держать, шобы все в страхе жили, шобы все под лавку прятались, кода он входить!..

Ребёнок очень заинтересованно выслушал такое определение «настоящего мужика» и вопросительно посмотрел на своего отца.

– А чё ты так на мене зекаешь? – заводился уже на него пьяница, обильно приправляя речь матом. – Ты кого из сына растишь, урод? Чего он тут стишки читает? Настоящий мужик должон во каким быть, шобы все под лавку… Слышь, а ты часом не жид? Ты кто такой есть, а?

– Да что же Вы так разнервничались? – попытался успокоить буяна мужчина, похожий на великого русского писателя. – Зачем Вы при ребёнке так выражаетесь?

– Он, наверно, литературе и русскому языку учился у такой же учительницы, как вон там сидит, горохом бздит, – предположил кто-то.

– Пущай послушает, как настоящий мужик бздить… то есть базарить должон! Ты ваще кто такой, чтобы мине?..

– Я учитель химии.

– Ах, ты у нас учитель! Хы-ымии! На старшеклассницах реакцию изучаешь, хе-хе…

– Да что же Вы такое говорите? Здесь же дети и женщины едут!

– «Же-энщины»! Шлюхи, тьфу!.. Ты кто такой, морда жидовская, шобы мине замечания указывать? – и мужик схватил было интелли-гентного мужчину за лацканы плаща.

– Папочка! – пронзительно закричал ребёнок и повис на шее у отца, уронив книжку.

Тут уж вмешались картёжники и быстро усадили пьяного дебошира, имевшего склонность затевать свару с кем угодно единственно от врождённой скуки и неизлечимой бессмысленности своего существования.

– Ты чего к ребёнку пристал, сука опущенная? – дал ему по носу колодой картёжник с зычным голосом. – Ещё хоть слово вякнешь, мы те все зубы выбьем и в жопу вставим. Понял?

– Да, – совершенно трезво ответил «настоящий мужик» и беспомощно огляделся вокруг, ища хоть какой-то поддержки в свой адрес.

Но его никто не поддержал, и даже невоспитанная Элиза зло показала длинный язык, когда он обернулся в её сторону. Удивительный ребёнок молча плакал, роняя крупные и чистые слёзы на плащ отцу. Ему подали его хрестоматию, но он больше не читал, а страдальчески смотрел куда-то мимо всех, поражённый таким странным поведением человека рядом. Всем стало неловко, что этот прекрасный и думающий ребёнок так беззащитен перед хамством и агрессией неразвитого дурака, коих на Руси слишком много, чтобы верить в единичность таких ситуаций. Все стали переговариваться шёпотом или вовсе замолчали. Даже торговцы и цыганки стали пробегать по центральному проходу без предложения своих товаров и услуг, даже не понимая, почему тут так тихо посреди десяти вагонов шума и гвалта.

Тишину разрядил визит ревизоров.

– Зона стоит дороже, – заявляет какому-то «зайцу» решительный голос. – Чего ты мелочь суёшь?

– А харя не треснет? – показывает «заяц» волчьи зубы. – Вам пора на диету садиться, а вы всё цены повышаете.

– Платите штраф! Чего суёте свои мятые копейки?

– Это пятьдесят рублей – копейки?

– Сто рублей гони!

– А чего не двести? Мне оклад не повышали и никому не повышали, так что с какого перепоя у вас тут всё повысилось, я не знаю. Народ, кому зарплату повысили за этот год? Вот видите: никому. А у вас что ни квартал, так повышение цен на билеты. Мы что, едем в поезде с кондиционером, массажем стоп и прочими нормами двадцать первого века? Я не собираюсь за проезд в зассанном вагоне с мутными стёклами и пьяными соседями по купе выкладывать ползарплаты. Если бы я тут сидел в комфортном купе, где звучит приятная музыка, где можно вздремнуть в удобном кресле. А так сел задницей на голые доски, сжали со всех сторон как в маминой утробе, и орут в оба уха: «Дай погадаю» да «Купите набор из пяти носков». И вот за такое «удовольствие» я должен платить? Это мне компенсацию должны выплатить, что я в таких стрессовых условиях нахожусь. Стопроцентный «совок»: к людям относятся как к скоту и при этом хотят за такое отношение содрать с нас деньги!

– И в самом деле! – стал просыпаться плотно слежавшийся в людях, дремлющий до поры до времени гнев, который только безумным придёт в голову будить. – Вот за что платим? С той стороны орут, с этой побираются. Шныряют бомжи, цыганки, торговцы. От алкашни покоя нет! Чем дальше, тем условия проезда хуже и хуже, а цены всё выше и выше.

– Люди, призываю не платить этим рэкетирам в форме! – уже кричит какой-то протестующий. – Я тут прокатился за такие же деньги на экскурсии по Петербургу. Два часа тебя возят в комфортабельном и красивом автобусе, приятным голосом рассказывают о городе. И понимаешь, что деньги свои заплатил не зря. А тут что? И вот за это безобразие дерут уже столько, что скоро дешевле будет на самолёте до своей «дачурки» добраться!

– Почему вы билеты не покупаете?

– Хр-р… фьюить, хр-р-р…

– Ваш билет!

– Буль-буль-буль…

– Надо покупать билеты…

– «Надо, надо умываться по утрам и вечерам, а нечистым трубочистам…

– …стыд и срам!»

– Стыд и срам! Трам-парам!

– Ха-ха-ха!

– Чего вы тут цирк устроили? Почему без билетов?!

– А мы ждём, когда зона тысячу рублей будет стоить, чтобы разом всю получку на один билет угрохать.

Снова начались споры и раздоры, заскрипели ящики, загремели коробки и доски, по которым ломилась толпа безбилетников и тех, кому скоро выходить. Когда волна ревизии прошла, разговоры опять вошли в своё обычное русло. Сколько же тут всевозможных баек! Вся наша жизнь состоит из баек – успевай только записывать. И зачем я это делаю?..

– Ты хочешь поехать на выходные к бабушке?

– Нет.

– Поедешь!

– Мама, а зачем ты тогда спрашиваешь, если сама уже всё за меня решила?

– ??!

– Каждый раз, когда ты отправляешь меня к бабушке, мне не даёт покоя один и тот же вопрос: зачем ты меня всегда спрашиваешь, хочу ли я к ней поехать? Мама, это же нелогично.

– Мороженого хочешь, логичная моя?

– Ох, телефон потерял! Или, может, спёрли?.. И главное, сам перед этим думал: чтоб ты пропал.

– Зачем же Вы так нехорошо думали про телефон-то?

– Да я телефоны просто-таки терпеть не могу. Сплошное беспокойство и всё по пустякам. Названивают друг другу по поводу любого пуканья, треньдят ни о чём. Но купил, потому что все с ними ходят. Как-то неудобно белой вороной быть.

– У меня вот нет телефона. Я их тоже не люблю. Они мне на работе надоели до смерти.

– Надо же, как мы с Вами похожи… А Вы где работаете?

– На коммутаторе.

– Вот всего одна строка: «Нас утро встречает прохладой…». Всего одна строка, а какая прекрасная ностальгия в душе разливается! Чувствуете?

– Угу.

– Так и видишь сразу залитые утренним солнцем чистые улицы – не то что сейчас всё захаркано, – развивающиеся флаги, бодро шагающая молодёжь – не то что сейчас пьянь согбенная ногами шаркает.

– Да-а, измельчала нация…

– А Хусейна-то повесили, оказывается.

– И правильно сделали, что повесили.

– Негуманно как-то…

– А кому на хрен нужен этот гуманизм? Американцы вообще молодцы. Япошки потрепали их в Пёрл-Харборе, а они им за это – две атомные бомбы на голову. И правильно! Надо мстить. Месть – это естественное чувство, а прощение, может быть, и благороднее выглядит, и красивше, но уж больно неестественно как-то. Хусейн радовался, когда в Нью-Йорке небоскрёбы падали, вот в петле порадуйся. Именно за это я американцев уважаю, что они всегда сдачи дают. Я евреев очень зауважал, когда Спилберг свой «Мюнхен» снял. Раньше я думал, что евреи, как малахольные герои Шолом-Алейхема. А оказалось, что у них есть настоящие мужики, которые умеют отчаянно драться, мстить за своих. Евреи в Европе не смогли себя защитить, потому что окультурились на тамошний манер, проще говоря, обабились. А восточные народы всегда умели хорошо воевать. Израильские евреи, например, себя в обиду не дадут. А за нас никто мстить не будет. Мужики умеют только водку жрать да с бабами воевать, со своими мамами да жёнами, у которых фактически на шее сидят. Кислая порода.