Вионор Меретуков - Лента Мебиуса Страница 7

– Давно хотел тебя спросить…

«Господи, что еще?..» – думает гофмаршал. Он уже жалеет, что в столь ранний час ворвался в королевскую опочивальню.

– Давно хотел тебя спросить, э-э-э, лейб-медик Краузе, он что?..

– Не понимаю, что – что, ваше величество?

– Откуда он взялся? Что, тоже из Парижа?..

Король знает, что королевский лейб-медик Зигфрид фон Краузе – протеже гофмаршала. Но король не знает, что много лет назад Шауниц за солидную взятку поспоспешествовал этому прощелыге, и тот в одночасье превратился в главного королевского лекаря.

Кое-какими познаниями в области медицины Краузе, несомненно, обладал, но какой же он фон?.. Никакой он не фон и даже не Краузе, а просто сын прачки и гулевого матроса, имя которого затерялось в бескрайних океанских просторах между портами Европы и Америки в то время, когда будущий лейб-медик еще почивал в утробе матери…

Много лет назад липовый Зигфрид фон Краузе, носивший в то время не только другое имя, но и другую фамилию, работал в альпийской клинике доктора Бауэра.

Кое-кто еще помнит, что в восьмидесятые годы прошлого столетия в одной маленькой европейской стране существовало такое, не очень высокогорное, но очень дорогое заведение, которое пользовалось необыкновенной популярностью у авторов бестселлеров, профессиональных спортсменов, голливудских актеров и отошедших отдел адвокатов. В этом медицинском учреждении их на время излечивали от сумеречного состояния души, запоев и белой горячки. И лже-Краузе был там лишь рядовым сотрудником низового звена.

Шауниц о чем-то подобном догадывался. Но, интересно, что бы он сказал, если бы ему довелось узнать, что деньги для дачи взятки Краузе не скопил в результате многолетнего воздержания от излишеств, а ловко украл у пожилой миллионерши, пациентки доктора Бауэра, прибывшей в клинику лечиться от благоприобретенного алкоголизма.

Вернее, украл не деньги, а бриллиантовое колье, стоившее примерно столько же, сколько стоил богатой алкоголичке небольшой благоустроенный остров в Карибском море, который она приобрела накануне приезда в лечебницу. И на котором, излечившись, намеревалась отстроить элитный публичный дом, где за бешеные деньги можно было бы совокупляться с собаками, обезьянами и ослами. А также с коровами, волами, турами и иным крупным рогатым скотом.

Полиции, к сожалению, не удалось добраться до Краузе. Хитроумный медбрат не только не навлек на себя каких-либо подозрений со стороны знаменитого комиссара полиции господина Фройберга, ведшего это громкое дело, но даже способствовал успешному ходу расследования, в результате которого, правда, бесценное колье так и не было найдено, что, разумеется, прискорбно, но зато на двадцать лет был упрятан за решетку сам доктор Бауэр, оказавшийся, как выяснилось после допросов с пристрастием, руководителем разветвленной воровской сети, имевшей филиалы практически во всех европейских странах.

Злополучному доктору, обвиненному в банальной краже, не помогли даже крупные адвокаты, сами подпавшие под общий настрой значительной части общества, возмущенного двуличием коварного злодея в белом халате.

Малую долю истинной стоимости колье Краузе сумел выручить благодаря своим связям с какими-то подозрительными ювелирами, с которыми свел знакомство еще в свою бытность профессиональным игроком в бильярд.

Но и этого с лихвой хватило на выправление вполне приличного паспорта и приобретение диплома об окончании Пастеровского института и прочих документов, необходимых для того, чтобы создать видимость законности притязаний на должность королевского лейб-медика в какой-то захудалой Асперонии.

И хотя, повторяем, всего этого гофмаршал не знает (заметим попутно, что именно это ему как раз и полагалось бы знать), тем не менее, после вопроса короля он внутренне напрягается, понимая, что странная метода лейб-медика все болезни лечить исключительно рвотным, клистирами и пусканием крови уж слишком сильно отдает средневековым шарлатанством.

– Ваше величество, доктор медицины Зигфрид фон Краузе, – заявляет гофмаршал, стараясь говорить с достоинством, – имеет диплом об окончании с отличием Пастеровского института…

Государь морщится.

– Что значит – с отличием? Я вот, например, из двоек не вылезал, а стал, как видишь, королем, а другой и ведет себя примерно, и учится блестяще, а всю жизнь в официантах… – король останавливается, вспомнив, что с официантами в Асперонии просто труба, – или детей в школе воспитывает, или метлой машет, или пиццу развозит, или собачек дрессирует, или бумажные кульки в тюрьме клеит, или еще что-нибудь делает – такое же несерьезное и глупое… С отличием окончил… Мало ли кто там что-то с отличием окончил! Ты скажи, откуда он взялся, этот твой херов доктор медицины, если он меня никак от бессонницы вылечить не может? Какой такой еще Пастеровский институт?.. Я хоть и король, и, как ты понимаешь, совершенно не обязан знать многое из того, что просто обязан знать каждый порядочный гофмаршал, но я твердо уверен, что Пастеровский институт вообще невозможно окончить, тем более с отличием…

Догадываешься, почему?..

Гофмаршалу становится дурно, но у него все же достает сил, чтобы пролепетать:

– Но у него же диплом, ваше величество…

Король в сердцах восклицает:

– Дурррак! Невозможно закончить по той простой причине, что это институт не учебный, а научно-исследовательский… Ты об этом знал?

Круглое лицо гофмаршала вытягивается. Если король докопается до истины, не миновать Шауницу виселицы… И хорошо, если виселицы.

На прошлой неделе en flagrant delit сцапали одного цыгана, который глухой ночью пытался укатить коллекционную мортиру из королевского парка. Мортира весила добрую тонну, и цыган предполагал сдать ее в утиль на металлолом. Бедняге не хватало денег на покупку гитары и лошади.

Так вот, вора казнили. Совершенно справедливо казнили, в соответствии с суровыми законами королевства, но как!..

Цыгана заключили в прозрачную камеру, и потом запустили туда полсотни голодных крыс…

Чтобы удобнее было наблюдать за истошно оравшим государственным преступником, камеру установили в самом центре столицы, на площади Победы, аккурат рядом с Аполлоном…

И целых два дня, пока грызуны не утолили голода, каждый истосковавшийся по острым ощущениям асперон мог прийти и посмотреть, как цыган сражается с грызунами.

Вообще, в королевстве с преступностью строго… Правда, король не приветствует подобные забавы, но королева… Если королева Лидия узнает, кто такой на самом деле Краузе, она не преминет дать высочайшее распоряжение устроить театрализованное шоу на главной площади Армбурга. И не только Краузе тогда не поздоровится…

Королева из окна королевской столовой, смакуя после изысканного обеда свой любимый черешневый ликер, обожает в двенадцатикратный полевой бинокль наблюдать за казнями своих проштрафившихся подданных.

Правда, учитывая высокое положение Шауница, его вряд ли отдадут на съедение маленьким, симпатичным зверькам, но без виселицы не обойтись… И хотя монархия в Асперонии конституционная и королевская власть имеет строго ограниченные пределы, привилегия казнить и миловать остается, как и сто, и двести лет назад, исключительно за королем и королевой.

И придется висеть тогда и раскачиваться Шауницу под беспощадными ветрами, которые уже множество столетий исправно проскваживают площадь Победы, дуя строго в западном направлении. И висеть ему до тех пор, пока его нежные окорока не станут подвяливаться и пованивать протухшей треской…

Картина, возникшая в развинтившемся воображении Шауница, настолько ужасна, что у него начинает ныть под сердцем. Ему хочется крикнуть, что он ни в чем не виноват! Что он ничего не знал! Что он хочет только одного, чтобы его оставили в покое и дали остаток дней прожить в его загородном доме, где бы он проводил эти драгоценные для пожилого человека дни в покойном созерцании природы, слушая пение птичек и поливая цветы.

– Так ты знал о том, что твой Краузе мошенник? – еще раз спрашивает король.

Но фон Шауниц молчит. Он ждет, когда король выдохнется. Самсон вовсе не злопамятен, и скоро он позабудет о своих вопросах, надеется гофмаршал.

Король, не дождавшись ответа, недоуменно пожимает плечами, потом с брезгливым видом обходит лошадиную кучу, гофмаршал, превращенный волей короля в ключника, понуро, но, стараясь сохранять внушительный вид, идет за ним следом, и они продолжают свой нескончаемый путь по бесконечным переходам, залам и коридорам дворца…

Глава 2

Возле дверей в покои принцессы король и гофмаршал обнаруживают еще одну кучу лошадиных экскрементов.

Шауниц чувствует, что у него от ужаса холодеет лысина.

– Это уже становится интересным… – с затаенной угрозой произносит король, разворачиваясь лицом к придворному. – У этого проклятого непарнокопытного, видно, несварение желудка… Видно, оно обожралось и заболело… Не будет же здоровое животное срать с такой подозрительной интенсивностью, не правда ли? Как ты думаешь, это конец, или я все-таки вляпаюсь сегодня в лошадиное дерьмо?..