Лариса Райт - Королева двора Страница 7

– Заткнись, Веруня! – отмахнулась метательница, замечая и румянец, разлившийся по щекам подруги, и ее бегающие глаза, и даже читая затаенные мысли. Тут же забыв о Верочке, усмехнулась, глядя прямо в глаза Мишке: – А шнурки тебе не погладить?

– Дай, говорю! – Мишка продолжал наступать, и Верочка не на шутку забеспокоилась: «Что-то будет! Ксанка – горячая голова, уступать не привыкла, да и Мишка не терпит, чтобы ему перечили. Ой, беда!»

Но вопреки ее тревожным мыслям Ксанка неожиданно спокойно протянула Мишке нож:

– А и возьми. Только чур после тебя моя очередь.

– Лады. – Мишка схватил трофей, но кидать не торопился, все вертелся у черты, присматривался, прицеливался, будто ждал чего-то.

– Чего не кидает-то? – тихо пискнула Верочка.

– А ты глянь. – Ксанка живо пихнула ее в бок, и Верочка послушно повернула голову в указанном подругой направлении.

Через двор торопливо шла давешняя новенькая. Верочка против воли залюбовалась девочкой. Она напоминала птицу: была легкой, тонкой, не идущей по земле, а парящей над нею. «На Мишкином месте я бы тоже в нее влюбилась», – решила она. И не было в этой мысли ни зависти, ни злости, ни какого-либо другого недружелюбного чувства к незнакомке. Только тоска от того, что она – Верочка – на своем месте, а потому и напоминает всем колобка, который катится по дорожке, а не свободную, гордую чайку, кружащую над морем, или прекрасного лебедя, рассекающего зеркальную гладь пруда.

– Понятно теперь? – Очередной тычок подруги вернул Верочку к реальным событиям во дворе.

– А что мне должно быть понятно?

– Ох, и недотепа же ты, Верка. Ну, смотри, смотри. Сейчас она подойдет поближе, и тогда…

Девочка как раз поравнялась с площадкой, и Мишка, издав громкий победный клич, что есть силы бросил нож, который спустя мгновение уже сверкал рукояткой ровно в центре мишени. Та, ради которой совершился столь искусный бросок, едва взглянула в сторону ребят и, почти не сбавляя темпа, полетела дальше, как вдруг:

– Ба! Удивил! Да так каждая девчонка может, – Ксанка почти кричала и добилась-таки своего: «прекрасная лебедь» замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, повернувшись к площадке и с любопытством глядя на Ксанку. Та, в свою очередь, никуда не торопилась. Прицелилась несколько раз то ли для пущей меткости, то ли для того, чтобы набралось побольше зрителей, то ли для того, чтобы Верочка, наконец, перестала причитать: «Ксаночка, ну, не надо, а? Все одно промахнешься ведь».

– Посмотрим, – чуть слышно ответила девочка, и через секунду нож стремительно просвистел в верно заданном направлении и вошел точно в центр мишени. Тут же раздались восторженные и не очень возгласы:

– Ух ты!

– Во дает!

– Подумаешь…

– Ну, дела!

Ксанка принимала комплименты, с усмешкой посматривая на Мишку и с тщательно скрываемым нетерпением ожидая его реакции. Успела она бросить взгляд и на новенькую, внимательно следившую за происходящим. Бросила и расстроилась: та на нее не смотрела – следила за Мишкой. Ее интересовало его поведение, а не Ксанкин триумф. Ксанка продолжала улыбаться, принимать поздравления и расшаркиваться перед вмиг образовавшейся группой своих фанатов, мысленно приказывая Мишке: «Ну, давай же, спасуй! Спасуй, тебе говорят!»

Однако Мишка был вольной птицей, приказам не подчинялся, жил своим умом. Он дождался тишины и лишь тогда под прицелом множества глаз спокойно подошел к Ксанке, по-отечески хлопнул ее по плечу и во всеуслышание заявил:

– А ты – молодец! Не ожидал!

Ксанка успела подумать о том, что сейчас, чего доброго, зальется румянцем, подобно Верочке, но вовремя отметила, что Мишка уже забыл о ней! Он стоял и глазел на новенькую, а та ему одобрительно улыбалась. Так что Ксанка лишь фыркнула презрительно: «Больно нуждаюсь в твоей похвале!» – и скомандовала:

– Пошли, Веруня.

– Ох, и горазда же ты, Ксанка, на фокусы. – Верочка тут же бросилась за подругой, не переставая восхищаться ее талантом. И словно в ответ на ее слова перед ними выросла грозная фигура Ксанкиной мамы:

– Фокусничаете, значит?!

– Ничего не фокусничаем, – тут же ощетинилась Ксанка.

– Да она ж никого не задела ножиком-то, теть Ань, – решил вступиться за Ксанку кто-то из мальчишек.

– Каким таким ножиком? – испугалась женщина, а Ксанка втянула голову в плечи, съежилась, сгорбилась, даже стала меньше ростом, будто хотела и вовсе исчезнуть как можно быстрее из поля зрения. – Про какие ножики мне тут бормочут? – Анна наклонилась над дочерью, и гордая бесстрашная Ксанка вдруг показалась Верочке такой маленькой и беззащитной, что неожиданно для самой себя она выскочила вперед и залепетала тихо, но довольно уверенно:

– Да вы не слушайте, тетя Аня. Вам тут такого напридумают, что Кондратий хватит. – Про Кондратия Верочка позаимствовала у бабушки и ввернула это выражение очень вовремя и к месту. – С ножиком – это просто соревнования были. Ну, кто точнее кинет. А Ксаночка – она лучше всех справилась. Правда, правда. Даже лучше Мишки, вот. Понимаете, какая у вас дочка? Самая спортивная. Самая меткая!

– Меткая, значит? – как-то нехорошо, ядовито усмехнулась Ксанкина мать и схватила дочь за руку. – Все отцу скажу, так и знай!

И тут Ксанка открыла рот: одними губами она даже не прошептала, прошелестела:

– Не надо.

Только Верочка смогла разобрать эту мольбу. Разобрала и удивилась. Ксанкин отец был гораздо тише своей базарной жены. Не скандалил и голоса, во всяком случае прилюдно, на дочь не повышал. Когда случалось Ксанке в чем-то провиниться и он становился свидетелем проступка, обращался к дочери тихо и вкрадчиво, даже ласково: «Ксаночка, пойдем домой». И Ксанка покорно шла, повесив голову, опустив плечи, а один раз Верочке показалось, что она услышала, как подруга шмыгнула носом. Верочка удивилась тогда, удивлялась сейчас, удивляться она будет и на следующий день, когда всегда охочая до игр и забав Ксанка не захочет ни кататься на качелях, ни гонять на чьем-нибудь велосипеде, ни играть в колечко.

– Я лучше домой пойду.

– Почему? – изумится Верочка. Подруга всегда любила эту игру. Она была юркая, верткая, всегда успевала выбежать на крыльцо по зову ведущего.

– Говорю, домой надо, – оборвет Ксанка грубо.

– Да она сесть не может, – хохотнет живущий этажом выше Ксанки недотепа Вовка Сирень и тут же схлопочет от нее звонкий подзатыльник. Для пущей острастки Ксанка еще плюнет в его сторону и уйдет. А Верочка останется и будет удивляться, с чего это подруга не может сесть. Впрочем, долго удивляться она не будет. Она тоже любит играть в колечко. Здесь не надо бегать, прыгать, догонять и прятаться, и в эту игру, в отличие от многих других, ее, толстенькую, неповоротливую, всегда принимали охотно.

Только через много лет, когда по всему миру прокатится волна судебных разбирательств, связанных с жестоким обращением с детьми, и тема эта начнет активно обсуждаться и в прессе, и дома на кухне, Верочка, услышав во время одного из таких разговоров о том, что за границей и пальцем нельзя ребенка тронуть, иначе на вас сразу донесут и из детского сада, и из школы, и просто с улицы, спросит:

– А откуда узнают?

– Где?

– В детском саду, допустим. Ну, шлепнули вы ребенка легонько, он что же, сразу жаловаться побежит?

– То легонько, а то, знаешь ли, и следы остаются.

Сначала она ужаснется и простоте сказанного, и его смыслу, а потом вдруг сразу вспомнит и хлюпающий нос, и опущенные плечи, и собачью покорность и, наконец, поймет, над чем тогда так бездумно и по-детски жестоко смеялся Вовка Сирень.

5

Сирень была написана столь искусно, что сложно было побороть желание прижаться к картине и попытаться уловить чудесный запах. Подпись гласила, что это холст и пастель, но ветки казались абсолютно естественными.

«Естественными», – повторила про себя Оксана и вдруг заулыбалась так широко и радостно, как человек, наконец-то нашедший то, что давно искал. Она осторожно вытащила мобильный и так, чтобы не заметили служащие музея, набрала сообщение.

В офисном здании неподалеку от Третьяковки у девушки, сидящей в приемной, пропиликал телефон. Она прочитала сообщение, пожала плечами и направилась в соседний кабинет. Там протянула трубку молодому человеку, ткнула в экран и то ли приказала, то ли попросила:

– Переведи.

– Сирень, – прочитал он.

– Читать я умею. Что это значит?

– Только одно. Мадам срочно понадобилась сирень.

– И где ее взять в это время года? – Девушка зябко поежилась: конец октября, а у них из-за ремонта до сих пор не начали топить. – И с чего ей в голову взбрело? – Она лаконично покрутила пальцем у виска.

– Левитан, – мрачно бросил молодой человек, махнув рукой на окно, за которым виднелось новое здание Третьяковской галереи.

– Что – «Левитан»?

– Она пошла на Левитана, а он рисовал сирень, – последовали исчерпывающие объяснения во избежание вопросов типа «Кто такой Левитан и как он связан с цветами?»