Марина Болдова - Курсистки Страница 7

– Что это? – Ксюша начала читать документ, – Это что, папина подпись? Но этого не может быть! Он в Австралии!

– Тем не менее… Хочешь, расскажу про школу немного?

– Нет! – Ксюша отвернулась к окну. Это был заговор. Она не знала, каким образом Марго удалось подучить согласие отца, но подпись была его, точно. «Ну, и фиг с ними! Придумаю что-нибудь на месте», – решила она.

– Ксюша, у меня дочь твоя ровесница.

– Тоже в школе воспитывается?

– Нет, она у меня хорошая, послушная, – в голосе Гордея появилась мягкость, так не подходящая его устрашающей внешности.

– А я, значит, плохая? – насмешливо бросила Ксюша.

– Я не знаю, какая ты. Но, судя по тому, что я тебя везу к Агнессе, что – то ты уже успела натворить. Так?

– Не так. И, вообще, какое вам до меня дело? Или у вас в школе и охранники педагогикой увлекаются?

– Нет, у нас каждый занят своим делом. Я просто хотел…

– Не надо хотеть, давайте просто везите меня, – Ксюша и сама не знала, что ее вдруг задело.

– Да ты – грубиянка? – он бросил на нее осуждающий взгляд.

– Да. А еще хамка, наркоманка, и проститутка, – Ксюша зло посмотрела в зеркало. Больше они не разговаривали.

«С этой девочкой особых хлопот не будет, она умненькая. Агнесса найдет, чем ее занять», – решил Гордей, сворачивая на дорогу, ведущую через лес.

Ворота были открыты. То, что увидела Ксюша, выйдя из машины, меньше всего было похоже на школьное здание. Три отдельных строения, соединенные галереями с окнами от пола до потолка, стояли не на одном уровне, а как бы ступенчато спускались по холму. Домики были трехэтажные, с висящими цветниками у каждого окна. Ксюша сразу догадалась, что в кашпо и на дворе посеяна вечнозеленая трава, так неестественно ярко она выглядела рядом с пожухшими кустами. Чуть поодаль от основного здания, ближе к забору стоял двухэтажный флигель. Ксюша посмотрела на молодого человека, стоящего на крыльце. «Охранники? Почему не в форме?» – подумала она мельком и оглянулась. Через ворота на территорию въезжала еще одна машина. Она остановилась на дорожке сразу за джипом, привезшим Ксюшу. Водитель, мужчина лет сорока пяти, обойдя автомобиль, потянул на себя переднюю дверцу.

– Вика, не дури, выходи! – он сердито оглянулся на Гордея, который в этот момент доставал Ксюшин чемодан из багажника.

– Пошел ты! – донеслось из машины.

– Я сейчас пойду! Я позову охрану, лучше сама вылезай, драться с тобой у меня нет желания!

– Вези меня обратно. Я здесь не останусь.

Гордей, поставив чемодан Ксюши на траву, подошел к мужчине.

– Прохоров, начальник службы охраны.

– Дмитрий Шляхтин, там моя дочь, Виктория, – кивнул он на машину.

– Я уже понял. Разрешите, – Гордей наклонился к открытому окошку, что – то тихо сказал и отошел. Помедлив чуть, из машины вышла девушка.

«Вот и подруга по несчастью!» – Ксюша невесело усмехнулась и тут же замерла: к ним приближалась женщина, при виде которой у Ксюши тревожно екнуло сердце. В фильме про войну, который она видела по телевизору, так выглядела надзирательница в концлагере. «Только плетки не хватает. У той тонкий такой хлыстик был, кожаный. Она им била женщин по лицу», – подумала она с содроганием.

– Ада Карповна, принимайте, – Гордей кивнул сначала на Ксюшу, потом на Вику.

– Здравствуйте, девочки. Идите за мной, – скомандовала «надзирательница».

– Ну, попали! – шепнула Вика Ксюше кивая на прямую и плоскую, как доска спину Ады Карповны.

– Вика, пока! – у Шляхтина, тоже смотревшего на эту спину, вдруг дрогнул голос.

Вика, не оборачиваясь, неопределенно махнула рукой. «А мне и «прощай» сказать некому», – с тоской подумала Ксюша, невольно обернувшись на отца Вики. Тот как – то робко поднял руку в прощальном приветствии. А Ксюша вдруг пожалела его, а не их с Викой: уж больно бледно он выглядел на фоне своей навороченной тачки.

Глава 10

Всего каких – то полчаса назад нянька Поля с причитаниями собирала ей чемодан. А теперь она сидит на заднем сиденье служебной «Волги» отца и пытается думать.

Она осознавала свою красоту. Со всей ответственностью зрелой женщины. И это в пятнадцать лет. Но она сама не получала от этой красоты никакого удовольствия. И за это ее били. По красивому лицу. За то, что она всегда была насмешлива и равнодушна. Мужчинам, вернее, браткам, которые себя к ним причисляли, она нужна была, чтобы сбросить напряжение, часто после проделанной «работы». Никто не знал, что она несовершеннолетняя. Никто не знал и того, кто у нее отец. Каша даже имя ей сменил. Он называл ее Кармен. Впрочем, постоянные его девочки все звались Изольдами, Анжелами и Лолитами. Никаких Кать и Свет.

Если бы отец знал хоть что – то про Кашу и его квартиру на Дворянской. Если бы только знал! Соне иногда очень хотелось, чтобы председателю суда Риттеру, уважаемому человеку, кто – нибудь сообщил, что у него дочь – проститутка. Тогда бы он до конца понял, что яблоко не от яблоньки. И принял бы меры. Поговорил бы с ней, как с дочерью. Как, например, мать с Анькой Ларцевой. По душам. Когда – то они с Анькой были подругами, до того момента, пока Соня не поняла, что на фоне правильной Анны она, Соня, выглядит уж совсем тухло. Но Анькина мать преподавала в их школе русский и литературу, и до конца ссориться с дочерью училки ей было не с руки. Анька сама от нее постепенно отошла, некогда ей было, училась, на медаль шла. Если бы не грозящая Соне двойка по русскому, отношения не были бы так безнадежно испорчены. И все Косова! «Давай попинаем немного, для страха», – предложила она ей. И Соня согласилась. Прихватив еще пару подружек, они подкараулили Ларцеву в парке. Соня даже не поняла, откуда взялась эта злость, когда она увидела упавшую в грязь бывшую подругу. Сжавшуюся в комок, в яркой красной куртке. Она и пинала – то эту куртку, а не Аньку. По крайней мере, то, что на земле человек, она не думала. Положи тогда перед ней мешок с мукой, она бы пинала и его. Только сидя на скамейке, уже в наручниках, и глядя на склонившегося над кучей красного тряпья мента, она испугалась. Не за себя, а за нее, Аньку. «Мы убили ее, как думаешь?» – прошептала она на ухо Косовой. «Да, ладно! Че ей сделается? Твой папахен нас точно вытащит?» – ответила та. Соня тогда была уверена, что точно. Она же ему дочь!

Соня посмотрела в окошко: там, словно как при ускоренной перемотке пленки, мелькали деревья, росшие по обочине дороги. Отцовский водитель гнал со скоростью не меньшей ста двадцати километров в час. «Отцу не терпится меня сдать», – подумала она со злостью, косясь на седую макушку Риттера, торчащую над спинкой сиденья.

– Смотри, поворот проскочишь, – сделал замечание Риттер водителю.

– Нет, не в первый раз едем, Александр Генрихович, я помню, где это.

– Да уж, не в первый…

…Первый раз был месяц назад. Его тогда точно волна какая накрыла, когда он узнал о Кашине. Решил, что ничего дочери не скажет, просто начнет искать выход. Толку, говорить с ней не было, он так решил. Про Курсы Агнессы Бауман ему рассказал генерал Трофимов. Вроде бы ненавязчиво делился, просто как бы информация к сведению, но Риттеру почему – то показалось, что для него лично он говорит. Что, знает про его дочь Трофимов, может быть, даже больше него самого знает.

И Риттер поехал сам, лично. То, что Агнесса так стара, он не ожидал. Но, проговорив с ней почти час, он понял, что глубокие морщины на лице кожа – это единственный признак ее возраста. Закрыв глаза можно было влюбиться в эту ироничную, умную женщину, казалось понимающую его с полуслова. Он успокоился и понял, что вот он, выход. При нем она прощалась со своей выпускницей, миленькой девчушкой, нежным голоском по – французски что – то щебетавшей ей со слезами на глазах. Девушка села в джип и уехала, а тонкий аромат фиалки еще долго витал в кабинете Агнессы. «Леночка поступила в Сорбонну», – только и сказала Агнесса, протягивая ему листок, вынутый из толстой папки. «Наркотики, избиение одноклассницы, кражи,…» – прочел он вслух. «И это все о ней», – кивнула Агнесса на дверь. Он остолбенел. И тут же подписал все бумаги, больше не думая. А перед глазами стояла премиленькое девчачье личико, и слышался французский говорок.

А потом Агнесса провела его в пустующие пока апартаменты. Она так и сказала «апартаменты». Риттер только потом понял, какие условия для проживания у курсисток. Ванная в мраморе произвела на него особенное впечатление. «А карцер у вас есть?» – спросил он. «Помилуй вас Бог, Александр Генрихович! У нас же не женская тюрьма! У нас девочки. Они просто немного сбились с пути». Он ей поверил.

Ему очень хотелось встретиться с Агнессой еще раз. Но сегодня ему, кажется, не повезло. Когда они въехали во двор, их встретил огромного роста мужик с цыганскими глазами.

– Начальник службы безопасности Прохоров, – поздоровался он.

– Риттер. А Агнесса Лазаревна?

– Она в городе. Будет к вечеру, – он повернулся к Соне, которая с любопытством осматривалась.